Поэзия Африки - Антология
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стихи
Перевод М. Самаева
Скажите:где жизньдостойна человека,где нет страданийи нет господ?
Где хлеб с виномподелены на всех,и пламя зимних очагов — на всех,на всех — дома,на всех — работа,и нет затравленных,и нет униженных?
Где нетвысокомерья,нет чистых и нечистых,нет угнетателей,а потомуи забастовок нет?
Где указует самый сведущий,предписывает самый уважаемыйи самый дельныйруководит?
Где, где не нужнозавязывать глазабинтом закона?
Скажите — где?
День
Перевод М. Самаева
[111]
Восемь часов.
Итак, начинается деньнеумолимооднообразный.В раскрытую книгупадаютупорядоченные цифры.
А посреди заливакачаетсямаленький парусник.
Полдень.
Девушка,что продает на углу пирожки,мне улыбнулась.
Маленький парусник уже не качается —сидит на мели.
Шестнадцать часов.
Млеющий вечер.Гаснущий вечер.
Снова качаетсямаленький парусник.
Полночь.И чудится,парусник в черном заливемне подмигиваетогоньком.
Сонный,склоняюсьнад последними строчками.
Вот и конецнеумолимо однообразного дня.
Ноктюрн
Перевод М. Самаева
Мигает керосиновая лампа.Безжизненного света желтизна,и по угламчернеющие тени…
Мой остров мал,а ночь длинна,а ночь длинна.
На улице гуляет ветер,поскрипывает створкою окна,и сквозь дверные щеливрывается его бродяжья песня.
Мой остров мал,а ночь длинна,а ночь длинна.
Бумага на столе передо мною,и тишинауже напряженав предчувствии стихов.
Мой остров мал,а ночь длинна,а ночь длинна.
Море
Перевод Б. Слуцкого
О, море,дарящее нам сны и душащее наши надежды!
О, просторы моря,сдерживающие порывынашей неудержимой ярости,ласково открывающие горизонты иных миров,таких далеких от нашего мира!(В тебе затаен призывк далекой и желанной дороге,которую мы не пройдем.)
О, зовыстранныеАтлантического океана,звучащие в нас без умолку…Быть может, настанет день,когда придетводоворотнежданный,бурлящий,всеобъемлющий,а за ним поднимется волна еще более высокая…
Быть может, настанет день…Кто знает?..
А потомбег вековпродлитсяпо тропинке времени…И придетдругая, новая легенда.
КАОБЕРДИАНО ДАМБАРА[112]
Тоска по моей родине
Перевод Ю. Левитанского
Тоска!Тело мое неподвижно,а душа моя странствует,а слезы — словно река,такая тоска,что объять ее невозможно.Бадиý, где ты?
Из комнаты в комнату,среди белых,среди пышных ковров,разговоров изысканно вежливых.Я там, на луне, я там,ноги мои не касаются пола.О, мой народ, как надменныэти белые господа!
Черный с островов Зеленого Мыса, я не поэт,о нет,и пророком тоже не буду.Правда, она как лампа на холме, чей свет,куда бы ни шел, видать отовсюду.Все же лучше в себе не уверенным быть,чем самоуверенным слыть.Я хотел бы послушать рассказы Росиньи,историю Куноти или дядюшки Пушина,песни тетушки Маниньи,виолу дядюшки Шалино,пляску Дундиньи,батуке[113] тетушки Дунды…Ах, моя деревня,слезы текутк морю.
Расскажи мне, Росинья, о времени давнем,когда маленький Пушиньо говорил, играя словами, —песчаный откос кос,а песок невысок,а прибой рябой,а в Пикинтоне[114] камень не тонет,а в Пилонкане[115] при ураганекокосы летят, как осы…
Говори мне, Росинья, не бойся,ибо ты сама правда, Росинья,пусть ты книг никогда не читала,не учила историю права,но рассказы твои — это правда,ибо были тобой досконально изучены темные трюмыкораблей, уплывавших на юг,и удары бича по спине,и в дырявом кармане на днезавалявшийся грошик последний.
Говори же, Росинья, не мешкай,расскажи о восстанье Манела[116],когда взялись мужчины и женщины нашиза топор и за нож,а мальчишки — за камни.И я себя в грудь ударяю —терпенье, о черныйс островов Зеленого Мыса!Наше мужество кончилось,когда голод нагрянулв те тридцатые годы.
О храбрость Менди[117], барабана Мело,не родилось еще женщин храбрей, чем она!Но, увы, мы бессильныи бессильно ружье:поднимись на вершину холмаи взгляни —канонерка маячитна рейде!
Я пустых не желаю речей,болтовни этой, время крадущей!Я спешу.Я пустых не желаю речей.Я спокоен,и лишь рыболовная снасть,только сети рыбацкие в море.
Ну, смелей подходи, Куноти,в своей драной рубахе,и свою расскажи мне историю, ибо история,та, которою пичкают в школах,она лжива насквозь и годится лишь только для тех,кто ее сочиняет.
Стань же здесь, Куноти,в своей драной рубахе,и свою расскажи мне историю,да, историю тех, кто читать не умеет,да, историю ту, где и я так правдиво показан:мой отец был посажен в тюрьму «королем», «королева»мою мать превратила в рабыню,брат мой гнул свою спину на них.
Где ты, мужество Бадиу? Выходи!Где ты прячешься ныне?Ты смелее ступай по земле,ибо горе нам, если ты спишь, —будет голод и мор,кожа кости обтянет,и разверзнутся снова могилы.
Бернайли, о коровий пастух,старый вол подъяремный —один только спирт остается емуда мотыга, что воткнута в землю, —в воскресенье копает,в понедельник копает,и во вторник он сеет,и в среду сажает,а потом без конца сорняки выдирает,а дождя благодатного нет —это только для белых!
Бернайли, о коровий пастух,нет дождя, и земля высыхает,а он знай себе сеет и вновь сорняки выдирает,год приходит и снова уходит,ты обманут, согнулась спина, в животе твоем голод,лишь потуже ремень затянуть —да в могилу.
Бернайли, чернокожий с Зеленого Мыса,светлой кожи не чти, а тем более — белой:белый в трюмы швыряет тебя, чтобы стать побогаче,он тебя продает, а себе покупает машину,заставляет полы тебя мыть, а себе он ковры покупает,заставляет тебя мостовые мостить, а себе он дворец покупаети тебе помогает ремень затянуть,чтобы свой распустить было можно.
Где же ты, Бадиу?Начинается танец, все громче звучит редеó,эй вы, девушки с лицами чистыми, как у святых,и вы, юноши, тоже — из своих выходите углов!Ну, а я уж не выйду,не для меня этот танец.
КАОБЕРДИАНО КУНОТИ[118]
