Верховная королева (Туманы Авалона - 2) - Мэрион Брэдли

Как-то раз он уставился во все глаза на свою сиделку, пробормотал: "Мама..." - и сердце у нее упало. Но после того раненый забылся тяжким, беспокойным сном, а когда пробудился, узнал-таки молодую женщину.

- Моргейна? Кузина? Что произошло?

- Ты упал с коня.

- С коня? С какого такого коня? - недоуменно осведомился он, а когда Моргейна пересказала ему события дня, решительно объявил: - Чепуха какая. Я с коней не падаю, - и вновь погрузился в сон.

А Моргейна все сидела рядом с ним, позволяя Ланселету держаться за свою руку и чувствуя, что сердце ее вот-вот разорвется от боли. Губы у нее еще горели от его поцелуев, и сладко ныла грудь. Однако мгновение было упущено, и молодая женщина отлично это понимала. Даже если Ланселет все вспомнит, его к ней не потянет; да никогда и не тянуло - он всего лишь пытался заглушить мучительные мысли о Гвенвифар и о своей любви к кузену и королю.

Стемнело. Где-то в глубине замка снова послышались звуки музыки - это играл Кевин. Там царили веселье, и песни, и смех. Внезапно дверь открылась и в комнату вошел сам Артур с факелом в руке.

- Сестра, как Ланселет?

- Он выживет; такую твердолобую голову проломить непросто, - натянуто пошутила она.

- Мы хотели, чтобы ты была в числе свидетелей, когда новобрачную возведут на брачное ложе, - ведь ты подписывала брачный контракт, промолвил Артур. - Но, наверное, лучше не оставлять раненого одного; а попечению сенешаля я его не доверю, даже если сенешаль этот - Кэй. Ланселету изрядно посчастливилось, что рядом с ним - ты. Ты ведь ему приемная сестра, нет?

- Нет, - возразила Моргейна, ни с того ни с сего задохнувшись от гнева.

Артур подошел к постели, взял безвольную руку Ланселета в свои. Раненый застонал, зашевелился, поднял глаза, заморгал.

- Артур?

- Я здесь, друг мой, - отозвался король. Моргейна в жизни не слышала, чтобы голос его звучал так ласково и мягко.

- Твой конь... в порядке?

- С конем все хорошо. Черт его задери, - вспылил Артур. - Если бы ты погиб, на что мне конь? - Он едва сдерживал слезы.

- Как все... вышло?

- Да гусь треклятый взлетел. Мальчишка-гусятник прячется. Знает небось, что с паршивца шкуру живьем спустят!

- Не надо, - выдохнул Ланселет. - Он же всего-навсего скудоумный бедолага, что он смыслит? Его ли вина, что гуси похитрее его будут и один отбился от стада? Обещай мне, Гвидион, - Моргейна потрясенно осознала, что Ланселет обращается к королю, называя прежнее его имя. Артур пожал ему руку, наклонился, поцеловал раненого в щеку, стараясь не задеть синяка.

- Обещаю, Галахад. А теперь спи.

Ланселет до боли стиснул его руку.

- Я едва не испортил тебе брачную ночь, так? - проговорил он, и в словах этих Моргейна распознала собственную жестокую иронию.

- Испортил, да еще как - моя молодая жена так рыдала над тобою, что уж и не знаю, что она содеет, если однажды я проломлю себе голову, - со смехом отозвался Артур.

- Артур, ты, конечно, король, но раненому необходим покой! - гневно оборвала его Моргейна.

- Ты права. - Артур выпрямился. - Завтра я пришлю к нему мерлина; однако ж на ночь оставлять его одного не стоит...

- Я с ним побуду, - яростно заверила Моргейна.

- Ну, если ты уверена...

- Да возвращайся же к Гвенвифар! Тебя новобрачная ждет!

Артур обреченно вздохнул. И, помолчав минуту, признался:

- Я не знаю, что ей сказать. И что делать, тоже не знаю.

"Что за нелепость - он, никак, ждет, я стану наставлять его - или, может, его жену?" Под взглядом Артура молодая женщина опустила глаза. И мягко проговорила:

- Артур, это очень просто. Делай то, что подскажет тебе Богиня.

Он все глядел на Моргейну, точно побитый ребенок. И, наконец, хрипло выговорил, с трудом подбирая слова:

- Она... она никакая не Богиня. Просто девушка, и она... она напугана. - И, помолчав мгновение, выпалил: - Моргейна, неужто ты не видишь, что я до сих пор...

Молодая женщина поняла, что это выше ее сил.

- Нет! - исступленно воскликнула она и воздела руку, властно призывая к молчанию. - Артур, запомни одно. Для нее ты всегда будешь богом. Так приди к ней, как Увенчанный Рогами...

Артур вздрогнул и поспешно осенил себя крестом.

- Господь меня прости; это - моя кара... - прошептал он наконец и надолго умолк. Так стояли они, глядя друг на друга и не в силах выговорить ни слова. Наконец Артур произнес:

- Моргейна, я не имею права... ты поцелуешь меня? Один-единственный раз?

- Брат мой... - Вздохнув, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в лоб. И пальцем начертила на его челе знак Богини. - Будь благословлен, прошептала она. - Артур, ступай к ней, ступай к своей жене. Обещаю тебе, обещаю от имени Богини все будет хорошо, я клянусь тебе.

Артур сглотнул; мышцы его шеи напряглись и задвигались. Наконец, он отвернулся, избегая ее взгляда, и прошептал:

- Благослови тебя Господь, сестра.

И исчез за дверью.

Моргейна рухнула на стул и застыла недвижно, глядя на спящего Ланселета, истерзанная встающими в сознании образами. Лицо Ланселета... он улыбается ей в солнечных лучах на Холме. Гвенвифар, насквозь промокшая, цепляется за руку Ланселета; юбки ее волочатся по воде. Увенчанный Рогами бог, с лицом, перепачканным оленьей кровью, отдергивает полог пещеры. Губы Ланселета исступленно ласкают ей грудь - неужто это было лишь несколько часов назад?

- По крайней мере, - яростно прошептала она вслух, - в брачную ночь Артура он не будет грезить о Гвенвифар. - Молодая женщина прилегла на край кровати, осторожно прижалась всем телом к раненому и замерла - молча, даже не плача, во власти беспросветного отчаяния, против которого не помогут даже слезы. В ту ночь она не сомкнула глаз, борясь со Зрением, борясь со снами, борясь за безмолвие и оцепенелую отрешенность мыслей, - этому ее учили на Авалоне.

А вдали от нее, в самом крайнем крыле замка, Гвенвифар лежала, не в силах заснуть, и во власти вины и нежности глядела на Артура: волосы его переливались и мерцали в лунном свете, грудь мерно вздымалась и опадала; дышал он почти беззвучно. По щекам молодой женщины медленно текли слезы.

"Мне так хочется полюбить его", - подумала она и принялась молиться:

- Ох, Господи, пресвятая Дева Мария, помоги мне полюбить его так, как велит долг, он - мой король и лорд мой, и он так добр, так великодушен, он заслуживает жены, что любила бы его больше, чем в силах полюбить я. Повсюду вокруг нее ночь дышала печалью и отчаянием.

"Но отчего же? - гадала Гвенвифар. - Ведь Артур счастлив. Ему не в чем упрекнуть меня. Так отчего же самый воздух словно пропитан горем?"

Глава 7

Как-то раз на исходе лета королева Гвенвифар с несколькими своими дамами расположились в зале Каэрлеона. День выдался жаркий; полдень уже миновал; большинство дам делали вид, что прядут или чешут остатки весенней шерсти, но веретенца вращались вяло, и даже королева, лучшая рукодельница из всех, уже давно не добавляла ни стежка к роскошному алтарному покрову, что вышивала для епископа.