Умри, старушка! - Сергей Сакин (Спайкер)

Еще не открыв глаза, я понял, что сегодня будет по-настоящему счастливый день. И сразу переспросил сам себя — а вчера? Что, несчастливый был? Нет, но вчерашний день мы провели порознь, а сегодня суббота (хм… вот такая клиническая лень — вы заметили, если вы не дебил, а вы, я уверен, не из этих, что большая часть описываемых событий происходила в неРАБо-чие дни), и этот напоенный мягким постсентябрьским солнцем день будет только наш.

Открыл глаза и вздрогнул — в кровати я лежал один, ее не было. И хотя я, еще только просыпаясь (и сейчас тоже), слышал шум готовки на кухне и ее голос, что-то напевающий, страх все равно дерганул все мои мышцы. Я никак не могу с ним справиться, с этим бесящим меня страхом, с этой изменой, появляющейся каждый раз перед тем, как я открываю по утрам, глаза. Мне страшно, что ее рядом уже не будет. Рано или поздно все закончится, и она уйдет из моей жизни, по-другому не бывает, но… как же не хочется! Она появилась в комнате, улыбаясь до ушей, и бьющее из окна солнце померкло, то ли наоборот — стало еще ярче. Лучи падали на лицо, ее глаза сияли. С добрым утром, песка! — забавно, она почему-то придумала мне погоняло, в точности такое, как у моего брата. Да, родная кровь — не вода. Вставай, любимый. Испуг прошел, я проснулся. То есть проснулась голова, а тело пребывало в сладкой субботней истоме. Я полуприкрыл глаза.

— Кое-что у меня уже давно стоит, крошка! Может, лучше ты приляжешь?

— Дааа, — (какой же сладкий у нее голос!) — это ты про свою большую штуку?

— Очень большую, крошка. Иди ко мне, сладкая, есть кое-что повкуснее завтрака.

Но она не сдвинулась с места, продолжала стоять на пороге комнаты, чуть жмурясь от солнца. Круто изогнув талию, она прислонилась бедром к стене, а рукой потянула за пояс халата. Халат распахнулся, и ее грудь уставилась на меня. Я опустил взгляд ниже, к светлым волосам между ног и подумал, что стоит забить на принципы и попробовать ее щель на вкус.

Вся она походила сейчас на красивую дикую кошку, кажется, она даже мурлыкнула. Я отбросил одеяло, в два прыжка приблизился к ней и, сграбастав в охапку, протащил к кровати.

Я бросился на нее сверху, но она очень скоро перехватила инициативу и крепко взяв мои плечи, положила меня на спину, села сверху. Солнце светило сквозь ее волосы, и вся она казалась охваченной сиянием. Она всегда сияет, моя девочка.

Потом мы, не одеваясь, пошли на кухню, слопали приготовленный ею завтрак и завалились обратно в постель. Она положила голову мне на грудь и крепко прижалась ко мне всем своим длинным телом — я чувствовал ее всю: от ступней до волос, тяжелым шелком лежащих на моей руке. Одной рукой я прижимал ее задницу, другой медленно водил вдоль холмиков чуть выступающего позвоночника. Так мы, кажется, вздремнули пять минут.

Во всяком случае, когда я открыл глаза, квадрат света заметно переместился по стене.

— Правда, жалко провести этот день вхолостую, пойдем гулять…

— небо было по-осеннему густо-синим, деревья стояли в золотой и бронзовой ковке. Мы быстро оделись и вышли. Она закрыла дверь своим ключом и положила его в маленькую сумочку. Мой багаж состоял из пары купюр в кармане подаренной ею рубашки, и я обнимал ее двумя руками. Мы пошли на Москву-реку и, побродив недолго, под лучами солнца уселись на скамейку, сделанную из поваленного дерева. Я захотел курить и машинально полез в карман бомбера, но сигарет не было, забыл дома. Я мысленно выругался, зная (чувствуя?), что она обрадовалась, что я не буду дымить. Она плохо переносила дым, особенно когда мы гуляли по чистому воздуху, и всегда очень смешно радовалась, когда я не держал в руках сигарету. Иногда я специально сдерживал себя, мне нравилось смотреть, как она радуется — дитя-дитем и слушать ее голос — курииилочка моя!

Без всякой надежды я еще раз пошарил по карманам. В одном из них я нашел твердость сложенной бумаги и выудил… ну денек так денек!..сто грина. Я постоянно делаю нычки, но, обычно, вскрываю их на следующий же день, и так, как получилось сейчас, — сделать сюрприз самому себе — мне удавалось нечасто.

— Смотри! Че нашел!

— Ууухты? Ну ни фига себе, у тебя находочки!

— она обрадованно посмотрела на мена. Я знаю, ей нравилось, что я иногда имею лишние несколько сотен, но почему-то я был уверен, что если бы я работал вместе с ней, то никаких проблем не было. Да, деньги это здорово! (Кажется я забыл? Да, забыл совсем сказать. Она работала училкой в детдоме, получала три копейки за ненормированное общение с дефективными.) Последнее время мне везло на левый приработок, но просыпалась параллельно незнакомая мне доселе азартная жадность — хотелось, чтобы бабла всегда было много. Сто грина. Просто так, ниоткуда. Easy come? Easy go! Че б такое с ними сделать, чтоб ушли весело? Двести бутылок пива…

— Поехали в центр!

— В центр? Нее, не хочу! Б такую погоду в баре сидеть. Нет, смотри, а как ты хочешь?

— Да не в бар. Поехали тебе что-нибудь купим. Шмотку, что ли — теперь я отчетливо вспомнил, что ей понравился какой-то свитер на витрине в Столешниковым.

— Мне? — блин, ну что же такого удивительного-то я сказал!! В недоверчивости, которую я услышал (послышалась?) в ее голосе, мне показалось (почувствовалось?), что она… Как по-русски сказать-то? Я понял, что мое лицо потемнело, Я правда разозлился. Мля, ну что такое! Ну что, она НЕУЖЕЛИ! Подумала, что я (отплачиваю?)… ну почему ей неудобно принять от меня подарок? Я запутался и разозлился уже по-настоящему. Разомкнул объятия и поднялся, распрямляя затекшие колени. Посмотрел на нее сверху вниз. Ее глаза раскрылись еще шире.

В них я увидел столько всего… И еще в них было это ее училкино выражение любви, направленной сверху вниз, и я понял, что она все поняла, злость прошла, как не было. Только ладони чуть вспотели. Мы поехали в центр. На дороге я поднял руку, но подъехал пустой рогатый, который, хитро петляя, имел маршрут «в центр». С ней у меня вообще здорово получалось экономить на такси: когда я с ней, то автобусы/троллейбусы (всегда) появляются сразу, и в них (почти всегда) не бывает большого числа сограждан. Мы сели впереди и, прижавшись друг к другу, поехали «за свитером», разглядывая в окно Город. Мы вылезли на Тверской и начали неспешный шоп-тур. Мне очень хотелось посмотреть, как она будет тратить франклина (мы впервые отправились за шмотъем). За чиксами всегда интересно наблюдать в такие минуты. Они становятся точь-в-точь воробьи… или нет, сороки — прыгают с ветки на ветку и галдят. До того, как моя сестра уехала из страны, она часто таскала меня по магазинам в качестве советчика. Хотя мне это было интересно, но терпение, конечно, требовалось адское.

И сейчас я тоже, в общем-то, настроился на многочасовой движ. Первым на нашем пути оказался «Глобал». Уже внутри магазина я осознал, что большая часть моего сегодняшнего шмотъя — охотничьи трофеи именно из этого шопа. Я подмигнул тупому охраннику и, отвернувшись, заржал. Она недоуменно посмотрела на меня, потом на закипающего секьюра — и тоже улыбнулась. Только брови сдвинула чуть укоризненно. Ей не нравилось, что я вор.

Мы подошли к бабскому отделу. Глубокий вдох — спокуха, Спайк, делаем родному человеку приятное. Она прошла между вешалок, быстро перебирая висящие шмотки руками, я повернулась ко мне: «Пойдем, тебе что-нибудь посмотрим.» Все, что ли? Я уставился на нее, понимая, что со стороны я выгляжу туповато. «Тебе ничего не нравится?!» — «Не-а». И мы пошли в следующий шоп.

Если вы не дебил (а я уверен, что вы не из этих}, то должны догадаться, что в следующем магазине история повторилась. Только если «Глобал», в принципе, дешевка, то этот (и следующий тоже) был хорошим магазом с качественными шмотками, Я поймал себя на мысли, что мне хочется, что бы она, наконец, что-то выбрала. Или хотя бы просто зависла, как все чиксы вокруг, возле полок и вешалок, потом набрала груду тряпок и на три часа заняла примерочную. Этого не произошло.

В груди зашевелилось знакомое раздражение. Она все-таки не хочет принимать от меня дорогие подарки. Сейчас проскачет галопом еще два-три заведения, потом заявит, что ей ничего не нравится. Бля! Бля, ну как я могу объяснить, что я ХОЧУ (мне надо?) подарить ей что-нибудь. Я не собираюсь ни за что отплачивать, просто… просто хочу сделать подарок. Неужели это так трудно понять? Ох, бабы дуры…

До следующего магазина (того, где была эта кофточка (свитер?)) я, схватив ее за руку, потащил чуть не бегом. Она быстро перебирала ногами, бросая на меня удивленные взгляды, и улыбалась:

— Серееежка! Какой ты шмоточник, оказывается.

Я не сразу осознал услышанное и сделал по инерции еще несколько быстрых шагов, прежде чем ее слова заставили меня встать столбом. Кажется, я даже разинул рот: — Что? Кто? Я? Я?!