Черный ящик - Майкл Коннелли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Послушайте, я вам там на хрен не нужен. Я же сказал, где она. Найдете сами.
Босх понял наконец, в чем дело, и сделал Ганту знак остановиться.
– Вот что я тебе скажу, Чарльз. Если пообещаешь честно нам помочь, мы сможем обойтись без наручников. И сделаем так, чтобы ты со своей бывшей не пересекся. Такой вариант тебя устроит?
Уошберн посмотрел на Босха и кивнул. Гарри знал причину смены настроения. Даже этот невзрачный мужчина не хотел, чтобы собственный сын увидел его в наручниках.
– Но только попробуй от нас улизнуть! – предупредил Гант. – Я тебя снова отловлю, и если сцапаю во второй раз, тебе это очень не понравится. А теперь шагай.
На этот раз он помог Уошберну подняться со стула.
Часом позже Босх и Чу стояли вместе с Уошберном на заднем дворе дома, где он вырос. Гант расположился ближе к парадному входу и наблюдал за бывшей женой Уошберна, чтобы не допустить с ее стороны попытки выместить злость на отце своего ребенка.
Уошберну не потребовалось много времени, чтобы указать на столб, в который он выстрелил двадцать лет назад. Входное отверстие все еще было отчетливо видно в свете карманных фонариков. Пуля пробила защитный слой древесины, с годами подгнившей в этом месте от дождей. Сначала Чу снял отверстие на мобильный телефон, а Босх держал рядом с ним свою визитную карточку, чтобы придать изображению масштаб. Затем Босх лезвием складного ножа извлек пулю. Прокатал ее пальцами, чтобы очистить, и осмотрел. Кусочек свинца, находившийся в обойме пистолета до этого, убил Аннеке Йесперсен.
Затем он опустил пулю в небольшой пакетик для улик, подставленный ему Чу.
– Ну что, теперь вы меня отпустите? – спросил Уошберн, с опаской поглядывая на заднюю дверь дома.
– Не сразу, – ответил Босх. – Сначала придется вернуться на Семьдесят седьмую и оформить кое-какие бумаги.
– Но вы же обещали снять обвинения, если я помогу. Сотрудничество со следствием и все такое.
– Ты действительно с нами сотрудничал, Чарльз, и мы это ценим. Но никто не обещал снять все обвинения. Мы сказали: поможешь нам, и мы поможем тебе. Поэтому сейчас вернемся, и я сделаю пару звонков, которые значительно улучшат твое положение. Уверен, обвинение, связанное с наркотой, будет отозвано. Но остается еще уклонение от алиментов. Вот с этим тебе придется разобраться. Этот ордер выписал судья. Тебе нужно снова с ним встретиться и решить вопрос.
– Не с ним, а с ней. Это была женщина. И как я смогу решить вопрос, если меня держат за решеткой?
Босха насторожило поведение Уошберна, и он встал к нему ближе, широко расставив ноги. Если Мелкий-2 собирался уйти в бега, то должен был решиться на это прямо сейчас. Чу заметил движение напарника и тоже насторожился.
– А вот об этом, – сказал Босх, – тебе лучше всего поинтересоваться у своего адвоката.
– Мой адвокат дерьма не стоит. Он еще даже не появлялся, чтобы повидать меня.
– Тогда, быть может, самое время подыскать себе другого. А теперь нам пора возвращаться.
Они пересекали двор в сторону сломанных ворот, когда в одном из задних окон дома чуть отдернулась штора и показалось лицо мальчика. Уошберн посмотрел на него и поднял руку с поднятым вверх большим пальцем.
Пока они оформили необходимые документы на Семьдесят седьмой улице, оставив Уошберна в приемнике-накопителе участка, было уже поздно направляться в региональную криминалистическую лабораторию, располагавшуюся на территории Калифорнийского университета, чтобы отдать на анализ пистолет с пулей. А потому Босх и Чу вернулись в главное здание полицейского управления, где заперли улики в специальный сейф своего отдела.
Прежде чем отправиться домой, Босх подошел к столу, чтобы проверить, нет ли сообщений, и сразу заметил желтый листок, прилепленный к спинке кресла. Не составляло труда догадаться, что здесь наследил лейтенант О’Тул. Это был его излюбленный способ общения. В записке оказалось всего два слова: «НУЖНО ПЕРЕГОВОРИТЬ».
– Похоже, утром тебя ждет приятное свидание с Инструментом, – заметил Чу.
– Да, я уже весь в предвкушении.
Он скомкал бумажку и швырнул в корзину для мусора. Нет, утром он не поспешит увидеться с О’Тулом. Есть дела поважнее.
Глава двенадцатая
Они сработали как дружная команда. Мэдди оформила через Интернет заказ, а Босх тормознул у ресторана «Бердз» на Франклин-авеню, чтобы забрать готовую еду. Они поочередно вскрывали коробки и обменивались через стол, если по ошибке брали не свое блюдо. Оба предпочли фирменного цыпленка-гриль, но у Босха к нему прилагался гарнир из овощного салата под майонезом и отдельная чашка с соусом барбекю, в то время как дочь заказала себе двойные макароны с сыром, а в качестве приправы предпочла остро-сладкий малазийский соус. Хлеб заменяли лепешки, обернутые в фольгу, а в самом последнем контейнере обнаружились жаренные в кляре маринованные овощи, порцию которых было решено разделить пополам.
И ужин выдался на славу. Быть может, не совсем то же самое, как поесть за столиком в «Бердз», но почти так же чертовски вкусно. Они ели, сидя напротив друг друга, но почти не разговаривали. Босх погрузился в размышления над делом, обдумывая, как лучше поступить с добытым сегодня оружием. А его дочка читала, причем Босх и не пытался возражать, поскольку уже знал – чтение за едой далеко не так вредно, как отправка текстовых сообщений по телефону или общение в Интернете, чем она порой занималась во время ужина.
Для сыщика Босх был человеком крайне нетерпеливым. Он постоянно ощущал необходимость продвигаться вперед в своих расследованиях, а потому сейчас привычно обдумывал варианты, как сохранить взятый темп и избежать проволочек, способных его замедлить. Он знал, что может просто передать пистолет в лабораторный отдел огнестрельного оружия для проверки и попытки восстановить серийный номер. Но в этом случае результаты получит только через несколько недель, если не месяцев. Ему требовалось обойти препоны в виде бюрократических формальностей и возражений, связанных с перегруженностью отдела другой работой. И через какое-то время он, кажется, придумал, как это сделать.
Со своей порцией Босх покончил быстро и, посмотрев через стол, отметил, что ему, возможно, достанутся остатки макарон с сыром. Если повезет.
– Хочешь еще маринованных овощей? – спросил он.
– Нет, можешь доедать, – ответила Мэдди.
С последними кусочками овощей в кляре он расправился мгновенно и взглянул на обложку книги, которую читала дочь. Он знал, что это домашнее задание по литературе. Как прикинул Босх, ей осталась всего лишь пара глав.
– Никогда не видел, чтобы ты так жадно читала, – сказал он. – Закончишь книгу сегодня?
– Нас попросили не читать последнюю главу, но я просто не в силах остановиться. Это так грустно.
– Главный герой умирает?
– Нет… Хотя я этого еще не знаю. Но не думаю. А грустно мне оттого, что книжка скоро кончится.
Босх кивнул. Сам он никогда не был большим книгочеем, но понимал, что она имеет в виду. Он испытал похожее чувство, добравшись до конца «Правильной жизни»[16] – последней книги, прочитанной им от корки до корки.
Дочь прервала чтение, чтобы закончить с ужином. И Гарри понял, что может не рассчитывать на остатки макарон.
– А знаешь, ты мне немного напоминаешь его, – сказала Мэдди.
– В самом деле? Этого подростка из твоей книжки?
– Мистер Молл объяснял, что это о невинности. Он хочет успеть поймать маленьких детишек, прежде чем они упадут в пропасть. Это нужно воспринимать как метафору потери невинности. Ему уже знакомы грубые реалии мира взрослых, и он стремится не дать невинным детям столкнуться с ними лицом к лицу.
Мистер Молл был ее учителем. Мэдди рассказывала, что когда они писали контрольные работы в классе, он забирался на свой стол и сверху следил за учениками, чтобы никто не посмел списывать. А потому в школе его прозвали «Ловец на лжи»[17].
Босх не знал, как реагировать на ее слова, поскольку сам не читал книги. Он вырос в сиротских приютах и временных семьях, а потому руки до нее так и не дошли. Впрочем, даже под чьим-то нажимом он едва ли взялся бы за чтение. Прилежным учеником он никогда не был.
– Есть одно существенное различие, – наконец сказал он. – Я начинаю их ловить, когда они уже давно переступили через край пропасти. Тебе так не кажется? Я ведь расследую убийства.
– Верно, но я говорю о том, почему ты этим занимаешься, – возразила она. – Тебя в каком-то смысле ограбили в детстве и, как я думаю, именно поэтому ты захотел стать полицейским.