Изгнание торжествующего зверя - Джордано Бруно

А чтобы показать вам, Юпитер и остальные боги, что в доме Досуга нет недостатка в ученых и образованных людях, то как, по-вашему, может быть досуг в доме Досуга, если там не переводятся грамматики, которые спорят о том, что нужно ставить впереди – имя существительное или глагол? Почему прилагательное ставится иной раз перед существительным, иной раз – после него? Почему в некоторых речениях какая-нибудь связка, как, например, извините за слово, «et», ставится впереди, а другая, как, например, «que», ставится позади? …Кто автор, коему по закону следует приписать книгу «Приапея», мантуанец Марон или сульмонезец Назон? Не говорю уже о других таких же хороших вопросах и даже более тонких, чем эти. Разве есть нехватка в таких диалектиках, которые доискиваются, имел ли Хризаорий [97] – ученик Порфирия – золотые уста по природе, по признанию или только по прозвищу; должны ли Периермении предшествовать или следовать, или же их можно расположить, как угодно, ad libitum впереди и сзади категорий; должно ли собственное имя иметь числа и ставиться в порядке сказуемого или же – быть щитоносцем вида и пажем рода; должно ли, приобретя навык в силлогизмах, приступать к изучению Posteriora, где углубляется искусство суждения, или же тотчас переходить к Topica, благодаря коим совершенствуются в искусстве открывать; нужно ли упражняться в софистической хитрости ad usum vel ad fugam vel in abusum; четыре ли модуса, которые образуют модальности, или сорок, или четыреста; не хочу говорить о тысяче иных прекрасных вопросов.

В дому Досуга находятся и физики, которые сомневаются, можно ли познать природу: есть ли вещь в себе – движущее бытие или тело движущее, бытие природное или тело природное; действует ли материя иначе, как бытийственно; где линия совпадения физического и математического; было ли творение и создание пустоты; может ли быть материя без формы; могут ли сосуществовать вместе множество субстанциональных форм; и без конца подобных же вопросов о совершенно ясных вещах, которые поставлены в качестве вопросов только ради бесполезного расследования.

Там и метафизики ломают себе голову над вопросом principio individuationis, о вещи существующей, поскольку она существует; над доказательством того, суть ли арифметические числа и геометрические величины субстанция вещей; и об идеях – верно ли, что они сами по себе имеют субстанциональное бытие; о бытии тождественном себе или различном в субъекте и объекте; о сущности и явлении; об одних и тех же численных свойствах в одном и во многих предметах; о равноименности, одноименности и аналогии существующего; о связи между духовными существами и небесными кругами – зависит ли она от души или же от движения; может ли быть бесконечная добродетель в конечной величине; о единичности или множественности первых двигателей; о лестнице конечного или бесконечного прогресса в соподчиненных причинах; и о многих, многих тому подобных вопросах, которые посводили с ума стольких кукушек и высушили затылочный сок у стольких протософов…

Тут Юпитер не вытерпел:

147. – Мне кажется, Мом, тебя подкупил Досуг; ты так досужливо расходуешь и время, и красноречие. Сделай свое заключение, ибо нам ясно, что сделать с Досугом.

148. – Не стану, значит, – сказал Мом, – перечислять прочих недосужливых, которые заняты в доме этого бога, как то: множества пустых стихотворцев, кои, несмотря на общее презрение, хотят сойти за поэтов, множества баснописцев, множества новых рассказчиков старых историй, каковые уже были рассказаны тысячу раз, тысячью других и в тысячу раз лучше. Не скажу уже об алгебраистах, искателях квадратуры круга, фигуристах, систематиках, реформаторах диалектики, обновителях правописания, мыслителях о жизни и смерти, истых почтальонах рая, новых кондотьерах вечной жизни, вновь исправленной и выпущенной в свет со многими полезнейшими прибавлениями, добрых нунциях лучшего мяса и лучшего вина, которое не может быть ни греческим вином Сомма, ни мальвазией Кандии, ни аспринией Нолы. Пройду мимо прекрасных умозрений о необходимости и свободе, о вездесущии какого угодно тела, о самой высшей справедливости, какая находится у пиявок.

Тут вмешалась Минерва:

149. – Если ты, Отче, не заткнешь рот этому шуту, мы потратим время в напрасных разговорах и за сегодня не сумеем выполнить главного своего дела.

Тогда отец Юпитер сказал Мому:

150. – Мне некогда и не до твоей иронии, а что касается твоей заботы о Досуге, скажу тебе – Досуг похвальный и работящий должен воссесть и воссядет на том же самом месте, что и Работа, ибо Труд должен управляться Досугом, а Досуг – умеряться Трудом. Благодаря Досугу Труд становится разумнее, скорее и производительнее, ибо от труда очень тяжело переходить снова к труду. И все равно как без предварительного обдумывания и размышления нехорошо браться за дело, так точно не годится – и без предварительного досуга. Равным образом, не может доставить приятности и удовольствия переход от досуга к досугу, ибо переход этот приятен лишь тогда, когда исходит из лона усталости. Пусть же не всегда ты, Досуг, будешь приятен, а только после достойных занятий! Пусть для доблестной души пошлый и бездейственный досуг, когда он не явится после похвальных упражнений и труда, будет самою тяжкой работой! Зато приходи властелином к Старости и заставляй ее чаще оглядываться назад: и если она не оставила после себя достойных следов, сделай ее тяжелой, печальной, трепещущей перед близкой развязкой, которая приведет ее к неумолимому трибуналу Радаманта [98] – пусть таким образом старость восчувствует ужасы смерти прежде, чем та придет!

Саулин. Вот, кстати, хорошие слова Тансилла:

Тому поверьте, клятву кто дает для вас в поруки, —

Нет царства страшного на свете, что создать

Могло б раскаянья сильнее муки;

Затем что прошлое не возвращается опять.

И каждое хотя раскаянье несет с собой докуку,

Но в чувстве этом есть одно, что будет угнетать

И язвы в сердце загвоздит навек неизлечимо —

Как много было можно сделать,

Но без следа прошло все мимо [99] .

София. «И подавно хочу я, – сказал Юпитер, – дабы кончились плохо все бесполезные дела, что находятся в доме Досуга, из коих кое-какие перечислил Мом. Хочу, чтобы гнев богов пролился свинцом на этих деловых бездельников, которые привели мир в большее замешательство и беспокойство, чем то могло сделать когда-либо любое дело. На тех, повторяю, кто желает обратить все совершенство и благородство человеческой жизни в одни только досужливые верования и фантазии, так как, по их мнению, дела усердия и подвиги справедливости не делают человека (хотя это очевидно) лучше; наоборот, пороки и праздность не делают людей не угодными богам, коим были раньше угодны, так как все то, что есть, и даже самое худое, должно было быть.

Ты же, Досуг, неподвижный, бесполезный и вредный, не дожидайся себе палат, уготованных на небе и для небесных богов, но – в аду, для слуг строгого и непреклонного Плутона».

Не стану пересказывать, как досужливо вел себя Досуг, убираясь прочь, как, несмотря на толчки, едва двигался, и только по принуждению богини Необходимости, которая пришпорила его, ушел, жалуясь на совет, не захотевший дать ему несколько дней сроку, чтобы уйти с заседания.

Вторая часть третьего диалога

Тогда Сатурн настойчиво заявил Юпитеру – поторопиться с распределением прочих мест и ввиду наступающего вечера ограничиваться главным: смещать и назначать, а что касается порядка, с каким божеские и прочие добродетели должны управляться меж собой, то все это решить в самый ближайший большой праздник, когда соберутся боги вновь вместе – накануне праздника Пантеона. Предложение это кивком головы одобрили все боги, исключая Безотлагательность, Спешку, Вражду, Неуместность и других.

151. – И по-моему так! – сказал Громовержец.

152. – Ну, так скорее, – прибавила Церера, – куда ж направить моего Триптолема – возничего, которого вы видите там, того самого, через кого я дала пшеничный хлеб людям. Хотите, я пошлю его в какое-нибудь местечко той или другой Сицилии? Пусть утвердит там свою резиденцию: у меня там три храма, посвященных мне за его же старания и дела – один в Апулии, другой – в Калабрии, третий – в самой Тринакрии.

153. – Делайте, что вам угодно, с вашим почитателем и слугою, дочь моя, – сказал Юпитер, – а на его место пусть воссядет, если это и ваше мнение, боги, Человеколюбие, на нашем наречии Филантропия, самым совершенным образом которой, как кажется, сделался этот возничий. Не Человеколюбие ли заставило тебя, Церера, послать Триптолема, и не оно ли руководило им, когда он оказывал твои благодеяния человеческому роду?

154. – Все это так, – сказал Мом, – ибо благодаря Человеколюбию Вакх сделал людям такою прекрасною кровь, а Церера – таким хорошим мясо, какими они, конечно, не могли быть во времена каштанов, бобов и желудей. Пусть же бегут от нее Мизантропия и Недостаток; и было бы согласно с обычаем и разумом, дабы около двух колес ее колесницы слева стоял Совет, справа – Помощь, а по сторонам двух легчайших оглоблей, влекущих повозку, слева находилась Снисходительность, справа – Благосклонность.