Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут - Марина Крамер

– Ну, что, хорек, куда вы дели моих детей?

– Я… я не знаю… – пробормотал Алимов, кривясь и подвывая от боли. – Правда, не знаю…

– Но ты помог найти Алену в квартире матери? – уточнил Грачев, и Алимов обреченно кивнул. – Ну, херувимчик просто! Ведь я же тебя предупредил еще в прошлый раз – держись подальше от моей жены! Было? Было. Так какого черта тебя понесло к Коню в бригаду, ты, полудурок?

Алимов молчал. Не рассказывать же про финансовые проблемы и про способы их решения…

– Так и что мы будем делать с тобой, хорек бестолковый? – поинтересовался Григорий, глядя в глаза Вадима. – Здесь тебя зарыть или подальше в лес вывезти и бросить?

– Не-не надо… – простонал Алимов, подползая к Грачеву и пытаясь встать на ноги. – Я… я знаю, где могут быть… дети… Если вы пообещаете не убивать меня…

– Ты еще торгуешься?! – удивился стоящий за спиной Грачева Мазей и ткнул Алимова ногой в лицо, опрокинув набок. – Ты скажешь нам все и безвозмездно. А потом уж поговорим про твою никчемную жизнь.

– Грузите его в машину, – распорядился Грачев, поднимаясь со стула. – Будешь сидеть тихо – поживешь. Нет – пацаны зарежут тебя прямо в тачке, понял? Говори, куда ехать.

– Я покажу…

– Прекрасно. Дима, – обратился Григорий к одному из охранников. – Сядешь рядом с ним, если вдруг он начнет фокусничать – перо в бок и в ближайшую канализацию.

– Сделаю, – кивнул Дима, доставая из кармана финку и демонстрируя ее Алимову. – Войдет меж ребер как в масло, охнуть не успеешь.

– Я по-понял… – прошептал Алимов, понимая, что церемониться с ним никто не станет, после отрубленной кисти пырнуть финкой в бок уже вообще труда не составит. Как никогда, остро захотелось жить… Уехать отсюда, сбежать, скрыться, чтобы не слышать больше ни о Коне, ни об Алене, ни о ее муже, – бежать, бежать куда глаза глядят, не оглядываясь, не вспоминая… Только бы выжить, выжить… Эта мысль билась в виски, заполняя собой все сознание, заставляя думать только об одном – выжить…

Алимов примерно знал место, куда собирались везти детей подручные Коня. Это был небольшой домик в дачном поселке километрах в ста от города, там жила чья-то старая родственница, и именно ей Конь планировал поручить заботу о малолетних заложниках. Вадим слышал краем уха название поселка и улицу, однако номер дома не знал. Именно это он, торопясь и давясь словами, и выложил, сидя в машине между двумя здоровыми парнями. Мазей, развалившийся на переднем сиденье, хмыкнул:

– Ну, номер дома не проблема, поселок небольшой, сейчас там еще мало народа живет, не лето. Найдем.

Он достал телефон, позвонил сидевшему во второй машине Грачеву, сообщил, что они оторвутся и поедут вперед, чтобы быстрее найти дом. Убрав трубку в карман, Мазей повернулся к Алимову, подмигнул и сообщил веселым голосом:

– Повезло тебе, хорек! Вместо живого щита пойдешь, если что – тебя первого твои дружки и оприходуют. Чего сквасился? Улыбнись – жизнь штука веселая!

Охранники заржали, а Алимов почувствовал, как по спине вдоль позвоночника струится ледяной дорожкой пот. Перспектива стать прикрытием для Мазея и его быков не обрадовала, а в том, что первая пуля достанется именно ему, Вадим не сомневался. Не свои шлепнут, так идущий сзади Мазей. Сейчас Вадим очень жалел о том дне, когда впервые после развода встретился с бывшей женой, сказал ей первое слово, вообще заметил, что она существует. Что стоило тогда, в клубе, промолчать и сделать вид, что не узнал… Но теперь-то что…

«Шевроле» притормозил в самом начале Ромашковой улицы, охранники вылезли и выволокли Алимова, Дима взял его за локоть, а правую руку с крепко зажатой в ней финкой приставил к боку, как раз в область печени.

– Ну, пошли, партизан, – усмехнулся Мазей, пристраиваясь в хвост импровизированной «змейки» и перемещая пистолет из кобуры под мышкой в карман кожаного пальто.

Они медленно шли по пустынной улице мимо домов с закрытыми ставнями. Никаких признаков жизни, никого… Только следы от машины – две глубокие колеи, заполненные грязной водой.

– Мазей… тут совсем недавно тачка шла, смотри – следы свежие, не обветрили еще… – проговорил второй охранник Андрей, наклоняясь и касаясь пальцами дорожной грязи по краю колеи. – Может, это те, кто нам нужен?

– Все возможно, – задумчиво протянул Мазей, разглядывая следы. – Давайте-ка по колее и пойдем – куда-то же она нас выведет. – Он вынул мобильный и набрал номер Грачева: – Гриха, мы, кажется, нашли… да, тут свежий след от машины… да, давай, моя тачка стоит в начале улицы, там водила остался. – Убрав телефон, Мазей подмигнул ожидавшим в стороне охранникам и Алимову. – Ну что, покурим? Хорек, сигаретку дать?

Алимов отзывался уже и на хорька, и на что угодно, а потому мелко закивал головой в ответ. Мазей протянул ему сигарету, которую тот взял трясущейся рукой, поднес зажигалку. Вадим сделал первую жадную затяжку, закашлялся – сигареты были крепкие, немецкие «Каро» без фильтра.

– Что, хорек, крепковато тебе? – усмехнулся Мазей. – А я вот с фильтром не курю. Кайфуй, пока Гриха не подъехал, потом дальше пойдем. Играл в детстве в войнушку? Вот и мы с Грихой играли. А теперь, видишь – и по натуре воюем. – Мазей сплюнул крошки табака, выбросил окурок, потянулся, хрустнув суставами: – Э-эх, погодка-то сегодня – сказка! Даже умирать как-то жалко, да, хорек? Мне вот жалко было бы.

Алимов молчал. Сказать, что ему жалко умирать в такой день, да и в любой другой, – было не сказать ничего. Но спорить и пререкаться с Мазеем и его охраной он не хотел, чтобы не сокращать продолжительность и без того короткой жизни. Наконец показался Грачев в сопровождении своих охранников, и Мазей ткнул Вадима в спину:

– Давай, двигай.

Алимов пошел вперед, слыша, как сзади хрипловато заговорил Грачев:

– Ну, что, Ванька, как думаешь, найдем?

– Да не вопрос, братка, – уверенно отозвался Мазей. – Ты посмотри – поселок пустой, никого нет, значит, дом, где кто-то шевелится, – наш.

– Твои слова да Богу в уши, – вздохнул Григорий.

– Гриха, ты только не отчаивайся, мы все сделаем, чтобы мальчишек найти. Я тебе клянусь – никого не пощажу, но близнецов твоих вырву.

У Вадима опять холодок пробежал по спине от тона, которым была сказана последняя фраза. В том, что Мазей сдержит свое слово, он не сомневался и очень не хотел попасть ему под горячую руку. Внезапно идущий рядом с Алимовым Дима схватил его за плечо и развернул лицом к небольшому дому, обшитому вагонкой. Ставни на окнах не были закрыты, а автомобильная колея обрывалась у наглухо запертых высоких ворот.

– Вот оно, – проговорил Мазей, вытянувшись в струнку, точно гончая, почуявшая зайца. – Ну что, хорек, вот он, твой звездный час, – жарко шепнул он в самое ухо окаменевшего Вадима. – Стучи, родной, скажи, Конь прислал. Да не вздумай лишнего сболтнуть – Дима вмиг порежет.

Словно в подтверждение его слов Дима легонько нажал на финку, и ее острие больно впилось в кожу, пропоров куртку и рубаху. Алимов обреченно выдохнул и постучал в ворота. Во дворе стояла тишина, на стук никто не отозвался, и тогда Мазей сам забарабанил по крепким доскам.

– Что надо? – раздался с крыльца неприветливый старушечий голос.

– Бабуля, открой, от Сергея Иваныча я, – заметно волнуясь, проговорил Алимов.

– Что надо, спрашиваю? – повторила бабка.

– Говорю – Сергей Иваныч послал, детишкам питание привез…

Мазей ткнул его в бок и показал большой палец – мол, молодец, талантливо врешь.

– А вот я сейчас гляну, кто пришел и чего принес, – голос принадлежал уже не старой бабке, а молодому мужику.

Послышались шаги, ворота приоткрылись, и Мазей сразу, не раздумывая, влепил открывшему пулю между глаз. Парень рухнул мешком, раскинув в стороны руки, а Мазей, прикрываясь Алимовым, заскочил во двор, на ходу расстреляв колеса стоящего у гаража джипа. Одно из окон дома со звоном осыпалось, выбитое кем-то изнутри, в образовавшемся проеме показался ствол автомата. Мазей ловко метнулся вправо, увлекая и Алимова. Пацаны из охраны начали отстреливаться, отвлекая внимание засевшего в доме автоматчика на себя, а Грачев, прикрытый с двух сторон телохранителями, уже был на крыльце. С размаху ударив ногой, Григорий высадил дверь и хотел уже ринуться внутрь, но Мазей опередил, сунув вперед Алимова. Автомат тем временем замолк – видимо, кто-то из охранников сумел успокоить стрелка. Прикрываясь своим заложником, Мазей обошел все комнаты и в самой дальней обнаружил сидящую на кровати патлатую седую старуху, прижимавшую к себе мальчика. Не выпуская ворот алимовской куртки, Мазей крикнул, повернувшись назад:

– Гриха, сюда! Один здесь!

Грачев прибежал и выхватил из скрюченных ревматизмом рук старухи ребенка, заглянул в его лицо и прижал к себе:

– Ванюшка! Где… Павлик где?! – это относилось уже к бабке, но та, в испуге отпрянув к стене, забормотала:

– Один… один парнишка был… Христом Богом клянусь – один был, вот этот…