Вельяминовы. Начало пути. Книга 3 - Нелли Шульман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, — тихо ответил Волк, принимая от Николаса канат, — я все время, Джон — так и живу.
Теперь уж, наверное, ничего другого у меня и не будет.
— А этого, — заметил мужчина, подавая руку жене, — ты не говори, мой дорогой Майкл. Это — в руке Божьей.
Со середины Темзы донесся отчаянный собачий лай, и Белла, устраиваясь рядом с мужем, расхохоталась: «Морской болезни у него нет, мы его два дня подряд по Темзе катали».
— Ну, все, — Николас поднялся и помахал рукой Марфе, — с Богом!
Женщина перекрестила уходящий вниз по реке бот, и привлекла к себе внука, поцеловав его в белокурый затылок: «А следующей неделей и вы отплываете, дорогой мой, все разъезжаются, останемся мы с дедушкой Виллемом одни».
— Вы ведь тоже, бабушка, — звонко сказал Стивен, — в Нижние Земли поедете, уже осенью.
— Не сидится нам на месте, — согласилась Марфа и громко позвала: «Ну, а теперь все идем к Марте — обедать!»
Джон поднял якорную цепь, и, глядя на удаляющуюся корму «Ворона», твердо сказал: «У них все получится, я уверен».
— Конечно, — кивнула Белла, и, поднеся руку мужа к губам, добавила: «Констанца с Николасом просто светятся от счастья, я за них так рада, так рада».
— Еще племянников нам привезут, — усмехнулся Джон, закрепляя парус. Бот стал разворачиваться, и Белла недоуменно спросила: «Мы разве не в Лондон?»
Джон потянул ее за руку: «Видишь, вон там, на берегу, дома? Это Саутенд».
— Я знаю, — удивленно отозвалась Белла, и, глядя на то, как довольно улыбается муж, ахнула:
«Джон! А как же король?»
— Я обещал посылать гонца в Лондон каждый день, и буду, — муж поцеловал ее, — медленно и глубоко. «С Испанией у нас перемирие, в Нижних Землях не воюют, королева Мария Медичи играет в карты, а поляков вот-вот выбьют из Москвы. Даже папа римский сейчас занят строительством собора Святого Петра, а не очередными интригами против нас. Так что, — он указал на черепичные крыши, — я могу позволить себе пару недель отдыха на море, мой дорогой капитан нашего бота».
— Курс на Саутенд! — приказала Белла, нежась в его руках, — и счастливо рассмеялась.
Интерлюдия
Амстердам, сентябрь 1612
Пышные, отцветающие осенние розы окружали деревянную скамейку. «Тут мы с тобой и сидели, — Николас взял Мирьям за руку и посмотрел на племянника. Авраам, длинноволосый, толстенький, в бархатном платьице, подошел к ним, и серьезно сказал, протягивая деревянную куклу: «Он болеет, я лечу».
— Как папа, — рассмеялась Мирьям и подхватила сына на колени, поцеловав черные, вьющиеся кудри. Авраам похлопал большими, карими глазами, и, прижавшись к матери, укачивая куклу, зевнул. «Сейчас Хосе вернется от пациента, и поедем, — Мирьям улыбнулась. «Знаешь, я так рада, так рада, что вы с Констанцей теперь вместе, она такая хорошая».
— Я знаю, — вздохнул Николас, взглянув на окна опочивальни. «Только вот зачем она затеяла с утра все это писать? Я ей всю дорогу от Лондона говорил — ничего с нами на севере не случится, тем более с ней — я же рядом».
— Это ее сын, — просто сказала Мирьям. «Когда у вас будет ребенок, ты поймешь, Николас.
Она хочет оставить для него письмо, так, ну вдруг…».
Капитан Кроу недовольно покрутил головой: «Не будет никакого «вдруг», ты уж мне поверь.
Вернемся следующей осенью и заберем маленького. Какой он?»
Мирьям улыбнулась: «Он здоровенький, улыбается уже, и зубы скоро начнут резаться. Ну, сейчас увидим. А что тебе Хосе насчет шрама сказал? — осторожно спросила она брата.
«Можно что-то сделать?»
— Поздно уже, — махнул рукой Николас. «Да я и привык, и Констанце не мешает».
— Не мешает, — раздался сзади веселый голос, и Констанца, поцеловав мужа в щеку, присела на поручень скамейки. Она погладила дремлющего Авраама по голове и сказала: «Все готово, передашь тогда Джону, если он маленького забирать будет. Ну, это если никто из нас не вернется. А если я не вернусь — тогда Майкл его воспитывать будет, ему отдашь».
Мирьям только закатила глаза и, недовольно что-то пробормотав, поднялась со скамейки.
«Пойду, донье Хане его отнесу, — она улыбнулась, — и не смей думать о плохом, слышишь!»
Услышав скрип калитки, Констанца устроилась на коленях у мужа, и, сказала: «Ну не обижайся, ты же сам говорил — это опасная экспедиция».
Николас вдохнул горьковатый запах рыжих волос, и, усадив ее удобнее, шепнул: «Я понимаю, любовь моя. Но, правда, — я сам умру, а тебя защищу, бояться нечего. А где Майкл?»
— К ювелиру пошел, он же свой крестик тут оставляет, малышу, — Констанца обняла Николаса и вдруг подумала: «Ну, за маленького я спокойна. Джон и Белла его воспитают, если что, все будет хорошо».
— Ну что мне еще сделать, чтобы ты об этом не думала? — услышала она шепот мужа.
— Просто будь со мной — Констанца рассмеялась и, спрыгнув на еще зеленую траву, потянула мужа за руку: «Пошли, вон, дверь парадная хлопнула, Хосе уже вернулся».
— Подожди, — Николас поднялся, и, поцеловав уложенные на затылке косы, серьезно сказал:
«Я всегда буду с тобой, Констанца. Я же тебе говорил, еще там, в Лондоне — ты приказываешь, а я — исполняю».
— Я тебя люблю, — она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. «До самой смерти, капитан Кроу».
— Очень надеюсь, — проворчал Николас, шлепнув ее, — что это будет нескоро.
Он вдохнул запах роз и спокойно подумал: «А вот этого, конечно, мы знать не можем».
Лодка остановилась у деревянной, ухоженной пристани и Мирьям указала на большой, уютный дом под черепичной крышей, что стоял прямо у канала.
— Это там, вы идите, я госпожу ван Леер предупредила, гонцом. А мы пока с Хосе к нам в домик поедем, уберемся там после лета.
Волк посмотрел в карие, красивые глаза женщины и тихо ответил, провожая взглядом Констанцу и Николаса: «Спасибо вам. Большое спасибо».
— Ну что вы, — Хосе пожал ему руку. «Любой на нашем месте поступил бы точно так же. И могли бы не отдавать нам деньги за кормилицу — маленький Питер нам все равно, что племянник».
Волк вышел на пристань, и, достав из кармана камзола бархатный мешочек, взглянул на крохотный, золотой, играющий алмазами крестик.
— Вот как получилось, — он улыбнулся и помахал рукой Хосе и Мирьям, — теперь он тоже — у Петра Михайловича будет. Господи, — мужчина глубоко вздохнул и перекрестился, — ну дай ты мне сил детей своих вырастить, прошу тебя.
Он обернулся и услышал голос Николаса: «Майкл, мы ждем!»
Волк еще раз вздохнул, и, убрав крестик, пошел по узкой, обсаженной цветами дорожке к аккуратной калитке дома кормилицы.
