Умри, старушка! - Сергей Сакин (Спайкер)

— Ну, не я же! Я, честно говоря, вообще ненавижу по магазинам ходить. Знаешь, вот когда особенно приходишь просто так, поискать что-то — я устаю через пять минут. Ненавижу магазины! А ты так… ну, тебе нравится новые вещи покупать, да?

— Мне? Да ты же видела, че у меня в шкафу творится! Чего ты городишь-то?! Я блин, когда шмотка изнашивается, чуть не слезы лью — так не хочется новую покупать! У меня же все вещи ношеные, ты же знаешь!

— Слушай, а чего мы тогда таскаемся, как ненормальные? — у нее это прозвучало как «Что ТЫ меня таскаешь?»

— Ну… я тебе хотел… приятное сделать… Пока происходил этот идиотский разговор, мы стояли, держась за руки. После моих слов она отпустила мою руку и сделала полшага назад- Внимательно посмотрела на меня… и прыгнула, прижавшись, нет влепившись в меня всем телом, обхватила мою шею так, что пережала дыхалку. Обняв левой рукой ее за талию, правой я осторожно попытался ослабить ее хватку, но она сжимала меня все сильней и сильней. Разом отпрянула, посмотрела на меня и засмеялась. Последнее время она часто ТАК смеялась. Это был какой-то совершенно особенный смех, Не знаю, как сказать., такой солнечный. «Мии-илый, родной, зачем мне… О, Господи! Я ТАКАЯ счастливая!» Счастливая… Она СЧАСТЛИВАЯ. Со мной. А я? А я, кажется, теперь понимаю, что означает это слово.

…Даже не помню, купили мы в тот день что-то или нет.

ГЛАВА 35

— Здравствуйте, молодые люди, — этот голос я никогда не перепутаю. Сердце на секунду остановилось, я, наверно, вздрогнул. Она, сидя напротив, с любопытством смотрела поверх меня на человека, произнесшего эту фразу.

— Старина! Рад тебя видеть… без петли на шее! Как делишки, как поживаешь?

— Да вроде неплохо все… было. Пока рожу твою не увидел! — мы засмеялись (и она тоже), он сел за наш столик и поднял руку, подзывая халдея.

— Блин, ну ты стос даешь? Банк, что ли, взял — так шифруешься? Домой звоню-звоню, а твоя матушка: «Он здесь больше не живет».

— Да, я же теперь нору снимаю. Надо, конечно, было новый телефон всем оставить. Совсем забыл, прости, братец!

— А на работе че? Чего слился? Там же, вроде, говорил, подрезалово нормальное было?

— Да я эта… На другую должность перевелся. В другом, офисе теперь сижу. Поднялся, в общем…

— Ну ты даешь! — Лебедь, как мне показалось, запнулся, не зная, радоваться или огорчаться таким раскладам.

— А кто сия прекрасная незнакомка? Познакомь с дамой сердца?

— Вост. Ну, это мой приятель. Старинный. Его Лебедь зовут, — я посмотрел на нее, на улыбающегося Лебедя. Л.

— очень умный парень и, как и большинство умных людей, очень редко это демонстрирует. В другой раз мне было бы интересно, какого шута он из себя изобразит, но сейчас… сейчас я поймал себя на мысли, что лучше бы он не подходил.

— Очень приятно, — хором сказали они друг другу. И оба улыбнулись.

— Да, уже вся Москва ждет не дождется…

— ??

— Посмотреть на ту чудесную девушку, которая приручила Спайкера. Вы («можно на «ты» — перебила она) знаете, что лишили нас товарища? Хотя теперь, глядя на вас, я понимаю, что охотно покинул бы наше общество маньяков и убийц, если в качестве альтернативы были вы, то есть ты. — По мере того, как Лебедь выстраивал свой монолог, я охуевал все сильнее и сильнее. Таким я его еще не видел.

— Знаете, — она почему-то осталась с «вы», при этом подхватив чинную велеречивость Лебедя, — меня также несколько беспокоило то, что после нашего знакомства Сергей превратился в домоседа. Я знаю, что… ваша жизнь весьма насыщенна, и удивляюсь, как Сергей обходится без мужского общества. Компания себе подобных необходима для мужчины.

Голос у нее был ровный и веселый, но в глазах зашевелилась тревога. А может, не в глазах — мы уже перестали обращать внимание на то, с какой легкостью нам удавалось читать мысли друг друга. Она переводила взгляд с Лебедя на меня и обратно, как будто сравнивая нас и убеждаясь, с каждой минутой, что мы одного с ним разлива.

Они продолжали перекидываться изящным словоблудием, Лебедь, словно посылая скаутов, пару раз пропустил матюги, но, по всему судя, он ей понравился. Я почти успокоился. Лебедь — это не брат Пес, и она знала (я никогда об этом с ней не говорил, но твердо уверен), что я сознательно избегал совместного времяпровождения. Мне казалось, что ей будет неинтересно с моими хулиганами. И понял, что это — очередное вранье самому себе. Просто мне не хотелось ее ни с кем знакомить. Мне не хотелось, чтобы она видела моих друзей.

— Ну, что? Идем?

— А? — за мыслями я пропустил последнюю часть разговора. — Куда?

— На футбол. — Я посмотрел на нее. Она улыбалась мне, улыбка была ободряюще-утвердительная.

— Ты хочешь? — Да.

Я не настолько тупой, чтобы не понять, зачем она приняла (за нас двоих) приглашение Лебедя. Ей казалось, что она заняла не принадлежащее ей пространство (в моей жизни), и сейчас ей хотелось просто меня порадовать. Я посмотрел на Лебедя, в его глазах не было никакой подъебки, только дружелюбие. Он также видел, что она просто немножко не врубается, что такое футбол, и мы без слов друг друга поняли — если что, он меня подстрахует. А, будь что будет! «Ну, смотри! Сама попросилась!» — угрожающе произнес я. «ОLЕ-ОLЕ!» — был ответ. Лебедь готовно выхватил бумажник, заплатил за троих, и мы поехали на стадион. Тело начал покалывать адреналин, в коленях появилась та мягкость, которая проходит только уже во время махача (про которую я все время забываю спросить). Я вдруг понял (опять это «вдруг понял» — никуда его не денешь), что почти молюсь. Я НЕ хочу махача.

Лебедь шел сбоку, насвистывая мотивчики «секторных» зарядов, и искоса поглядывал на нас. Мы слишком давно знакомы, чтобы я что-то скрывал, и поэтому я продолжал целовать ее через каждые полтора шага и обнимал обеими руками. Похоже, старине просто стало любопытно. Интересно, что может сделать чикса со стосом. Но как ни всматриваясь, я не замечал у него на щщах никакой глумежки.

По мере приближения к стадиону нам все чаще и чаще стали попадаться группки молодых парней. Большинство таких кучек состояло из скарферов. (хотя слово это уже стало чисто условным — ни одного шарфа не было видно. Молодежь скопировала наш стиль с точностью, достойной лучшего применения), ребятам было от 12 до 16, 17 лет. Почти все были одеты в лонсдейлы, пошитые явно не в Лондоне. («Ох, испоганили карлики лэйбл», — сокрушенно пробормотал Лебедь), они передвигались очень плотно, плечом к плечу, грозно оглядываясь по сторонам. Она смотрела на них с любопытством, без малейшего страха. Наверно, она видела в них класс, вышедший на прогулку, — только очень большой. В детях она видела только детей.

Мы знакомы с детским творчеством немного поближе. Я заметил, скорее даже почувствовал, что у Лебедя изменилась походка, он уже был на взводе, готовый к любому раскладу. А я, обнимая свою женщину, ощущал (все сильнее), что сегодня я буду не мечом, но щитом. Я изо всех сил старался окружить ее своим мужским полем, чтобы ей было спокойно. И она прижималась ко мне умиротворенно, без опаски и тревоги. Я видел, что она радуется, просто радуется тому, что я иду на футбол. Значит, она ни в чем меня не стесняет. Так думала она.

Сегодня матч 2-й лиги, он пройдет на небольшом стадионе, принадлежащем торпедовцам. Мне нравилось приходить на этот стадион, он был всегда чистый и уютный, насколько это слово применимо к стадиону. На игру мне, в принципе, по болту (я вообще не очень люблю футбол), но сегодня приезжает бригада-побратим Лебедевской фирмы, фанаты этой задрипанной лиги из убогого городка. Мне симпатичны эти парни. Они всегда веселые, шумные (отвисая с ними, я всегда вспоминал слово из Республики ШКИД — «буза»), они читают книги и здорово машутся, у них офигенное чувство локтя. Я редко упускал возможность пересечься с ними. И сейчас, вспомнив их рожи, я обрадовался. Только теперь я обрадовался, что мы идем на футбол. Я встретился глазами с Лебедем и понял, что соскучился и по нему тоже. До эстадио было еще далеко, но в воздухе уже витали особые токи, как молнии в грозу, когда мы подойдем ближе, они станут ощутимы кожей. Энергии Воинов, адреналин, чистая, незамутненная ярость — я соскучился. Но одновременно я чувствовал, что внутри появился какой-то тормоз, я ощущал все это, как будто читал статью в «иНгая Неу$», я был в стороне, этот любимый мною воздух немотивированного насилия входил в меня, как входит дым в легкие начинающего курильщика. Это было странно, так странно, что я действительно начал дышать глубже, широко распахивая грудную клетку — мне хотелось снова влиться в этот мир, стать одной из этих молний. Леоедь, за которым мы шли следом, свернул в какой-то двор. Здесь и Сейчас! — я чуть не выкрикнул эти слова и одновременно увидел большой моб, оккупировавший детскую площадку. Это были наши друзья-провинциалы и «Лебедевские». Еще среди них я пропалил щщи скина, которого видел как-то летом, осталось от них какое-то неприятное воспоминание, но я тут же выплюнул его из головы. Ноги сами понесли меня быстрее, я отпустил ее и почти побежал навстречу повернувшимся к нам милым рожам. «…Здорово, пАдонки! Эх, сто лет, сто зим!» — я пожимал протянутые руки, хлопал по плечам и спинам, ощущая на себе легкие ожоги от таких же тяжелых дружеских жестов. Некоторые парни были мне незнакомы, но мы все равно жали руки и, наверно, у всех нас были одинаковые глаза — мы все были рады встрече. Кто сморозил грязную шуточку в мой адрес, но в ней не было никакой неприязни, я заржал первым. Отздоровавшисъ и произнеся несколько соответствующих протоколу фраз, я обернулся. Лебедь отозвал двух «генералов», они стояли чуть в стороне, одинаково опустив головы, и что-то торопливо обсуждали. Она… Она стояла там, где я ее отпустил и смотрела на меня. Она выглядела очень одинокой вот так, когда стояла в стороне (мне почему-то запомнилась эта сцена, и, вспоминая ее сейчас, я подумал, что (кажется) я ни разу не отпускал ее руки или талии или задницы или плеч — с той ночи), но глаза у нее были все такие же веселые. Я видел: она не думала о том, КТО эти парни, о чем сейчас может шептаться Лебедь — она просто видела людей, которым я был рад. И, похоже, она радовалась со мной (или за меня?). Парни повернулись к ней. Четыре десятка пар глаз мужчин, не видящих в женщинах НИЧЕГО. Кроме разового партнера для ебли. А она стояла и улыбалась всем нам. Получилась какая-то неловкая минута обоюдной тупки. Я покосился на скина, который предлагал за нее пиво, он повернулся ко мне и глуповато хихикнул. Наконец, я подошел к ней, обнял ее за плечо и подвел к парням: