Умри, старушка! - Сергей Сакин (Спайкер)

— Одуплитесь, стосы, по моей теме!

— Реальная тема? — спросил кто-то.

— Жена, — ответил я.

Парни разглядывали нас, недоверчиво морщась и усмехаясь. Первым подал голос Айдол, боец второй лиги: «Ну, че, стос! Поздравляю!» — и, подав мне пиво, чокнулся со мной. Посмотрел на нее — и изящно раскланялся, рассыпав извинения, — открыл еще бутылку и протяг нул ей. Парни начали смеяться, к нам потянулись руки с бутылками, раздались советы по поводу семейной жизни, некоторым из советчиков мне захотелось вбить зубы в глотку, но ее это не смущало нимало.

Подошел Лебедь с генералами, и стосы забыли про нее и про нас. Лебедь зашел в середину моба, сел на скамейку и обвел нас взглядом,«… Парни, сейчас звонил скаут. Друзья собираются прийти сюда. У нас есть шанс — поехать к ним на стрелу и проучить гандонов до того, как они соберутся и выдвинутся к стадику. Проебем первый тайм. Ваши мнения?»

Да какое тут на хрен мнение?!!! Через три минуты моб уже двигался одним кулаком к ближайшей станции метро. Лебедь шел с краю, глядя на парней и улыбаясь. Я догнал его и, схватив за рукав, потащил в сторону. «Базар есть». Она немного отстала, оставив нас вдвоем. Я оглянулся и улыбнулся ей ободряюще. Солнце мое… Она умела понимать меня без слов.

— Лебедь, сипец твои щщи!

— ? — он лишь слегка поднял шрамирован-ную бровь, продолжал улыбаться, только эта улыбка стала казаться застывшим куском льда. Я почти услышал звук опускающегося забрала.

— Бля, ты что, не видел, что я с чиксой? Ну на болта ты меня сейчас подорвал?!

— Мои щщи — сипец?! Старик, ты же знаешь, я давно уже не на них. Нету у меня щщей:).

— Бля, ну куда мне-то…

— Тебе, — перебил он меня, останавливаясь. Мы встали друг напротив друга, почти упираясь лбами. Я понимал, и Лебедь понимал, и мне захотелось отвести взгляд.

— Тебе? Куда? — повторил он. — А ты что, теперь с друзьями?

— Да при чем здесь они, Лебедь! Стос, нах!

— А либо ты с нами, либо против… Забыл, да? Все против всех! — в его голосе лязгнула злоба. Но было, кроме злобы, что-то еще. Я только не понял, что. — Стос! Ты че, кошельком заделался? Может мамон еще отрастишь, хаер? На ВИП-ложах сидеть будешь, с лялькой — молниеносный взгляд в ее сторону, и я едва не вцепился ему в горло.

— Бля, ну я же с чиксой!

— Бля! — теперь Лебедь завелся сам. — Так пускай она домой едет!

— (Одна?) — слава богам, я не спросил это вслух. Мысль о том, что она может поехать домой одна, одна откроет квартиру, одна разденется и заварит кофе, одна свернется клубком с книгой на коленях — мысль эта показалась мне верхом нелепости. Я опять оглянулся на нее. И опять {второй раз за сегодня!) она, стоящая на тротуаре и улыбающаяся нам, показалась мне совсем одинокой. Повернув голову, я посмотрел на Лебедя, на идущий колонной моб — парни шли молча, в этом молчании была сосредоточена пробивная сила танковой дивизии Гудериана. Никто не задирал прохожих — те сами отходили с тротуара на проезжую часть. Подходя к метро, парни перешли улицу, и водители послушно притормозили, ни один не нажал на клаксон. И я стал рыбой, выброшенной на берег. Я вспомнил, сколько я не видел этих парней, вспомнил гнев секторов… Ведь все это время я жил без воздуха!!!

— Сережка! — я не заметил, как она подошла к нам. — Давай ты один сходишь, с ребятами. Я, честно говоря, не очень хочу…

— она была спокойна. Слишком спокойна. Улыбка Лебедя смягчилась, на лед плеснули кипятком, и стала шире ушей.

— Солнце, как же ты?

— Да, ладно! Чего нам на ужин сделать?

— Родная… Ты у меня самая лучшая…

— я обнял ее крепко-крепко. В эту секунду заточкой в сердце вошло чувство того, что она — мой родственник. Мы — родные. Нам не надо ничего объяснять словами.

— Спасибо тебе.

— Ну, ты чего, ты чего, — она шутливо нахмурилась, — смотри мне, загуляешь — обижусь — Повернувшись, Лебедю: — Приятно было познакомиться.

— Поймать тебе такси?

— Нет, я еще погуляю, по магазинам пройдусь.

— Ну, дай еще поцелую.

…Только в метро до меня доперло (читатели, если они не дебилы, должны были увидеть это сразу) — она же не ходит по магазинам.

ГЛАВА 36

— Даа. Что творится! И давно ты так? — Лебедь по-настоящему смешно скорчил мину крайнего изумленного недоверия. Я только что отказался от очередной порции пива: «Надоело уже бухать»

— Хорош, стос! Запорол глумиться! — я тоже изобразил какую-то недовольную рожу. Он засмеялся и хлопнул меня по плечу.

Я — хлопнул в ответочку. Мы ехали в метро (три вагона были заняты нашими), стояли, держась за поручни, покачиваясь на поворотах, и смотрели друг на друга. Не сговариваясь, замолчали. Я с удовольствием смотрел на наших гарней, предвкушая веселье, краем глаза видя что Лебедь нет-нет да поглядывает на меня. Он улыбался, и я улыбался. В конце концов, Ьоук аге Ьоуз. Наши чувства только освежатся от в кои-то веки порознь проведенного вечера, «Как же задолбала семейная жизнь!» — я почти сказал эту фразу. Только почти. На секунду я испытал приступ горечи непонятного происхождения. Она нахлынула внезапно и сильно — как рвота, «Она же не гуляет по магазинам».

Поезд затормозил, голос для дебилов сообщил, куда мы прибыли, парни стаей высыпали на платформу. В единстве наша сила, в одновременной клонированное™ всех движений было что-то мистическое. Я едва удержал крик: «СТОСЫ! КАК ЖЕ Я СОСКУЧИЛСЯ!!!!!» Лебедь с генералами смотрели на меня. Я поднял вверх руку: «Зига-Зага!», бойцы подхватили и от мраморных стен станции начало гулко отскакивать, набирая силу, словно раскачиваясь «Зига! ОЙ! ЗАГА! ОЙ ЗИГА-ЗАГА-ЗИГА-ЗАШ! ОЙ! ОЙ! ОЙ!» С этим криком мы переглянулись и тронулись к эскалаторам. (Троих куда-то унесло. «Обосралисъ!» — засмеялся считавший. Слышавшие его заряд ребята подхватили «Смерть щенкам!» — «Ну и хер с ними» — «На болт они нам не упали» — мы засмеялись. Последнюю фразу произнес я. Какое счастье, что я здесь. Спасибо, Боги! Спасибо за то, что эти самые слова сказаны не про меня.) Мы вышли на улицу и уплотнили ряды. Это была враждебная территория, здесь все — дворы, улицы, ларьки и урны — было против нас. Наряд ментов, лениво собиравший дань с бабок с семечками уставился на нас. На их лицах прочиталось желание кого-нибудь загрести, но подойти к мобу они не решились. «Их загребай», — сказал я одними губами, глядя в глаза ближайшему мусору и мотнул головой в сторону летнего кафе. На белых пластмассовых стульях индюками расселись черножопые. Мусор машинально проследил мой взгляд и отвернулся.

Скауты разошлись по четырем сторонам света и вернулись без вестей. Возникла некая заминка, а с ней вопрос — а не троцкил ли информатор? И на болта, в таком случае, мы здесь? Несколько парней пошли во дворы отливать, часть зашла в магазинчик за пивом. Вибрации нервозной агрессии, дрожащие в воздухе, утихали. Мусора, наблюдающие за нами из своего козла, постепенно обрели свое обычное выражение рож — непрошибаемо-тупое, уверенное.

Первый залп — несколько осколков кирпичей и бутылок, прилетели ИЗ-ЗА пивного павильона. Метателей еще не было видно, воздух не вспорол крик атаки, и вообще все было до обидного мирно. Первые выбывшие бойцы (снаряды угодили прямо в центр моба), падая на асфальт, наверно, даже на поняли, что произошло. Трое упали навзничь, еще один запрыгал на одной ноге, держась за колено. Раздался отчаянный крик/рык. Лебедь и генералы, стоящие, по обыкновению, чуть в стороне, недоуменно повернулись к нам. (Не следовало им этого делать!) И в ту же секунду на их спины вылетел… лавиной выкатился… отряд врагов! Наши парни невольно застыли — появление врага было абсолютной неожиданностью. Показалось, что их была добрая сотня. (Потом, вспоминая те минуты, я, конечно, понял, что маленько пересрал. Сотня физически не могла спрятаться за палатками.) Весь первый ряд был на добротном говне. Пятерка наших лидеров приняла на себя первый удар, не успев даже толком повернуться к нападающим. Как и упавшие пять секунд назад бойцы, они еще не врубились в расклад. Может, оно и к лучшему: расклад был страшен. Пятеро наших едва успели прикрыть головы руками, только Лебедь, заорав сорванным голосом, прыгнул навстречу толпе. Я увидел, как он влетел кому-то головой в лицо и вырвал из рук уже падающего врага обрезок трубы. Он крутанулся на месте, нанося удары веером, так, что его оружие сверкало молнией, — и исчез, сгинул в водовороте толпы. Еще один генерал остался стоять на месте: согнув ноги в коленях и втянув голову в плечи, он молотил здоровыми ручищами, как цепами. Остальные уже попадали, и какая-то часть моба остановилась, чтобы добить их ногами. Идиоты, какие же они придурки! Пинавшие лежащих ублюдки затормозили бег всей своей группы, и мы, страшно галдя, успели сбиться в кучу, В застывшем времени наши стояли, крепко упершись ногами в землю, все как один, подавшись вперед. Те, кто ходил за пивом, как раз в этот момент выскочили с охапками стекла на крыльцо магазина и тут же метнули несколько бутылок прямой наводкой, один из парней выпустил из рук все бутылки, они разом грохнули о ступени, все, кроме одной, оставшейся у бойца в руке. Он стукнул баттлом о перила и, с получившейся розочкой в руке, перемахнул через поручни, оказавшись на острие клина, в который мы перегруппировались за то время, когда наши бутылки еще были в воздухе. Стекло достигло цели — кто-то из врагов упал, выронив свой аргумент.