Русский - Энди Макнаб

Дима слегка отстранился, чтобы в него не попала слюна, брызгавшая у Амары изо рта. Ему ужасно хотелось в душ, смыть с себя пот и грязь, не говоря уж о мозгах Газула. Он сочинил для женщины туманную историю о том, как ее несчастный герой вел мирные переговоры ради нее и трагически погиб во цвете лет. Дима не был уверен в том, что она ему поверила, но сейчас, когда выхода у них практически не было, имело смысл польстить хозяйке. Это была еще одна вещь, которую он усвоил за годы службы. В спецназе солдат учили никому не доверять, но жизнь научила его кое-чему еще более полезному: пусть человек тебе неприятен, не обращай на это внимания, если он может быть полезен. Как в любимой пословице его матери: «Не плюй в колодец — пригодится водицы напиться».

— Думаете, мне надо было сделать, как сказал отец, да? Он всегда желал своей маленькой Амаре самого лучшего. Но знаете, что случилось бы, если бы я его послушала? Я сейчас сидела бы в этой дыре на севере, целыми днями смотрела египетские мыльные оперы, была беременна восьмым ребенком, ела сладости и жирела, пока даже ему не стало бы страшно на меня смотреть. По крайней мере, здесь меня оставили в покое.

Дима размышлял о том, есть ли еще в кране горячая вода и имеется ли в ванной шампунь, желательно яблочный. От той девушки в «Аквариуме» исходил аромат яблока.

— Я могу приказать одному из своих людей отвезти вас к отцу. Землетрясение там не привело к серьезным разрушениям.

Амара в ярости уставилась на него:

— Почему вы, мужчины, считаете нас, женщин, такими беспомощными, а?

Кролль был прав: Диме отнюдь не подходила роль рыцаря на белом коне, особенно для этой гарпии. Трудно было представить себе кого-то менее похожего на прекрасную девицу, попавшую в беду.

Вошел Кролль, прижимая к груди сканер и странно улыбаясь.

— Хочешь узнать кое-что забавное?

— А почему бы нет? Смех сейчас не помешает.

— Глянь. — Он протянул свой планшетник и постучал по экрану. — Там не одна ядерная бомба: их три.

36

Дима взглянул на карту, разложенную на столе в кабинете Газула.

— Итак, если верить навигатору, одна бомба сейчас в той части Тегерана, которая занята американцами, а две другие взбираются в гору.

Кролль, задремавший над своим прибором, внезапно проснулся и локтем скинул на пол пепельницу.

— Я тебе говорю то, что видно на навигаторе. Я не сказал, что абсолютно в этом уверен. Здесь куча помех, одна пыль от землетрясения чего стоит, да еще американцы блокируют радиосигналы и радары.

— Иди найди себе кровать. Ты принесешь нам гораздо больше пользы после нескольких часов сна.

Кролль не пошевелился, — наверное, он настолько устал, что не в силах был подняться с места. Полчаса назад Дима видел, как Владимир вошел в холл, взглянул в сторону лестницы и затем, словно решив, что лезть слишком высоко, рухнул на бежевый кожаный диван. И он, и диван издали довольный вздох; минуту спустя до Димы донесся храп, похожий на гул далекого землетрясения. Грегорин и Зирак сидели на кухне, угощаясь пивом из огромного американского холодильника Газула. Дима слышал их разговор: они обсуждали, может ли встроенная морозилка делать кубики льда разного размера, по выбору. Амара скрылась в своей спальне с бутылкой виски и арабским изданием «Космополитен».

Дима четырежды пытался дозвониться Палеву по спутниковому телефону, но ничего не получалось. Палев запретил первым вступать в контакт, велел ждать звонка. Дима продолжал смотреть на карту, словно пытаясь прочесть на ней хорошие новости. Три устройства, три отдельные атомные бомбы размером с кейс. И одна, скорее всего, в руках у американцев. Сейчас они ее обнюхивают и ощупывают со всех сторон. В Белом доме, Пентагоне и Лэнгли ждут информацию о ней, чтобы оценить масштаб угрозы и выбрать возможный ответ. «А каков возможный ответ на атомную бомбу? Смерть империалистам и бывшим коммунистам», — подумал Дима. Какая разница — все равно все превратятся в пепел.

Неужели Палев действительно не может взять трубку или его отправили в отставку? В Москве возможно всё.

Дима посмотрел на навигатор, исцарапанный, ободранный, но еще работающий — из последних сил. Выглядел он как типичное изделие российской военной промышленности. Он был предназначен для того, чтобы выносить арктический холод, но давал точные сведения только после того, как его хорошенько встряхивали. Каждые тридцать минут на маленьком зеленом экране появлялись координаты и направление движения от последней зафиксированной точки. Если это был банк, а Кролль даже не был в этом уверен, тогда одна из бомб переместилась на северо-западную окраину города. То есть на американскую базу. Две другие, видимо перевозимые вместе, двигались на север, подальше от столицы, — по горам, где практически не было дорог.

В лагере боевиков из-за этих бомб погибло около ста русских солдат, но теперь Дима знал о местонахождении Кафарова еще меньше, чем в Москве, когда они рассматривали снимки, сделанные со спутника. Он набрал номер Палева в шестой раз, однако начальник по-прежнему был недоступен.

Тогда Дима набрал номер, предназначенный для агентов ГРУ, попавших в чрезвычайную ситуацию. Он не пользовался им уже двадцать лет, но помнил так же твердо, как день рождения матери.

— Говорите медленно, назовите свои позывные, статус операции и идентификационный номер, затем нажмите «решетку».

Автоответчик: ГРУ вползало в двадцать первый век! Но это была тайная операция, проведение которой начальство будет отрицать. Никто не давал Диме ни кодов, ни номеров. Он нажал на «решетку» и подождал.

— Ошибка, доступ запрещен.

Это была Россия, ГРУ, поэтому разговор наверняка слушал дежурный.

Дима откашлялся и заговорил по-чеченски, стараясь произносить слова как можно лучше:

— Я звоню насчет компрометирующих фотографий министра Тимофеева в компании школьницы…

— Кто это?

Он сразу узнал этот усталый голос, резкую манеру говорить.

— Смолин! Как я рад слышать ваш голос! Иногда бывает приятно убедиться в том, что в нашем переменчивом мире некоторые вещи остаются на своих местах.

Ему не хотелось думать о том, чем этот человек заслужил должность ночного диспетчера в ГРУ.

— Это Дмитрий Маяковский, мне нужно поговорить со старшим аналитиком Оморовой.

— У вас есть допуск?

— Нет-нет, речь идет о секретной операции; просто соедините меня с ней.

— Вы знаете, сколько здесь сейчас времени?

Голос оператора заглушил мощный взрыв, за которым последовал вой трех низко летящих истребителей. Кролль снова дернулся и проснулся, в очередной раз рассыпав окурки.

Смолин тоже внезапно очнулся ото сна:

— Вы что, под обстрелом?

Дима взглянул на Владимира, вытянувшегося на диване в окружении пивных банок, и на Кролля, пребывавшего в трансе.

— Да, нас всех сейчас убьют; давайте быстрее.

— Я отправлю ей сообщение. У вас нет допуска, чтобы разговаривать с сотрудниками после окончания рабочего дня.

Дима вздохнул. Эти люди даже в эпицентре ядерного взрыва будут требовать у вас номер талончика на обед.

— Тогда я сейчас позвоню в Лэнгли. По крайней мере, они со мной будут разговаривать.

Его собеседник вздохнул:

— Ну что за народ!

Наступила тишина, затем в трубке раздалось несколько щелчков.

— Товарищ Маяковский, какой сюрприз! — Даже в три часа ночи в голосе Оморовой слышались многозначительные бархатные нотки.

— Извините за поздний звонок.

Прошла пара секунд, прежде чем она ответила:

— Мы думали, что вы все погибли.

— У меня… чрезвычайная ситуация. Но я не могу дозвониться до Палева.

— Никто его не видел целый день. Все мы получили новые задания.

Оба знали, что это означает. Операция отменена.

— Кафаров уехал еще до того, как мы появились в лагере. Кто-нибудь об этом сообщал?

Голос ее внезапно стал холодным и официальным:

— У меня нет информации об этом.

— А ракета, которая сбила наш вертолет? Вы знаете, откуда она взялась?

— Об этом я тоже ничего не знаю.

Диме уже хотелось наорать на нее, хотя он понимал, что она меньше всего виновата в случившемся.

— Шестьдесят наших лучших людей сгорели заживо.

Молчание: она придерживалась протокола. Оба знали, что разговор прослушивается.

— Спасибо вам. Спокойной ночи.

Диме нужно было побыть одному, чтобы подумать над своими дальнейшими действиями. Появившиеся в кабинете Зирак и Грегорин переглянулись. Дима решил, что они тоже обсуждали, стоит ли продолжать операцию. Именно этого ему сейчас и не хватало. Ему захотелось что-нибудь разбить, сломать. Он схватил телефон, собираясь швырнуть его на пол, но в этот момент раздался звонок. Номер не определялся — звонили по зашифрованной, безопасной линии. Дима толкнул Владимира, чтобы тот проснулся, и включил громкую связь, чтобы все слышали разговор. Это была Оморова. Говорила она торопливо: