Отражения нашего дома - Диба Заргарпур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эман, старшая из двоюродных сестер в нашей крохотной семье, берет на себя привычную роль миротворца.
– Я понимаю твои чувства, но давай потерпим хотя бы один вечер. Поговорим об этом позже. – Она лучится теплом, подталкивает меня в плечо. А остальная семья радостно встречает новую женщину. От бесконечных «поздравляем» и «приятно наконец-то познакомиться» меня тошнит.
– Это что, шутка? О чем тут говорить? – кричу я, вскидывая руки. – Когда? Когда мне будет сорок лет? Разве мы выросли не в одной семье? – С моих губ срывается смех, и я вижу, что в осанке Эман сквозит неуверенность.
– Biz qitaylig na’aram bolmasin bizdan[1], – говорит Маха Эман.
– Khai salom aytip kegan qitaylig[2], – парирует Эман.
И сейчас, в этот миг, я остро ощущаю стену отчуждения, отделяющую меня от родственников с отцовской стороны. Хотя у нас у всех смешанная кровь – мы не чистые узбеки и не чистые афганцы, – естественно, в нашем доме преобладают язык и обычаи моей матери. Маха и Эман знают это. Они знают, что по-узбекски я еле-еле могу связать пару слов, что этот язык выветрился из моей ДНК, однако это не помешало им перейти на свой родной язык.
Глядя на их идеально правильные лица, на идеально выверенную реакцию, на идеальное благовоспитанное спокойствие, я чувствую себя как рыба, вытащенная из воды.
– Мне здесь не место. – Смотрю на этих людей, и они мне кажутся скорее незнакомцами, чем кровной родней. – Я не… – Гнев ускользает, и я стараюсь ухватиться за что угодно, лишь бы сильнее раздуть пламя.
– Фариба-апа, Маха-джон, Эман-джон, Bize tana qoyasalarma[3], – слышится холодный голос падара. – Gapim bor qizimga[4].
Женщины кивают и уходят, мы с падаром одни в центре урагана.
– Ты же знаешь, мне не нравится, когда ты при мне переходишь на другой язык, – бормочу я, копаясь в телефоне. Не хватает сил взглянуть на отца. – По-твоему, мне от этого станет лучше?
– Сара, ты давно знала, что в моей жизни появился новый человек. Я пытался объяснить тебе, но ты не отвечала на звонки, и ты сама знаешь, как твоя мать относится к текстовым сообщениям. Это никакой не сюрприз, и я думал, ты все поймешь из нашего разговора. – Падар опять раздраженно вздыхает. – Хотя бы подойди поздороваться. Я тебя так не воспитывал.
В этот кошмарный вечер передо мной, как маяк, сияет наш групповой чат.
Аман: Колесница прибыла и готова увезти тебя из ада
– На самом деле, – отвечаю я, – ты воспитывал меня именно так. Учил действовать поспешно и без предупреждения.
* * *
Я просачиваюсь в средний ряд внедорожника халы Назанин.
– Кто ты такая и что ты сделала с нашей двоюродной сестрой? – ревет с водительского кресла Маттин. – Верно говорят, узбеки умеют закатывать праздники.
– Ха-ха, – бурчу я, скидывая туфли на каблуках.
Амина небрежным жестом вручает мне кроссовки и стягивает волосы в хвост.
– Итак, куда едем? – Аман поворачивается ко мне с переднего пассажирского сиденья и выразительно вскидывает брови. В его глазах многозначительный блеск.
– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
Мы осторожно выруливаем от дома моей тетушки, и тут появляются Эман и Маха. Ищут меня.
Покачиваясь на волнах легкой болтовни моего двоюродного брата, стараюсь отстраниться от подбирающихся душащих чувств. С каждой кочкой на дороге уплываю все дальше и дальше, в те времена, когда я еще могла испытывать много разных ощущений, а не только леденящий холод, сковавший мне руки и ноги, просачивающийся все ближе к сердцу.
За тонированными стеклами тускло вспыхивают фейерверки. Прижавшись лбом к стеклу, задумываюсь, удастся ли когда-нибудь починить то, что сломалось у меня внутри. Или, если воспоминания биби хоть чему-то научили меня, то, может быть, сейчас просто наступил еще один миг, который мне придется похоронить в себе. Навсегда.
Маттин останавливает машину, и я, цепенея, вижу знакомую вывеску лодочной станции Сентерпорт. Заправляю волосы за уши.
– Что мы тут делаем? – Я искоса смотрю на Айшу.
Она в ответ лишь загадочно улыбается.
– Пойдем. – Она перегибается через меня, открывает дверь и чуть не выталкивает меня из машины в жаркое лето. – А то фейерверк пропустим.
Все выходят и захлопывают двери.
– Маттин, здесь освещение что надо. – Амина бросает свой телефон Маттину и вскакивает на деревянный забор, ограждающий яхтенный порт.
Панорама у нее за спиной пестрит фотовспышками и телефонными фонариками. От берега отчаливают маленькие водные велосипедики, люди прогуливаются, болтают, едят.
Останавливаюсь на каменистой тропе и любуюсь этим зрелищем.
Мне всегда, сколько себя помню, хотелось вернуться сюда.
В этот порт.
К этим огням.
К воде, плещущейся о борт водного велосипеда.
К звенящему смеху мадар и падара, держащих меня на руках. К волнам, которые укачали меня, убаюкали, и я уснула под мигающими звездами. И потом началось волшебство.
В небе вспыхнули разноцветные огни, казалось, они окутали весь бескрайний мир.
Наше тепло наполнило мне душу.
Мое самое раннее воспоминание.
Подходит Айша. Склоняется ко мне, берет меня под руку.
– Эй, – тихо говорит она. – Мы все выдержим, правда?
– Как скажешь, – бормочу я.
– Выдержишь. И я выдержу. И Амина тоже. – Айша крепче ухватывается за меня. – Обещаю. – Она подмигивает и смеется.
К нам неуклюже подходит Аман.
– Как будто мы уже не на Лонг-Айленде, правда? – смеется он и показывает на длинную очередь. – Пойдем займем местечко, пока лодки не кончились. – Он бежит по тропе, поскальзывается, когда камни сменяются колючим песком.
– Если порвешь эти ботинки, тебя мама убьет! – смеется Айша. – Трудно поверить, что он учится в классе для отличников, правда?
– Может перечислить всех президентов США в обратном порядке, но не умеет танцевать простейший аттан, – пожимаю плечами я. Мы встаем в очередь. – Никогда не забуду, как он растянулся лицом вниз на свадьбе Саны.
– Это было всего один раз, – защищается Аман. – Я не виноват, что Маттин уронил носовой платок.
– На нем больше никто не поскользнулся, – дразнит сквозь смех Амина.
– Ну и ладно. – Аман, покраснев, откидывает волосы назад. – Пожалуй, сменю-ка я партнера по водному велосипеду. Где Маттин? Бро, спасай меня!
– Он, к сожалению, еще занят. Фотографирует Амину. – Айша сбрасывает Аману волосы обратно на лоб. Он грозно пучит глаза. – Придется тебе плыть со мной. – Айша усаживается на свою сторону водного велосипеда и показывает Аману на место рядом с собой. – Поехали!
– Погодите! – Я замечаю, что все водные велосипеды двухместные. – А я что, одна поеду?
Аман фыркает.
– Кто сказал, что ты поедешь одна? – Он спрыгивает с причала и заговорщически машет мне. Айша все еще улыбается.
– Эй! – Я прыгаю в соседний пустой велосипед и машу им. – Ну что вы за друзья после этого!
– Оглянись! – кричит Амина, сложив ладони рупором. Аман изо всех сил крутит педали. – Не убьешь, мы уже слишком далеко! Возьми себя в руки, и тогда мы, может быть, опять подружимся с тобой.
Сзади меня кто-то покашливает.
Я поднимаю глаза.
На причале стоит Сэм.
– Привет, соседушка, – тихо произносит он.
– Привет.
Не говоря больше ни слова, Сэм спрыгивает и садится рядом. Подол моего платья опускается в воду. Сэм отчаливает и, крутя педали, медленно удаляется от берега.
Неловкость нашего прошлого разговора давит, будто на борту сидит третий человек.
Отворачиваюсь от Сэма.
– Сосед, тебе непременно надо меня мучить?
Вокруг нас скользят десятки других водных велосипедов. Куда ни глянь, в воде играют отражения бесчисленных огней. Зрелище захватывает дух, и от этого мне становится еще грустнее.
Ну почему здесь такая красота, когда у меня на душе так гадко?
Минуты утекают одна за другой. Рассеянно ловлю себя на том, что считаю секунды в ожидании, пока Сэм нарушит молчание.
«Это что у нас, шутка такая?» – хочется мне спросить, когда пять минут абсолютной тишины превращаются в десять. «Посмеяться. Поссориться. Повторить. Посмеяться. Поссориться. Повторить».
«Какие уж тут шутки», – шепчет тихий голос, и я беру себя в руки.
Мы останавливаемся. Сэм
