Горькие ягодки (СИ) - Вайз Мариэлла
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, хотел. Давно.
– Зачем? – идиотская у меня всё же привычка всё уточнять. Ну зачем я спрашиваю? Вдруг он ответит что-то, из-за чего мне сразу придётся уйти…
– Во-первых, хотел извиниться перед тобой в спокойной обстановке. Не на бегу.
– За что? – я искренне поражена.
– За те слова, что сказал тебе тогда, когда ты ещё шлёпнулась прямо в мокрый снег. Извини. Пожалуйста.
Он смотрит на меня, слегка улыбаясь. Наверное, вспоминает, как я свалилась в снег. Как дура.
– Я уже забыла все те слова, – вру я.
– Всё равно. Извини меня, пожалуйста, Марианна.
– Ладно. Извиняю… – бормочу я.
– А, во-вторых, если ты не против, я хотел просто поговорить с тобой. Мы ведь давно знакомы, а друг о друге толком ничего не знаем. И ты совсем пропала с радаров. К Серёге с Дашкой на все их праздники почему-то не ходишь. И институт, оказывается, чуть ли не бросила. Дашка сказала, что у тебя что-то с учёбой. Ты же, вроде, у нас заучка? Почему академ? Не сдала какой-нибудь экзамен?
– Экзамены я все сдала! – меня так возмущает, что Андрей мог подумать, что я туповата в учёбе, что я даже скидываю с себя груз смущения и зажатости. Мне хочется сказать Андрею, что я первая отличница на курсе. И что французский у меня идёт лучше всех. Не то, что у его Светки. Но я вовремя одёргиваю себя. Хвалить себя это признак скудости ума.
– Но почему тогда? Если все экзамены сдала? – удивляется Андрей.
Сейчас самое время сказать ему, что у меня маленький ребёнок. Пусть лучше узнает от меня, чем от других. Но я никак не могу определиться с фальшивым возрастом Аленки. Сколько сказать? Три месяца? Четыре? Пять? Ох. Алёнке семь с половиной. Она уже начинает ползать. Если Андрей хоть чуть-чуть разбирается в младенцах…
С другой стороны, как он сможет увидеть Алёнку во всей красе? Шустренько ползающей? Никак. Только в коляске, когда она спит. Если будет проходить мимо случайно. До самостоятельного хождения ей ещё далеко, а когда деткам уже больше года, разница в несколько месяцев почти незаметна.
Да и потом, Андрей не будет достраивать объект так долго. Долгострой точно не входит в его планы. Так что, возраст можно сказать, в принципе, любой. Только не истинный.
– Но, если не хочешь, не говори, – Андрей понимает мою задержку с ответом по-своему.
Я облегчённо вздыхаю. Я скажу ему как-нибудь потом, когда настроюсь.
– Просто так получилось, – всё-таки отвечаю я. Чтобы не показаться невежливой.
– Получилось, так получилось, – покладисто говорит Андрей, – я, например, в своё время просто вылетел из универа.
– Ты?
– Ну да. Восстановился потом. После армии…
– А что ты закончил?
– Юрфак МГУ.
– Здорово.
– Да ничего особенного…
Мы пьём чай, разговариваем обо всём понемногу. Мы сидим напротив друг друга, я на диване, а Андрей на стуле, между нами небольшой журнальный столик. Я чувствую себя словно в сказке. Я могу смотреть на него, не скрываясь, и тонуть упоительно в затягивающей лазури его глаз.
Ведь, если разговариваешь с человеком, смотришь же ему в глаза. Я всегда смотрю людям в глаза. Но взглядом я охватываю и его лицо. Ведь взгляд у нас не точечный. Андрей тоже смотрит мне в глаза, на лицо, иногда его взгляд фокусируется на моих губах, и тогда меня накрывает жаркой волной.
А потом… Потом я собираюсь домой, ведь уже поздно. Андрей встаёт одновременно со мной, подходит ко мне и обнимает меня. Его лицо так близко. Он сейчас поцелует меня. Я отшатываюсь. «Почему?» – тихо спрашивает он. Мне нечего ответить ему. Я молча высвобождаюсь из кольца его рук и иду в прихожую.
Андрей провожает меня до самого подъезда. «У тебя кто-то есть?» – уже у самой двери спрашивает он. Я отрицательно качаю головой. Андрей хочет спросить что-то ещё, но я не даю ему такой возможности, скрываясь за нашей обшарпанной дверью.
Я открываю дверь своим ключом и несусь на кухню, хочу посмотреть, как Андрей идёт по нашему двору. Но тут же отшатываюсь от окна. Потому что он стоит у нашего дома и смотрит прямо на меня…
глава 45
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Марианна
На следующий день я собираюсь на работу с самого утра. Ношусь по квартире, меряю то одно, то другое. Алёнка ползает за мной, стараясь догнать. Мама колдует на кухне. Мы решили начать давать Алёнке прикорм, но мама не доверяет готовому детскому питанию, говорит, что консервами кормить ребёнка не позволит, и потому готовит Алёнке протёртую еду сама.
– Как ты думаешь, доченька, в этом платье нормально? – спрашиваю я Алёнку. Алёнка счастливо смеётся в ответ. У Алёнки всегда отличное настроение. Я подхватываю дочку и немного кружу её. Ещё я хотела бы подкинуть её кверху, а потом поймать, но у меня не хватит для этого сил. Так обычно играют со своими малышами папы. А у моей дочки есть только мама.
– Всё, пока, мамуль! – кричу из прихожей, слетаю по лестнице, напоминая сама себе птицу. Да, да, вот так, сейчас расправлю крылья и полечу! Высоко-высоко!
Влетаю в офис, здороваюсь с женщинами.
– О Марианночка, ты у нас сегодня ранняя пташка, – одобрительно говорит Марья Григорьевна. И тут же нагружает меня работой под завязку. Я корплю над очередным балансом, но дверь в приёмную Андрея всё время в поле моего зрения. Судя по тому, что Татьяна болтается в нашей комнате, Андрей ещё не приходил.
– Слушай, а откуда ты знаешь Андрея Эдуардовича? – как бы невзначай спрашивает Татьяна, опёршись бедром, едва прикрытым ультракороткой юбкой, о мой стол.
– Оттуда же, откуда и ты, – отвечаю ей как можно небрежнее.
– Мне так не показалось, – обличающе и даже с какой-то претензией говорит Танюшка.
– Послушайте, Татьяна… гм, Юрьевна, – у Марь Григорьевны такой тон, что даже я понимаю, что Танюшке лучше покинуть нашу комнату. Но Танюшка не понимает. – Вы тормозите наш рабочий процесс, – продолжает Марья Григорьевна, – попрошу Вас немедленно… – но Марь Григорьевна, к несчастью, не успевает прогнать Танюшку.
Потому что приходит Андрей. Он кивает нам всем в знак приветствия. Танюшка подрывается вслед за ним, как верная секретарша, но на ходу успевает громко и чётко спросить меня: «Кстати, как там твой ребёнок, Марианна?» Она очень гадко произносит слово «ребёнок». Андрей останавливается в дверях и потрясённо смотрит на меня.
Ревизор. Немая сцена. Николай Васильевич Гоголь. Комедия в пяти действиях. Николай Васильевич Гоголь – великий русский писатель. Сведения из школьной программы скоростной каруселью крутятся в моей голове всё быстрее и быстрее. Мне отчаянно хочется отмотать время назад, дать Марь Григорьевне ещё пару секунд, чтобы она успела вытурить Татьяну из нашей комнаты.
Наконец, я беру себя в руки и спокойно отвечаю Татьяне, глядя в глаза Андрея: «Да, у меня есть ребёнок, ему пять месяцев». Краем глаза замечаю, как удивлённо округлились глаза у наших женщин, а Нина Сергеевна, кажется, даже поперхнулась чаем. Но никто из них не сказал ни слова.
Да, я знаю, что я шла ва-банк. Но эти пять месяцев сами собой слетели с моего языка. Сама не знаю, почему пять. Наверное, надо было всё же сказать шесть…
Я безмерно благодарна нашим женщинам. Я готова поклониться им низко-низко. И да, какое счастье, что Татьяна у нас новенькая и понятия не имеет, какой точно возраст у Алёнки. Повезло мне. Андрей смотрит на меня ещё пару секунд, затем скрывается в дверях. Танюшка мчится за ним, но уже через миг вылетает из кабинета.
Её руки дрожат, а лицо покрыто некрасивыми бордовыми пятнами. Марь Григорьевна прячет усмешку. Я склонилась над балансом как ни в чём ни бывало, но цифры сливаются в одно серо-чёрное пятно перед моими глазами. Вот и закончилась твоя коротенькая сказка, Марианна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})– Марианна, иди, сходи домой, пообедай, – говорит мне Марь Григорьевна, – матери привет передавай.
– Передам, – послушно отвечаю я.
На негнущихся ногах я выхожу из офиса, бреду домой. На улице мне наконец-то не нужно держать лицо, и я позволяю слезинкам по очереди стекать по щекам. Но я оказываюсь не права. Лицо нужно держать всегда и везде, кроме своего дома. Запомни это на будущее, Марианна. Потому что сквозь пелену слёз прямо перед собой я вижу Андрея…
