В Афганистане, в «Черном тюльпане» - Геннадий Васильев

— Вот же, осел, — кричал позади хлесткие голоса, — куда ж ты пре-есся?..

Но ишака уже вынесло впереди всех. Изредка он оборачивался, скаля желтые зубы, и даже холка у него встала дыбом.

Матиевский выбрался из снежной западни и едва припал на одно колено от смеха, как вдруг блеснуло впереди режущим светом. Оглушающе лопнул воздух. Посыпались вокруг комья грязного снега, каменный град мелких осколков.

— Ложись, — запоздало крикнул Шульгин.

И вся шульгинская группа повалилась на снег.

Лицом вниз, руками за головой.

Матиевский снова скатился в снежную яму.

Осенев прижал мокрый лоб к коленям.

Шульгин закрылся вещевым мешком.

Все случилось в одно мгновение. И только напряженный слух уловил за страшным взрывом жалкий вопль погибшего животного.

Все выяснилось через несколько минут.

Отчаянный бросок животного по утоптанной душманами тропе, спас жизнь многим солдатам.

— Фугас, чтоб его… — плюнул в развороченную яму Богунов. — Вот это подарочек! Прямо для нас устроенный… Глядите, установлен непосредственно на тропе…

— Верняк… Завалило бы человек пять. Не меньше, — свистнул кто-то. — Многие бы в этой могилище полегли. Смотри, какой диаметр…

— От ишака совсем ничего не осталось, — развел руками Матиевский. — Даже копыт не соберешь. Лег грудью на амбразуру! Погиб смертью храбрых!

— Вечная память нашему ишаку!

— Минимум, пятерых бойцов спас!

— Хоть памятник ему ставь!

— А еще сожрать хотели…

— Точно полезное животное…

— Да это же все Осень, ребята… — ахнул кто-то. — Это же он этих ослов зачем-то на ноги поставил. Потащил их за нами. Будто знал, что пригодятся.

— Молодец, Осень. Спас ослов от расстрела. А они наши шкуры от осколков спасли…

— Второго осла берегите, ребята. Очень нужная эта вещь…

— Да не вещь это, кулема! Живое существо, понял! Осе-ел!

— Дайте корешу соломы, ребята! Мы теперь без этого осла ни шагу…

29

На следующем привале Шульгин достал из вещевого мешка газеты, помятые, стершиеся на сгибах. Хотел почитать солдатам, что-нибудь подходящее. Перелистывал страницы, но нигде не мог найти чего-то нужного, способного тронуть душу голодных, измученных парней. Только в «Красной звезде» он нашел маленький сухой столбик в два пальца шириной о каком-то безымянном успехе правительственных войск Бабрака Кармаля. И коротенькую приписку о содействии наших безымянных подразделений. Вообще, согласно этим газетам, ограниченный контингент советских войск в Афганистане занимался каким-то мирным строительством в этом забытом уголке света, строительством школ, детских садиков, электростанций и комбинатов.

И были эти солдаты, с шатающимися зубами и почерневшими от бессонницы глазами, согласно газетным сообщениям, какими-то каменщиками, плотниками и малярами. И были они, наверное, плохими строителями. Потому что об их «мирном строительстве» в газетах ничего не писалось. Полное молчаливое забвение покрывало необъявленную войну.

Дружно молчали и журналисты, и литераторы, и все шумное общество служителей пера и голубого экрана, послушно накинувшее платок на свой широкий роток. Лишь позже они с милостивого позволения властей зашумят об афганских событиях, с наслаждением вздымая всю грязную муть этой странной войны.

Но во время самой войны не было в новостях СМИ ни этой войны, ни самих ее участников — измученных молодых ребят, заживо брошенных в жаркую топку кровопролитных боев.

Поэтому и платили солдаты всем этим газетам тем же равнодушием. И употребляли, как туалетную бумагу, несмотря на часто мелькающие на страницах знакомые всем портреты персон, украшенных золотыми звездами.

Шульгин так и не нашел ничего подходящего среди многочисленных газетных полос. Только спасенному ишаку чем-то понравились хрустящие листы газетной бумаги. Он тщательно обнюхал плоские серые лица, ряды звезд на широкой груди, длинные шеренги делегаций, бесконечные полосы бледных трибун, лизнул сломанный на сгибе державный нос и вдруг смял губами газетные полосы. Рваные обрывки качнулись в уголках губ и медленно поползли в утробу.

— Батюшки, смотрите, жрет, — раздался чей-то вопль.

Но только ничего не смутило голодного ишака. Ни едкий вкус типографской краски, ни пресная жвачка газетной бумаги, ни взволнованные крики солдат.

Он подобрал губами следующий газетный лист и потащил его неуклонно в утробу под восторженные крики орловских ребят.

— Во-от дает… Трескает… без соли и сахара!

— Даже чаем не запивает…

— Лопает, паразит, нашу политинформацию…

— Жрет политику партии вместе с трибунами…

Ишак прожевал газетный лист и снова потащил за угол скомканные ряды серых пиджаков. Глаза у него прикрылись от блаженства.

— Давай, давай, — азартно подначивали солдаты.

— Почему я не осел? — взвыл Матиевский, — почему мне эти газеты без надобности? Почему я не всеядный?

Он даже встал на корточки рядом с ишаком и попробовал жевать кусочек «Правды», но только выплюнул в сторону.

— Какая страшная гадость — эта наша «Правда»…

Ишак съел почти всю кипу газет с молчаливого согласия Шульгина, который не мешал солдатам развлекаться. Один только Осенев беспокоился.

— Может, хватит, ребята. Отравится же, бедняга, этой газетной баландой.

Но только ишаку вовсе не становилось плохо. Даже наоборот. Он повеселел, задрал голову и радостно взревел: «и-и-а-а-а…».

Окинул взглядом гогочущих солдат и вдруг отчетливо выделил глазами Осенева. Короткими шажками подошел к взволнованному пулеметчику и неожиданно для всех сунул свою голову ему под мышку. И блаженно застыл.

Смех замер. Солдаты недоуменно уставились на замершего ишака, на его застывшую под мышкой Осенева морду, на кисточку хвоста, по-собачьи, хлеставшую по бокам.

— Любо-овь, ребята, — хохотнул Матиевский. — Что хотите думайте, но это любовь…

Но только никто уже не думал смеяться.

— Благодарная животная… С понятием! — протянул кто-то.

— Вот тебе и четыре ноги!

— Знает, что почем…

— Кстати, — задумчиво сказал старшина, — почему этот боец у нас без фамилии. Непорядок. Ноги имеются, голова имеется, прическа почти по уставу, а имени не имеется. Нужно дать бойцу фамилию.

— Ага, — радостно подхватили вокруг, — это же строевой осел пятой мотострелковой роты, подразделения горных стрелков. Политически грамотный боец. Во-он, сколько газет сожрал. Должен иметь анкетные данные…

Матиевский взмахнул руками:

— Национальность у него восточная. Следовательно, быть ему Абдуллой.