Далеко от неба - Александр Федорович Косенков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что вы предлагаете?
— Судя по всему, нападения надо будет ожидать у Парама. Переправы через Угрюм вам не миновать. Пока будете рубить плоты, переводить лошадей, отряд будет почти беззащитен. За это время они подтянутся, нападут и с этого, не исключено, и с противоположного берега.
— Предупрежденный об опасности уже наполовину победитель. Я тоже предвидел, что переправа — самое опасное для нас место. Но оставаться в бездействии, насколько я понимаю, мы тоже не можем.
— Не вижу смысла.
— А если схоронить золото и попытаться прорваться?
— Останутся следы, отыщут. Да и прорваться вряд ли, тропа на прижиме перекрыта. Ваш покорный слуга в этом уже удостоверился. Хорошо, ночь и непогода подсобили.
— Тогда остается единственный выход. Через Акитканский хребет.
— Браво, Александр Вениаминович!
— Местность, правда, совершенно не исследована…
— Скажу больше — для местных туземцев она табу. Орочоны даже не смеют к ней приближаться. Говорят, что оттуда еще никто не возвращался.
— Бог милостлив. В горах мы можем держать наших преследователей на расстоянии. Обойти нас они тоже не смогут. И золото там можно спрятать куда надежнее, безо всяких следов. Это в крайнем случае. И налегке оторваться.
— Еще раз браво! Я рад, что мы мыслим в одном направлении. Чертовски хочется оставить господ социалистов с носом. Есть, правда, одно «но»…
— Не томите, ротмистр. Сюрпризов и без того хватает.
— В отряде есть их человек. Продвигаясь по вашему следу, я время от времени натыкался на такие вот знаки…
Ротмистр достал из своей походной сумки три тонких прутика, связанных посередине наподобие буквы «Ж» желтым лоскутком.
— Поручу Ивану Рудых проследить. Лучший следопыт в отряде. Уверен, в ближайшее время выявим этого… В муравейник живьем закопаю!
— Прекрасно. Тогда еще один сюрприз. Последний.
Ротмистр, приложив ладонь ко рту, прострекотал кедровкой. Издалека донесся ответный стрекот.
— Держу пари, ротмистр, в детстве вы увлекались игрой в индейцев. И что же сей клич означает?
— Через хребет нас поведет проводник. Орочон. Кочевал за хребтом. В местах этих оказался случайно, преследовал китайца-спиртоноса, изнасиловавшего его дочь. Настиг уже у самого прииска и на глазах у десятков людей пристрелил, как собаку. Осудили к каторге. Мне стоило немалых трудов освободить его.
— И он согласился? Несмотря на табу?
— Считаете, у него был выбор?
— Как бы его сейчас мои казачки не подстрелили.
— Подстрелят, останемся без проводника. Впрочем, не думаю. Заходи, Оро.
В дальнем конце палатки послышался шорох, и под полог проскользнула малоразличимая в полутьме фигура. Человек выпрямился и внимательными печальными глазами посмотрел на ротмистра.
— Как там, спокойно? — спросил ротмистр, улыбаясь молчаливому изумлению подъесаула.
— Маленько спокойно, маленько не очень. Который человек в тебя стрелял, вниз упал. Башку о камень разбил. Совсем разбил, сразу помер.
— Русский? Хунхуз?
— Не понять, темно было. Какая разница, все равно дохлый.
— Прикажите казакам, чтобы накормили и винтовку выдали. Под мою ответственность. И еще, Александр Вениаминович… Мое начальство из-за отдаленности и необходимости незамедлительно принять решение на сей счет никаких распоряжений передать не могло. Посему на время, потребное для достижения пункта назначения, поступаю в ваше полное распоряжение.
— Благодарю, Николай Александрович. Счастлив вашей поддержке. Уверен, мы им еще покажем, где раки зимуют.
Подъесаул пронзительно свистнул. Через несколько секунд в палатку просунулась голова Ивана Рудых. Изумленно подняв брови, он уставился на орочона.
— Хреново службу несете, — нарочито суровым голосом сказал подъесаул. — Так и без штанов остаться недолго. Или без головы. Накормить, напоить, выдать оружие. Будет нашим проводником. Молодец, — сказал он Оро. — Научишь моих казачков невидимками, как ты, продвигаться, отблагодарю. Если живы будем, — добавил он, когда Оро и Иван вышли из палатки.
* * *Зарубин сидел в комнате дочери на ее кровати, опустив голову и закрыв глаза. Со стороны могло показаться, что он спит или устало дремлет после почти бессонной ночи. Резкий телефонный звонок в одной из комнат первого этажа вынудил его открыть глаза. Но вставать он не торопился. Словно пытаясь понять, кто ему может звонить в это время, нахмурился и долго прислушивался к резким и таким неуместным в нежилой пустоте большого дома звукам. Казалось бы, звонивший должен уже догадаться, что хозяев нет дома или они не хотят подходить к телефону. Но звонок продолжал настойчиво терзать тишину опустевшего дома. И только когда он замолчал, Зарубин встал. Медленно спустился вниз. Лежавший у входной двери Кармак поднялся и внимательно посмотрел на хозяина.
— Сторожи! — приказал тот. — Только на тебя надежда.
Кармак послушно лег на прежнее место, продолжая следить за хозяином упрекающим, как почему-то показалось Зарубину, взглядом.
Зарубин взял лежавший на столе карабин с оптическим прицелом, подошел к окну. Солнце ярко освещало противоположную сторону пустынной улицы. Он приложил карабин к плечу и навел на окно соседнего дома. Окно было раскрыто и наполовину задернуто шторой. В полутьме комнаты за полыхающими цветами герани лицо человека было почти неразличимо. Но Зарубин хорошо знал, чье это лицо и по чьему приказу человек неотлучно следит за его домом. Не отрываясь от прицела, он посмотрел вдоль улицы. Сначала улица была пустынна. Неожиданно в перекрестье появилось лицо Василия. И тут же исчезло. Зарубин опустил карабин. По улице с оглушительным треском мчался старый мотоцикл. За рулем сидел Василий. Мотоцикл пронесся мимо дома Зарубина и резко свернул в ближайший проулок. И тут же из клубов еще не осевшей пыли вынырнул милицейский «уазик». Человек в доме напротив высунулся из окна и замахал рукой, показывая на проулок. «Уазик» на несколько секунд затормозил, затем
