Далеко от неба - Александр Федорович Косенков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда клубы пыли на улице окончательно разнесло очнувшимся вдруг ветерком, Зарубин разглядел неторопливо идущих к дому Аграфену Иннокентьевну и отца Андрея. Но и на этом еще не закончились неожиданности, буквально за несколько минут переполнившие до этого пустынную и, казалось бы, засыпавшую от скуки улицу. Занимая почти всю ее ширину, с противоположного конца выехал тяжело груженный лесовоз. За его рулем сидел шофер, который привез в поселок отца Андрея. Тельминов с карабином в левой руке стоял на подножке. У ворот зарубинского дома, к которым уже подошли отец Андрей и Аграфена Иннокентьевна, лесовоз резко затормозил. Все скрыли густые клубы пыли. Когда лесовоз поехал дальше, а пыль снова разнесло ветром, высунувшийся из окна человек в доме напротив увидел только плотно закрытые ворота.
— Мира между ними и мной не будет, отец Андрей. Ни при каком раскладе не будет. Для них это вопрос дальнейшего существования, для меня — смысл жизни. Не будет мне покоя ни здесь, ни там… — Зарубин посмотрел вверх. — Пока эта мразь по земле ходит. И поскольку это только мое, личное, не хочу, чтобы еще кого-то хоть краем задело. Не обижайтесь — один справлюсь. А не справлюсь — похороните как положено. Под крестом.
— Василий один, вы один, я… Так и изничтожат поодиночке, как Ивана, — глядя в сторону, сказал Михаил. — Они-то скопом держатся. Правильный товарищ священник вывод сделал: при свидетелях десять раз подумают окончательно концы рубить. Мне один исключительно гениальный мужик в сумасшедшем доме так объяснял: «Помышляешь оказаться сильным, опирайся на правду свою». Правда-то у нас, не у них.
— Правду защищать надо, — сказал Зарубин.
— Ну а я о чем? Вас, что ль, одного задело? Нас тут сколь уже лет хлещут. И по мордам, и по почкам, и по черепушкам. На кладбище каждая вторая могилка у мужиков — «трагически погиб». Кто по пьяни, а кто тоже, как вы, в одиночку норовил. Как хочешь, Роман Викентьевич, а держаться нам сейчас вместе надо. Иначе сплошной крематорий, а не деревня солнца.
При этих словах отец Андрей поднял голову и вопросительно посмотрел на Михаила.
Они расположились в разных концах комнаты. Зарубин сидел за столом, отец Андрей устроился на диване. Тельминов стоял у окна, по-прежнему не выпуская из рук карабин.
Аграфена Иннокентьевна, как только вошли в дом, подалась на кухню и сейчас высыпала в закипавшую в кастрюле воду пакет пельменей. Неожиданно за окном промелькнула какая-то тень. И хотя Аграфена стояла к окну боком, движение это она почувствовала, замерла, затем, стараясь не выдать себя неловким движением, потянулась к большому кухонному ножу. Чуть слышно скрипнула дверь. Аграфена схватила нож и резко обернулась. Перед ней стоял Василий.
— Нас, Боковиковых, ни с наскоку, ни с подтишка не прихватишь. Верно, мать? — тихо сказал он, приобняв за плечи качнувшуюся к нему мать.
— Тебя как Кармак-то не почуял? — спросила та, отстраняясь, и, отложив нож, взялась за ложку, чтобы перемешать осевшие на дно кастрюли пельмени. Так было легче скрыть навернувшиеся на глаза слезы.
— У меня с собачьим народом давний договор. Хоть раз обнюхаемся — друзья навеки. Забыла?
— С вами все на свете позабудешь. Любаша с утра прибежала — Ваську, кричит, арестовывать отыскивают. Такая драка ночью организовалась — в больницу очередь на полкилометра стоит. А я и знать ничего не знаю. Как давеча ушел, так с концами. Вообще-то она баба неплохая. Отказалась Чикину показанье давать, что ты ее снасильничать хотел. Я, говорит, может, только радая была, так он на меня вроде как и смотреть не схотел.
— Кто там с Романом Викентьевичем?
— Мишка твой. Отец Андрей возвернулся. Не захотел от беды чужой отходить.
— Какой беды?
— Не слыхал, что ль?
— Про дочку?
— Викентьевич специально слух пустил, что она в себя пришла и теперь убийцев своих и насильников опознать может.
— Правда пришла?
— Она их забывала? Окаменела до поры до времени. Даже отцу не говорила. А у него теперь выхода не осталось. Чтой-то они зашевелились в последнее время. Не то сбегать собираются, не то хужей чего. А тут еще ты заявился.
— Я им за Ивана такую разборку устрою…
— За Ивана тоже, — согласилась Аграфена. — Только они, сынок, не под кустом съёженные. Правильно Викентьевич говорит — им теперь либо на своем настоять, либо домовины заказывать.
— С кем это вы, Аграфена Иннокентьевна? — вышел на кухню Зарубин. Ухмыльнулся, увидев Василия. — То-то, смотрю, Кармак стойку сделал, а молчит. Значит, свой кто-то. Вопрос — кто? Грешным делом думал, не Олег ли объявился. Что-то у меня насчет него кошки скребут. Не должны бы, а скребут. Ну что, пойдем поговорим? — кивнул он Василию. — Самое время сейчас. Вчера было рано, сегодня как бы поздно не было.
Они вышли из кухни. Аграфена, оставшись одна, машинально помешивала всплывающие в закипевшей воде пельмени.
* * *Серуня, притомленный конфискованной водкой и наперекосяк сложившимися событиями прошедшего дня, заснул в душной темноте огромного канцелярского шкафа, стоявшего в конторе еще с довоенных времен. Проснулся же он, как ни странно, от тишины, заполнившей старое неуютное здание конторы, и долго не мог понять, где находится и почему вокруг непроглядная темень и духота. Сообразив, осторожно приоткрыл скрипнувшую дверку и посмотрел в щель. Комната была пуста. Видимо, после случившегося местный служивый люд посчитал бессмысленным привычное досиживание рабочего дня до положенного срока и вместе с остальным собравшимся на происшествие народом отбыл восвояси для обсуждения и смакования подробностей в более подходящей обстановке. Даже про оставленную в шкафу недопитую водку забыли, иначе не миновать бы Серуне быть извлеченным из своего убежища для скорой и справедливой расправы.
В окнах, выходящих во двор, дотлевал закат. Испугавшись, что контору заперли и ему теперь придется прокемарить здесь всю ночь и по утрянке быть застигнутым охранявшим объект Кандеем, Серуня на цыпочках, балансируя, словно шел по канату, добрался до двери и, убедившись, что она не заперта, выглянул в коридор. Сразу стало ясно, что в конторе он не один. Из-за полуоткрытой
