Узники смерти - Юрий Мокшин

Юрий Мокшин

Узники смерти

ОТ АВТОРА

Те мои друзья, что уже успели прочитать сие произведение, неизменно задавали один и тот же вопрос: ’"Что это — жестокая правда или буйство твоей фантазии?"

Не стану ни опровергать, ни подтверждать ваши предположения, дорогие читатели. Пускай каждый решает сам, опираясь на свою осведомленность.

О многом, что творилось в кабинетах "тайной полиции", в сверхсекретных лабораториях и кулуарах партийно-государственной элиты, мы не знаем и, может быть, не узнаем никогда. Не исключено, что действительность окажется намного суровее, чем она изображена в моем романе. Кто знает, может быть, участь Андропова в моем романе разделит в скором времени и наш сегодняшний президент… или следующий… или все мы?

Хочу выразить благодарность обозревателе, спецкорам и авторам газеты "Совершенно секретно", а также писателе. В. Соловьеву, Е. Клепиковой, Д. Корецкому и многим другим, чьи произведения помогли мне в работе над романом.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЗАГОВОР З0МБИ

Началась эта история, как это часто бывает, весьма обыденно, в сутолоке большого города и потому незаметно для окружающих.

Стоял солнечный сентябрьский день. Обычно мрачный, серый и почти всегда мокрый Ленинград неожиданно преобразился, радуя глаз своей величественной холодной красотой. Я шел вдоль Гостиного двора останавливаясь у книжных лотков в поисках чего-нибудь новенького. В городе, особенно в районе Невского проспекта невозможно ходить медленно и на тех, кто еле тащится, невольно обращаешь внимание. Проносясь мимо торговцев, я чуть не налетел на мужчину, слегка задев его плечом. Он неторопливо переставлял ноги, не замечая ничего вокруг и не обращая внимания на толчки прохожих. По инерции я прошел мимо, но что-то очень знакомое мелькнуло в облике этого человека и заставило меня притормозить. Я обогнул одну из колонн, поддерживающих балкон Гостиного двора, и вышел навстречу незнакомцу.

— Товарищ майор! Дмитрий Николаевич! — выпалил я, радостно улыбаясь неожиданной встрече.

Он остановился, неторопливо осмотрел меня с головы до ног и как-то очень устало скривился в улыбке. В этом сгорбленном, больном на вид человеке трудно было узнать некогда стального майора Зотова. И тем не менее это был он.

— Сержант Машков, если не ошибаюсь?

— Так точно, товарищ майор. А может, уже полковник?

Зотов покачал головой:

— Нет, сержант, подохну майором.

— А что так мрачно?

Дмитрий Николаевич промолчал, отведя взгляд в сторону. Мгновенная гримаса исказила его лицо. Я успел заметить недобрый огонек, вспыхнувший в глазах.

— Надолго к нам? — поспешил я переменить тему.

— Вечером уезжаю, — сухо ответил майор.

Разговор явно не клеился. Я решил, что пора вежливо расставаться, но неожиданно для себя спросил:

— А какими судьбами в Ленинграде?

Дмитрий Николаевич некоторое время смотрел на меня, видимо решая — говорить или нет, и наконец произнес:

— Семь лет назад умерла моя жена — Елена Николаевна Бортник. Она просила похоронить ее рядом с матерью, в Ленинграде. Поэтому каждый год я на один день приезжаю в этот город.

— Простите, я не знал. Как это случилось, ведь насколько я помню, она была молодой, красивой и здоровой женщиной?

В глазах майора вдруг отразилась такая сильная боль и тоска, что я пожалел о своей назойливости.

— Ее все-таки убили, — выдавил он из себя. — Медленно, но верно.

— Не понял…

Я был крайне удивлен и почувствовал необычайное волнение, какое испытывал всегда находясь на пороге неизвестного.

— И не надо, — ответил Дмитрий Николаевич. — Это мрачная история.

И опять наступила пауза. Я уже начал подыскивать нужные слова, чтобы раскрутить майора на исповедь, но он сам сделал первый шаг.

— А знаешь, давай выпьем. Я последнее время делаю это в одиночестве, но сегодня мне кто-то нужен. Ты ведь знал Лену. Давай помянем. Я тут уже раздавил одну на кладбище.

— Я заметил, — сказал я.

Честно говоря, мне не хотелось на этой почве поддерживать компанию, ибо я человек непьющий и пропускаю рюмочку лишь на Новый год и в дни рождения близких и друзей. Но отказываться было неприлично, тем более, что я сам невольно напросился. К тому же мне чрезвычайно интересно было услышать рассказ о смерти Елены Николаевны.

Я видел, как майор тяжело переживает смерть жены, несмотря на то, что прошло уже столько лет. Мне показалось, что Зотов хочет выговориться, но профессиональная привычка держать язык за зубами мешает ему. Дмитрию Николаевичу необходимо было излить все, что накипело в душе.

— Мы обязательно помянем, — заверил я, сочувственно кивая головой. — Елена Николаевна была прекрасной женщиной. Кстати, напротив нас неплохой бар.

Майор согласился, предупредив, что все расходы берет на себя.

Перейдя на другую сторону Садовой, мы вошли в бар. Устроившись в свободном углу, Дмитрий Николаевич заказал коньяк и кое-какую закуску.

Первую рюмку пропустили молча. Зотов подпер голову руками и, казалось, отключился от внешнего мира.

За стойкой работал телевизор. Диктор в который раз поносил августовских путчистов и восхвалял героических защитников Белого дома.

Неожиданно майор гаркнул бармену:

— Эй, шеф, погаси ящик, слушать противно!

Бармен несколько опешил, а затем нагловато-вежливым тоном спросил:

— А вы что — товарищ?

— Козел тебе товарищ! — выругался Дмитрий Николаевич и уже тише произнес. — Радуетесь, идиоты, и не понимаете, что вас всех вокруг пальца обвели.

Он залпом осушил еще одну рюмку и снова поник головой.

— Что вы имеете в виду и почему думаете, что нас обманули? — не очень решительно осведомился я, наблюдая, как на нас с нескрываемым интересом посматривают посетители.

— Было время подумать. Долго рассказывать.

— Но нам пока некуда спешить. А когда у вас поезд?

Майор взглянул на часы.

— Через шесть с половиной часов.

— И все-таки? — не унимался я.

Дмитрий Николаевич уставился на меня и, чеканя каждое слово ответил:

— Юра, чем меньше знаешь — тем легче жить, и не я это придумал. То, что ты хочешь узнать, является государственной тайной. Узнав ее, ты становишься потенциальным врагом для сильных мира сего, а значит, и потенциальным покойником. Я не хочу обрекать тебя на это и брать на себя такую ответственность.

— Увы, Дмитрий Николаевич, во вы уже заинтриговали меня.

— Ничего, разинтригуешься. Расскажи лучше о себе.

— А что рассказывать? Женат, двое детей — мальчик и девочка…

Тут я сообразил, что сделал промашку, сказав майору о детях. Это обстоятельство могло завязать ему язык.

— Работаю как умею, — быстро продолжал я. — В общем, кое-как перебиваемся.

Зотов налил еще по рюмке и знаком предложил присоединиться к нему.

— За тебя, Юра, за твою семью. Хотя скоро будет еще хуже.

Я терпеливо ждал, кода майору надоест говорить одними загадками, постепенно подводя его к нужной мне теме.

— Дмитрий Николаевич, — спросил я, — а куда вы потом исчезли? Я вернулся из отпуска, а вас уже и след простыл, и никто толком ничего не знает. Или молчали?

— Нет, не знали.

Я понял, что попытка Зотова сохранить тайну — всего лишь последняя вялая схватка перед капитуляцией. Он сам об этом знает и сам этого хочет. Майор опять уставился на меня и долго изучающе смотрел. Спиртное постепенно стало развязывать ему язык и момент откровения настал. Вздохнув, он произнес:

— Если ты так настаиваешь, я расскажу тебе все с самого начала. Дело тут не в смерти Елены Николаевны, хотя для меня это самое главное. Все вертелось вокруг совершенно другого светила. Мы оказались втянутыми в игры высшего порядка и, естественно, не могли не поплатиться за это.

Он тяжело вздохнул и как-то по-театральному, трагично махнул рукою.

"Ну, майор, понесло тебя, — с тревогой подумал я, глядя в его осоловевшие глаза. — Сейчас либо меня запугает, либо сам испугается и замолчит."

Возникла опасность так ничего и не узнать, и я решил срочно форсировать события.

— Вы все говорите вокруг да около. — обиженно произнес я. — Может быть раскроете простому наивному обывателю свои карты.

Майор натянуто улыбнулся:

— Надеюсь, ты помнишь, что восемьдесят третий год был годом Андропова?

Я кивнул головой: "Еще бы я не помнил!"

— Его приход к власти, — продолжал Зотов, — очень многим пришелся не по душе, и это вполне соответствовало планам нового генсека. Конечно, Андропов знал, на что идет, но переоценил свои силы и недооценил силы противника. Грандиозный план, который Юрий Владимирович начал претворять в жизнь, ударил прежде всего по нему самому. Но автор готов был пожертвовать собою ради победы своих идеалов. Даже свою собственную смерть Андропов предусмотрел в том чудовищном замысле, что стал затем продолжать его ученик, а ныне Великий президент и реформатор. Причем преемник и понятия не имел, что является обычной, хотя и центральной куклой спектакля.