Буря страсти - Лаура Паркер

Тихое звяканье дверной щеколды возвестило о том, что в комнате находится посторонний. Испуганная и одновременно обрадованная, Кетлин повернула голову и обнаружила на пороге того, кого меньше всего ожидала увидеть.

Она тут же подметила десятки мелких деталей. Он оказался более красивым, чем она помнила, и элегантным: черные бриджи с бриллиантовыми пряжками, белый шелковый жилет с серебряной вышивкой. На галстуке выделялась рубиновая булавка.

Затем Кетлин с опозданием обратила внимание на более существенные детали его внешности. Он был весь напряжен как струна и в правой руке держал стилет. Нежный герой из снов в реальности оказался грозным мужчиной!

— Вы!

При звуке его голоса Кетлин едва не бросилась прочь, но сдержала себя. Острое лезвие стилета и пронизывающий взгляд зеленовато-серых глаз служили явным свидетельством тому, что он настроен серьезно.

Кетлин инстинктивно прикрыла рукой живот. Конечно, ее работу нельзя назвать незаконной, однако это явное мошенничество. Сообразительность — вот ее единственное оружие. «Иисус, Иосиф, святая Дева Мария, — молила она, — пусть этого оружия будет достаточно!»

Кетлин одарила его своей самой лучезарной, ослепительной улыбкой.

— Добрый вечер, лорд Кирни.

Глава 11

Квинлан быстро оглядел помещение и устремил угрожающий взгляд на женщину. Он ожидал, что его появление испугает злоумышленника, однако никак не ожидал, что злоумышленник испугает его.

Больше всего его потрясло выражение ее глаз. В нем отражались и страх, и замешательство человека, застигнутого на месте преступления. Он почувствовал ее тревогу всем своим существом:

казалось, тысячи иголочек покалывают кожу. Это возбуждало, как ласка! Квинлан был потрясен собственным сравнением.

Обладая великолепной памятью на лица, он сразу узнал ее. Женщина, с которой он столкнулся в коридоре месяц назад.

Неожиданно дешевый фитиль лампы ярко вспыхнул и осветил рассыпавшиеся по плечам волосы женщины. Даже бледный свет не мог лишить яркости этот потрясающий рыжий цвет, произведший неизгладимое впечатление на Квинлана. значит, именно ее прятал вчера Лонгстрит!

Его губы тронула сардоническая усмешка. Наконец-то есть человек, который избавит его от подозрений.

Он слегка поклонился и обманчиво-ласково улыбнулся.

— Добрый вечер, дорогая.

— Добрый вечер, милорд, — прошептала Кетлин.

Ее шепот снова всколыхнул чувства Квинлана. Было в этом шепоте нечто экзотичное и в то же время знакомое. Он с возросшим любопытством посмотрел на незнакомку. Через стекла пенсне в черной оправе, балансировавшего на кончике ее носа, он увидел зеленовато-серые глаза. Цвет глаз и волос подчеркивался цветом ее кожи, напоминавшим сливки, в которые положили несколько свежих клубничин.

Симпатичное личико, но не в его вкусе. Он предпочитает темноволосых стройных красавиц. Однако какая разница. В тот день, когда они столкнулись в коридоре, он ощутил, сколь велико ее восхищение, и был польщен. Сейчас ею владело то же самое чувство, только его приглушала осторожность. Надо воспользоваться им к своей выгоде.

— Боюсь, у вас передо мной преимущество, мисс…

— О, не сомневаюсь, — мелодичным голосом, лишенным всяческих эмоций, ответила она. — Все знают великого драматурга Квинлана Делейси. — Она перевела взгляд с его лица на правую руку. — Вы за кем-то гнались, милорд?

Квинлан уставился на стилет, изумленный тем, что все еще держит его в руке.

— Я услышал шум и подумал, что здесь грабитель.

— А вы решили стать ловцом воров, милорд? — В ее голосе явно прозвучала насмешка, а из ее взгляда исчезла открытость. Она смотрела на него сквозь пенсне, что делало ее похожей на сову.

— Вы ирландка, — неожиданно догадался Квинлан.

— Ага. — Она слабо улыбнулась. — Но это не преступление, милорд.

— Вовсе нет. — Спрятав стилет за голенище, Квинлан добавил: — Я полагаю, Лонгстрита с вами нет. — Как видите, милорд.

Она дрожит над каждым словом, как нищий — над пенсом, отметил Квинлан. Возможно, Лонгстрит предупредил ее насчет его.

— Могу я войти?

Она мгновенно насторожилась:

— Кажется, вы уже это сделали, милорд.

Ее дерзкий ответ разозлил Квинлана не меньше, чем подчеркнуто-вежливое обращение «милорд». Одетая в платье из узорчатого батиста и спенсер из грубой коричневой ткани, она напоминала дочь приходского священника и вела себя столь же чопорно. Но добродетельное дитя служителя церкви не помогало бы Лонгстриту в его интригах и, заключил Квинлан, не имело бы таких обольстительных рыжих волос.

— Я оставлю дверь открытой, — учтиво проговорил он. — Мне бы не хотелось, чтобы пострадала ваша репутация, если кто-то обнаружит нас здесь.

— Как вам угодно, — тихо ответила Кетлин и немного расслабилась. Кажется, он не намерен нападать на нее. И все же его любезная улыбка вселяет тревогу. В ней есть нечто острое, как жало осы. Ни одному художнику не удалось запечатлеть на его портрете эту особенность. Надо быть настороже.

Горький опыт с лордом Петтигрю научил ее тому, что благородные господа редко заботятся об интересах других. Этим лордом Кирни нельзя управлять, как тем, которого создало ее воображение. Он дворянин до мозга костей и будет действовать исключительно по своему усмотрению.

Квинлан прошел в комнату и остановился у письменного стола. Поклонившись, он протянул руку.

— Нам нужно представиться должным образом. Я — виконт Кирни. Можете называть меня Делейси. А вы…

— Одна из множества ирландских девушек, вынужденная покинуть родные края, чтобы прокормиться.

Она выглядела скромницей со сложенными на коленях руками, но у Квинлана возникло подозрение, что она втайне посмеивается над ним. Вот уже во второй раз она ловко уклонилась от его попытки выяснить ее имя.

— Прошу вас быть более вежливой, мисс…

— Простите, милорд, за то, что я не оказала вам приема, достойного столь важной персоны. — В ее тоне явственно слышалась насмешка. Она взяла на руки огромный рыжий клубок, в котором Квинлан узнал кота Лонгстрита. Животное открыло топазовые глаза и злобно посмотрело на него. — Вот кто поглощает мое внимание.

— Котик хорошо устроился. Я завидую ему. — Квинлан наклонился и запустил пальцы в густую и пушистую шерсть у кота, прижавшегося к пышной груди женщины. — Прошло много времени с тех пор, как я вот так же уютно устраивался на женских коленях.

Он заметил, что она зарделась. Румянец высветил веснушки на щеках, сделав ее еще более очаровательной. Прежде он никогда не встречал лондонских актрис, которых можно было так легко вогнать в краску. Что касается шлюх, то скорее он покраснеет, чем ими овладеет подлинное смущение. Кто же эта дерзкая незнакомка, такая осторожная и одновременно трогательно-ранимая? И почему она позволила бессердечному Лонгстриту втянуть себя в аферу?