Том 1. Стихотворения - Константин Бальмонт

Эта книга почти целиком написана под властью одного настроения, на долгие недели превратившего мою жизнь в сказку. Я был захвачен страстной волной, которая увлекла меня и держала в плену, бросала вверх, бросала вниз, и я не мог выйти из нее, пока сам не овладел ею, поняв ее сущность.

Я был в замкнутой башне, и видел сквозь темное окно далекое ночное зарево, и хотел выйти из башни, потому что в человеке есть неудержимая потребность бежать к месту по жара. Но я не мог выйти на волю, пока не понял самого себя.

Эта книга не напрасно названа лирикой современной души. Никогда не создавая в своей душе искусственной любви к тому, что является теперь современностью и что в иных формах повторялось неоднократно, я никогда не закрывал своего слуха для голосов, звучащих из прошлого и неизбежного грядущего. Я не уклонялся от самого себя и спокойно отдаюсь тому потоку, который влечет к новым берегам. В этой книге я говорю не только за себя, но и за многих других, которые немотствуют, не имея голоса, а иногда имея его, но не желая говорить, немотствуют, но чувствуют гнет роковых противоречий, быть может, гораздо сильнее, чем я.

У каждой души есть множество ликов, в каждом человеке скрыто множество людей, и многие из этих людей, образующих одного человека, должны быть безжалостно ввергнуты в огонь. Нужно быть беспощадным к себе. Только тогда можно достичь чего-нибудь. Что до меня, я сделал это в предлагаемой книге, и, быть может, тем, кто чувствует созвучно со мной, она поможет прийти к тому внутреннему освобождению, которого я достиг для себя.

В предшествующих своих книгах – Под Северным Небом, В Безбрежности и Тишина я показал, что может сделать с русским стихом поэт, любящий музыку. В них есть ритмы и перезвоны благозвучий, найденные впервые. Но этого недостаточно. Это только часть творчества. Пусть же возникнет новое.

В воздухе есть скрытые течения, которые пересоздают душу.

Если мои друзья утомились смотреть на белые облака, бегущие в голубых пространствах, если мои враги устали слушать звуки струнных инструментов, пусть и те и другие увидят теперь, умею ли я ковать железо и закаливать сталь.

3 сентября. Ночь.

Имение Поляковых «Баньки». Московского уезда

2. Из записной книжки (1903)

Мои враги

О, да, их имена суть многи,Чужда им музыка мечты.И так они серо-убоги,Что им не нужно красоты.

Их дразнит трепет скрипки страстной,И роз красивых лепестки.Едва махнешь им тканью красной,Они мятутся, как быки.

Зачем мы ярких красок ищем,Зачем у нас так светел взгляд!Нет, если вежлив ты, пред нищимСкрывай, поэт, что ты богат.

Отдай свой дух мышиным войнам,Забудь о бездне голубой.Прилично ль быть красиво-стройным,Когда уроды пред тобой!

Подслеповатыми глазамиОни косятся на цветы.Они питаются червями,О, косолапые кроты!

Едва они на Солнце глянут, –И в норы прячутся сейчас:Вдруг вовсе видеть перестанут,И станут дырки вместо глаз.

Но мне до них какое дело,Я в облаках моей мечты.С недостижимого пределаРоняю любящим цветы.

Свечу и жгу лучом горячим,И всем красивым шлю привет.И я ничто – зверям незрячим,Но зренью светлых – я расцвет!

14 августа. День.

Меррекюль, Эстляндской губ.

3. Из записной книжки (1904)

Как странно перебирать старые бумаги, перелистывать страницы, которые жили – и погасли для тебя, их написавшего. Они дороги и чужды, как лепестки подаренных увядших цветов, как письма женщин, в которых ты пробудил непонятность, что зовется любовью, как выцветшие портреты отошедших людей. Вот я смотрю на них, и многое в этом старом удивляет меня новизной. В свете мгновений я создавал эти слова. Мгновенья всегда единственны. Они слагались в свою музыку, я был их частью, когда они звенели. Они отзвенели и навеки унесли с собою свою тайну. И я другой, мне перестало быть понятным, что было так ярко-постижимо, когда я был их созвучной и покорной частью, их соучастником. Я другой, я один, мне осталось лишь несколько золотых песчинок из сверкавшего потока времени, несколько страстных рубинов, и несколько горячих испанских гвоздик, и несколько красных мировых роз.

Я живу слишком быстрой жизнью и не знаю никого, кто так любил бы мгновенья, как я. Я иду, я иду, я ухожу, я меняю и изменяюсь сам. Я отдаюсь мгновенью, и оно мне снова и снова открывает свежие поляны. И вечно цветут мне новые цветы.

Я откидываюсь от разума к страсти, я опрокидываюсь от страстей в разум. Маятник влево, маятник вправо. На циферблате ночей и дней неизбежно должно быть движение.

Но философия мгновенья не есть философия земного маятника. Звон мгновенья – когда его любишь, как я, – из области надземных звонов. Я отдаюсь мировому, и Мир входит в меня. Мне близки и звезды, и волны, и горы. Мне близки звери и герои. Мне близки красивые и некрасивые. Я говорю с другом, а сам в это время далеко от него, за преградой веков, где-то в Древнем Риме, где-то в вечной Индии, где-то в той стране, чье имя – Майя. Я говорю с врагом, а сам в то же время тайно люблю его, хотя бы я говорил самые жесткие слова. О, клянусь, в те мгновенья, когда я – действительно я, мне близки все, мне понятно и дорого все. Мне понятны вершины, я на них всходил, мне понятно низкое, я низко падал, мне понятно и то, что вне пределов высокого и низкого.

Я знаю полную свободу. Безмерность может замкнуться в малое. Песчинка может превратиться в систему звездных миров. И слабыми руками будут воздвигнуты безмерные зданья во имя Красоты. И сгорят города, и сгорят леса, а там, где они шумели и молчали, возникнут новые шелесты и шорохи, ласки и улыбки, вечная жизнь.

Я знаю, что есть два бога: бог покоя и бог движения. Я люблю их обоих. Но я не долго медлю с первым. Я побыл с ним. Довольно. Я вижу быстрые блестящие глаза. Магнит моей души! Я слышу свист ветра. Я слышу пенье струн. Молот близ горнов. Раскаты мировой музыки. Я отдаюсь мировому. Мне страшно. Мне сладко. Мир вошел в меня. Прощай, мое вчера. Скорей к неизвестному Завтра!

К. Бальмонт

3 января. Ночь.

Москва

Крик часового

(сонет)

Mis arreos son las armas,

mi descanso, el pelear,

mi cama, las duras penas,

mi dormir, siempre velar.

Мой наряд – бранные доспехи,

Мое отдохновенье – где битва и беда,

Моя постель – суровые утесы,

Мое дремать – не спать никогда.

Пройдя луга, леса, болота, горы,Завоевав чужие города,Солдаты спят. Потухнувшие взоры –В пределах дум. Снует их череда.

Сады, пещеры, замки изо льда,Забытых слов созвучные узоры,Невинность чувств, погибших навсегда, –Солдаты спят, как нищие, как воры.

Назавтра бой. Поспешен бег минут.Все спят. Все спит. И пусть. Я – верный – тут.До завтра сном беспечно усладитесь.

Но чу! Во тьме – чуть слышные шаги.Их тысячи. Все ближе. А! Враги!Товарищи! Товарищи! Проснитесь!

Отсветы зарева

А меж тем огонь безумный

И глухой, и многошумный,

Все горит.

Leaping higher, higher, higher…

Кинжальные слова

I will speak daggers.

Я устал от нежных снов,От восторгов этих цельныхГармонических пировИ напевов колыбельных.Я хочу порвать лазурьУспокоенных мечтаний.Я хочу горящих зданий,Я хочу кричащих бурь!

Упоение покоя –Усыпление ума.Пусть же вспыхнет море зноя,Пусть же в сердце дрогнет тьма.Я хочу иных бряцанийДля моих иных пиров.Я хочу кинжальных слов,И предсмертных восклицаний!

Полночь и свет

Полночь и свет знают свой час.Полночь и свет радуют нас.В сердце моем – призрачный свет.В сердце моем – полночи нет.

Ветер и гром знают свой путь.К лону земли смеют прильнуть.В сердце моем буря мертва.В сердце моем гаснут слова.

Вечно ли я буду рабом?Мчитесь ко мне, буря и гром!Сердце мое, гибни в огне!Полночь и свет, будьте во мне!

Слово Завета