Гробница Тутанхамона - Говард Картер

Когда вы хотите полностью воссоздать какую-либо вещь, часто приходится заменять потерянные или испорченные детали. Однажды я нашел набор браслетов и ножных колец, в которых ряды бус были разделены просверленными палочками, завернутыми в золотую фольгу. Дерево совершенно истлело, и от этих частей осталась только золотая оболочка. Тогда я вырезал новые палочки соответствующей формы, проделал в них отверстия раскаленной докрасна иголкой и обернул эти новые брусочки старой золотой фольгой. Такая реконструкция, основанная на точной осведомленности, совершенно закономерна и вполне оправдывает затраченные усилия. Этим путем вы можете сохранить для музея вещь не только привлекательную, но и обладающую значительной археологической ценностью. Иначе у вас останется только горстка бусин или, что еще хуже, плод совершенно произвольной, фантастической реконструкции.

Часто возникает масса трудностей с папирусами, я при обработке их было совершено больше ошибок и преступлений, чем в любой иной области археологии. Если папирус находится в более или менее хорошем со­стоянии, его прежде всего необходимо завернуть на несколько часов во влажную материю - только после этого его можно легко развернуть и разгладить под стеклом. Если вы не располагаете достаточным временем и не имеете необходимого помещения, никогда не следует приниматься за хрупкие, поврежденные свитки, которые обязательно рассыплются на мельчайшие кусочки, пока вы их будете разворачивать. Только тщательная систематическая работа позволит вам правильно расположить почти все фрагменты папируса. Если же подборка фрагментов ведется урывками, в перерывах между основной работой, и к тому же различными людьми, она не приводит ни к чему хорошему и может вообще закончиться полной утратой ряда ценнейших свидетельств. Взять хотя бы Туринский папирус! [20] Если бы с ним обращались как должно с момента его обнаружения, мы получили бы неоценимые сведения и были бы избавлены от необходимости вести нескончаемые ожесточенные споры.

С камнями при раскопках обращаться, как правило, довольно легко. Известняк, конечно, пропитывается солями, которые необходимо удалить, но поскольку такой чисткой можно заняться позднее, уже в музее, сейчас на этом нет необходимости останавливаться. То же самое относится к фаянсовым, глиняным и металлическим предметам, обработку которых можно отложить. Здесь речь пойдет только о такой работе, которую приходится выполнять на месте раскопок.

На всех стадиях такой предварительной обработки необходимо делать подробнейшие и тщательные записи. Они никогда не бывают лишними. Если сейчас какая-либо вещь вам кажется совершенно ясной, то это вовсе не значит, что она будет вам так же ясна, когда придет время обработки собранного материала.

Когда имеешь дело с гробницей, необходимо сделать как можно больше заметок и записей, пока все предметы еще находятся на своих местах.

Когда начнется разборка вещей, карандаш и блокнот также все время должны быть у вас в руках, чтобы вы могли отмечать каждую новую деталь тотчас же. Часто возникает соблазн отложить записи до тех пор, пока какая-то часть работы будет закончена, но это опасный путь. Что-нибудь обязательно вам помешает, и эта запись скорее всего никогда не будет сделана.

Перейдем теперь в лабораторию и посмотрим, как выглядят на практике эти теоретические положения, о которых шла речь выше.

Читатель, очевидно, помнит, что в наше распоряжение была предоставлена гробница Сети II, числящаяся в каталоге гробниц Уилкинсона под №15. Мы сами выбрали эту гробницу и расположились в ней со всеми своими картотеками и материалами для консервации.

Гробница была длинная и узкая, поэтому непосредственно для лабораторной работы мы могли использовать только ее переднюю часть. Темная половина служила нам главным образом как складское помещение. Когда предметы приносили в лабораторию, мы оставляли их прикрытыми на носилках в средней части, где они и находились до тех пор, пока до них не доходила очередь. Затем каждый предмет выносили в рабочее помещение для осмотра. Здесь после удаления с предмета пыли в регистрационные карточки заносили все его измерения, полное археологическое описание и копии надписей. Затем мы приступали к восстановительной и предохранительной обработке, после которой вещь выносили из гробницы, чтобы снаружи, у входа, сделать масштабные фотоснимки. Наконец, пройдя все эти стадии, предмет возвращался в самую дальнюю часть гробницы, где и хранился до окончательной упаковки.

В большинстве случаев мы даже не пытались довести обработку вещей до конца. К тому же это было явно немыслимо, потому что для полной реставрации всех найденных вещей потребовались бы месяцы, если не целые годы. Единственное, что мы могли сделать, это подвергнуть вещи предварительной обработке, которая бы позволила им благополучно выдержать перевозку. Окончательной реставрацией вещей мы рассчитывали заняться только в музее. Для такой работы нам требовалось гораздо более сложное лабораторное оборудование и гораздо больше опытных помощников. Здесь же, в Долине царей, об этом не приходилось и мечтать.

Чем ближе подходил конец сезона, тем теснее становилось лаборатории. Трудности, связанные с ходом работы, возрастали, и, чтобы избежать осложнений, нам приходилось быть предельно внимательными ко всем мелочам и строго придерживаться раз и навсегда установленной системы. Каждый поступающий в лабораторию предмет тотчас же заносился в регистрационную книгу, в которой затем фиксировались все стадии его обработки. Все большие предметы еще в гробнице получали свои регистрационные номера, но, когда вещи стали поступать в лабораторию на обработку, мы были вынуждены прибегнуть к разработанной системе вторичной нумерации. Например, в каком-нибудь сундуке оказывалось пятьдесят предметов и, чтобы их можно было в любое время отыскать, приходилось каждому из них давать, кроме основной цифровой, алфавитную нумерацию, которая в случае нужды могла состоять из комбинации нескольких букв.

Все время нужно было следить, чтобы эти мелкие предметы не потеряли своих номерков, особенно в тех случаях, когда их обработку приходилось откладывать или когда нужна была длительная обработка. Нередко бывало и так, что отдельные части одного и того же предмета, разбросанные по гробнице, оказывались зарегистрированными под двумя или несколькими номерами. В таких случаях мы были вынуждены вносить поправки в наши записи.

Заполненные регистрационные карточки раскладывали по шкафчикам, на полках которых к концу сезона у нас собралась полная история каждого найденного в гробнице предмета. В нее входили:

измерения, масштабные зарисовки и археологические записи;

заметки доктора Гардинера о надписях;

заметки Лукаса о предохранительной обработке;

фотография, показывающая положение предмета в гробнице;

масштабная фотография или серия фотоснимков предмета;

если дело касалось сундука или ларца, - серия снимков, фиксирующих различные стадии разборки его содержимого.

Вот и все, что можно сказать о нашей системе работы.

Обратимся теперь к примерам обработки отдельных предметов.

Первой вещью, потребовавшей лабораторной обработки, был чудесный расписной ларец, отмеченный в наших регистрационных списках под №21. Пожалуй, во всей гробнице не нашлось бы второй такой вещи, с которой было связано столько трудностей, сколько с этим ларцом, Именно поэтому мы считаем необходимым дать здесь подробное описание его обработки.

Первой нашей заботой был самый ларец, покрытый грунтовкой и сверху донизу расписанный блестяще выполненными изображениями. Дерево ларца находилось в превосходном состоянии, если не считать незначительных трещин в местах соединений, вызванных рассыханием. Грунтовка слегка отстала на углах и вдоль щелей, но все еще держалась достаточно крепко. Что касается красок, то они местами лишь несколько потускнели, а в остальном были совершенно свежи и нигде не потерты. Казалось, этот ларец почти не нуждается в обработке.

Мы удалили пыль с его поверхности, освежили выцветшие места росписи бензином, а затем, чтобы укрепить грунтовку на дереве, пропитали снаружи весь ларец раствором целлулоида в амилацетоне, обращая при этом особое внимание на наиболее слабые места вдоль трещин.

Сначала мы думали, что уже сделали все необходимое. Но это был первый случай, когда мы столкнулись в гробнице с такой комбинацией грунтовки и дерева, и вскоре нам пришлось разочароваться. Недели через три-четыре мы заметили, что щели в пазах стали шире, а грунтовка кое-где готова осыпаться. Нам стало ясно, что произошло. Когда сундук попал из гробницы с ее спертым влажным воздухом в сухую лабораторию, дерево начало рассыхаться еще больше, а так как грунтовка не обладает эластичностью, то она стала отставать от панелей.