Верховная королева (Туманы Авалона - 2) - Мэрион Брэдли

Лицо Гвенвифар горело: она не смела поднять глаз ни на одного из мужчин. А король между тем медленно продолжал:

- Твой сын, Ланс, унаследует мое королевство; и лучше так, нежели отойдет оно к сыновьям Лота... О да, епископ Патриций, конечно же, назовет это тяжким грехом; можно подумать, Бог его - это старуха-дуэнья, что разгуливает ночами, проверяя, кто в чьей постели спит... Сдается мне, не произвести сына и наследника для королевства - грех куда больший. Вот тогда страну ждет хаос, что грозил нам до того, как на трон взошел Утер... друг мой, кузен мой, что скажешь?

Ланселет облизнул губы, и Гвенвифар почувствовала, что во рту у нее тоже разом пересохло.

- Не знаю, что и сказать, король мой... мой друг... мой кузен, наконец, выговорил рыцарь. - Господу ведомо... на всей земле нет иной женщины... - и голос его прервался. Он неотрывно глядел на Гвенвифар, и в глазах его отражалось желание столь откровенное, что королеве казалось, она этого просто не выдержит. На краткий миг ей почудилось, что она теряет сознание, и Гвенвифар ухватилась за спинку кровати, чтобы не упасть.

"Я все еще пьяна, - думала она, - мне это снится, я никак не могла услышать из его уст то, что якобы услышала..." И вновь накатил мучительный, испепеляющий стыд. Как можно допустить, чтобы эти двое говорили о ней так и не умереть на месте?

Ланселет неотрывно смотрел на нее.

- Пусть... пусть решает госпожа моя.

Артур протянул к ней руки. Он уже скинул сапоги и богатое платье, в котором щеголял на пиру; теперь, в одной лишь нижней рубахе, он как две капли воды походил на мальчишку, с которым она сочеталась браком много лет назад.

- Иди сюда, Гвен, - позвал он и усадил жену к себе на колени. - Ты знаешь, я люблю тебя всей душой - и тебя, и Ланса; думаю, вас двоих я люблю больше всех на свете, кроме... - Артур сглотнул и прикусил язык, и Гвенвифар вдруг осознала: "А я-то сокрушалась лишь о своей любви, а об Артуре и не подумала. Он взял меня в жены, нежеланную, даже не посмотрев на меня заранее, он окружил меня любовью и почетом, как свою королеву. А мне и в голову не приходило, что, как сама я люблю Ланселета, так вполне может быть в мире женщина, которую любит Артур - и любит безнадежно... ибо иначе совершил бы грех и измену. Уж не потому ли Моргейна насмехается надо мною? Она-то, верно, знает про Артурову тайную любовь... и его грехи..."

А король тем временем продолжал, обдумывая каждое слово:

- Наверное, я никогда не набрался бы храбрости сказать об этом вслух, если бы не Белтайн... Много сотен лет предки наши поступали так, не стыдясь, перед лицом богов наших и по их воле. И... послушай вот что, родная моя... раз я буду здесь, с тобой, моя Гвенвифар, тогда, если родится ребенок, ты сможешь с чистой совестью поклясться, что дитя зачато в нашей супружеской постели, а узнавать доподлинно, как там обстоит дело, нам и ни к чему... любовь моя ненаглядная, неужто ты не согласишься?

Дыхание у Гвенвифар перехватило. Медленно, о, как медленно протянула она руку - и вложила ее в ладонь Ланселета. Артур легонько коснулся ее волос; Ланселет подался вперед - и поцеловал ее в губы.

"Я замужем уже много лет, а теперь вот напугана, точно девственница", - подумала она, и тут ей вспомнились слова Моргейны: вешая амулет ей на шею, золовка сказала: "Берегись, хорошо подумай, о чем просишь, Гвенвифар, ибо Богиня может и даровать тебе просимое..."

Тогда Гвенвифар решила, Моргейна имеет в виду лишь то, что, ежели королева просит о ребенке, то того и гляди умрет родами. А теперь она вдруг поняла: все не так просто, ибо вот сложилось так, что она может получить Ланселета, не мучаясь виною, с дозволения и по воле своего законного мужа... и, словно прозрев, подумала: "Вот чего я на самом деле хотела; спустя столько лет ясно, что я бесплодна, никакого ребенка я не рожу, но по крайней мере получу хотя бы это..."

Трясущимися руками она расстегнула платье. Казалось, весь мир умалился до этого крохотного мгновения, до этого полного и безграничного осознания себя самой, и тела своего, пульсирующего желанием и страстью, - прежде королева понятия не имела, что способна на такое. Кожа у Ланселета такая нежная... она-то думала, что все мужчины похожи на Артура - загорелые, волосатые, а у Ланселета тело гладкое, словно у ребенка. Ах, она их обоих любит, любит Артура тем больше, что у него достало великодушия подарить ей этот миг... теперь они обнимали ее оба, и Гвенвифар закрыла глаза, и подставила лицо поцелуям, не зная доподлинно, чьи губы припадают к ее устам. Пальцы Ланселета, - его, никого другого! - погладили ее по щеке и скользнули к обнаженной шее, перехваченной ленточкой.

- Что это, Гвен? - спросил он, припадая к ее губам.

- Ничего, - отвечала она. - Ничего. Так, пустячок; от Моргейны достался. - Гвенвифар развязала ленту, отшвырнула амулет в угол - и соскользнула в объятия мужа - и любовника.