Том 1. Стихотворения - Константин Бальмонт

Слово Завета

Oh hombre! pregunta а los brutos irracionales, que ellos te ensenaran…

 О, человек, спроси зверей, Спроси безжизненные тучи! К пустыням вод беги скорей, Чтоб слышать, как они певучи! Беги в огромные леса, Взгляни на сонные растенья, В чьей нежной чашечке оса Впивает влагу наслажденья!Им ведом их закон, им чуждо заблужденье.

 Зачем же только ты один Живешь в тревоге беспримерной? От колыбели до седин Ты каждый день – другой, неверный! Зачем сегодня, как вчера, Ты восклицанье без ответа? Как тень от яркого костра, Ты в ночь бежишь от места света,И чаща вкруг тебя безмолвием одета.

 Проникни силою своей В язык безмолвия ночного! О, человек, спроси зверей О цели странствия земного! Ты каждый день убийцей был Своих же собственных мечтаний, Ты дух из тысячи могил, – Живи, как зверь, без колебаний! –И в смерти будешь жить, как остов мощных зданий!

Морской разбойник

Есть серая птица морская с позорным названьем – глупыш.Летит она вяло и низко, как будто бы спит, – но, глядишь,Нависши уродливым телом над быстро сверкнувшей волной,Она увлекает добычу с блестящей ее чешуей.Она увлекает добычу, но дерзок, красив, и могуч,Над ней альбатрос длиннокрылый, покинув возвышенность туч,Как камень, низринутый с неба, стремительно падает ниц,При громких встревоженных криках окрест пролетающих птиц.Ударом свирепого клюва он рыбу швырнет в пустотуИ, быстрым комком промелькнувши, изловить ее налету,И, глупую птицу ограбив, он крылья расправит свои,И виден в его уже клюве блестящий отлив чешуи. –Морской и воздушный разбойник, тебе я слагаю свой стих,Тебя я люблю за бесстыдство пиратских порывов твоих.Вы, глупые птицы, спешите, ловите сверкающих рыб,Чтоб метким захватистым клювом он в воздухе их перешиб!

Как испанец

Как Испанец, ослепленный верой в Бога и любовью,И своею опьяненный и чужою красной кровью,Я хочу быть первым в мире, на земле и на воде,Я хочу цветов багряных, мною созданных везде.

Я, родившийся в ущельи, под Сиэррою-Невадой,Где лишь коршуны кричали за утесистой громадой,Я хочу, чтоб мне открылись первобытные леса,Чтобы заревом над Перу засветились небеса.

Меди, золота, бальзама, бриллиантов, и рубинов,Крови, брызнувшей из груди побежденных властелинов,Ярких зарослей коралла, протянувшихся к лучу,Мной отысканных пределов жарким сердцем я хочу.

И, стремясь от счастья к счастью, я пройду по океанам,И в пустынях раскаленных я исчезну за туманом,Чтобы с жадной быстротою Аравийского коняВсюду мчаться за врагами под багряной вспышкой дня.

И, быть может, через годы, сосчитав свои владенья,Я их сам же разбросаю, разгоню, как привиденья,Но и в час переддремотный, между скал родимых вновь,Я увижу Солнце, Солнце, Солнце, красное, как кровь.

Красный цвет

Быть может, предок мой был честным палачом:Мне маки грезятся, согретые лучом,Гвоздики алые, и, полные угрозы,Махрово-алчные, раскрывшиеся розы.Я вижу лилии над зыбкою волной:Окровавленные багряною Луной,Они, забыв свой цвет, безжизненно-усталый,Мерцают сказочно окраской ярко-алой,И с сладким ужасом, в застывшей тишине,Как губы тянутся, и тянутся ко мне.

И кровь поет во мне… И в таинстве заклятьяМне шепчут призраки: «Скорее! К нам в объятья!Целуй меня… Меня!.. Скорей… Меня… Меня!..»И губы жадные, на шабаш свой маня,Лепечут страшные призывные признанья:«Нам все позволено… Нам в мире нет изгнанья…Мы всюду встретимся… Мы нужны для тебя…Под красным Месяцем, огни лучей дробя,Мы объясним тебе все бездны наслажденья,Все тайны вечности и смерти и рожденья».И кровь поет во мне. И в зыбком полуснеТе звуки с красками сливаются во мне.И близость нового, и тайного чего-то,Как пропасть горная, на склоне поворота,Меня баюкает, и вкрадчиво зовет,Туманом огненным окутан небосвод,Мой разум чувствует, что мне, при виде крови,Весь мир откроется, и все в нем будет внове,Смеются маки мне, пронзенные лучом…Ты слышишь, предок мой? Я буду палачом!

Я сбросил ее

Я сбросил ее с высоты,И чувствовал тяжесть паденья.Колдунья прекрасная! ТыПридешь, но придешь – как виденье!

Ты мучить не будешь меня,А радовать страшной мечтою,Создание тьмы и огня,С проклятой твоей красотою!

Я буду лобзать в забытьи,В безумстве кошмарного пира,Румяные губы твои,Кровавые губы вампира!

И если я прежде был твой,Теперь ты мое привиденье,Тебя я страшнее – живой,О, тень моего наслажденья!

Лежи искаженным комком,Обломок погибшего зданья.Ты больше не будешь врагом…Так помни, мой друг: До свиданья!

Скифы

Мы блаженные сонмы свободно кочующих Скифов,Только воля одна нам превыше всего дорога.Бросив замок Ольвийский с его изваяньями грифов,От врага укрываясь, мы всюду настигнем врага.

Нет ни капищ у нас, ни богов, только зыбкие тучиОт востока на запад молитвенным светят лучом.Только богу войны темный хворост слагаем мы в кучи,И вершину тех куч украшаем железным мечом.

Саранчой мы летим, саранчой на чужое нагрянем,И бесстрашно насытим мы алчные души свои.И всегда на врага тетиву без ошибки натянем,Напитавши стрелу смертоносною желчью змеи.

Налетим, прошумим, и врага повлечем на аркане,Без оглядки стремимся к другой непочатой стране.Наше счастье – война, наша верная сила – в колчане,Наша гордость – в незнающем отдыха быстром коне.

В глухие дни

(предание)

В глухие дни Бориса Годунова,Во мгле Российской пасмурной страны,Толпы людей скиталися без крова,И по ночам всходило две луны.

Два солнца по утрам светило с неба,С свирепостью на дольный мир смотря.И вопль протяжный «Хлеба! Хлеба! Хлеба!»Из тьмы лесов стремился до царя.

На улицах иссохшие скелетыЩипали жадно чахлую траву,Как скот, озверены и неодеты,И сны осуществлялись наяву.

Гроба, отяжелевшие от гнили,Живым давали смрадный адский хлеб,Во рту у мертвых сено находили,И каждый дом был сумрачный вертеп.

От бурь и вихрей башни низвергались,И небеса, таясь меж туч тройных,Внезапно красным светом озарялись,Являя битву воинств неземных.

Невиданные птицы прилетали,Орлы парили с криком над Москвой,На перекрестках, молча, старцы ждали,Качая поседевшей головой.

Среди людей блуждали смерть и злоба,Узрев комету, дрогнула земля.И в эти дни Димитрий встал из гроба,В Отрепьева свой дух переселя.

Опричники

Когда опричники, веселые, как тигры,По слову Грозного, среди толпы рабов,  Кровавые затеивали игры,  Чтоб увеличить полчище гробов, –

Когда невинных жгли и рвали по суставам,Перетирали их цепями пополам,  И в добавленье к царственным забавам,  На жен и дев ниспосылали срам, –

Когда, облив шута горячею водою,Его добил ножом освирепевший царь, –  На небесах, своею чередою,  Созвездья улыбалися как встарь.

Лишь только эта мысль в душе блеснет случайно,Я слепну в бешенстве, мучительно скорбя  О, если мир – божественная тайна,  Он каждый миг – клевещет на себя!

Смерть Димитрия Красного