Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 6 - Эйдзи Микагэ

И тем не менее Отонаси предлагает отправить в мусор эти связи – без малейших колебаний.

– Ая, тебя это действительно устраивает? – вяло спрашиваю я, хотя ответ очевиден.

Конечно, устраивает. Иначе она не предложила бы такого изначально. Сверхчеловек по имени Ая не испытывает вовсе никаких чувств, даже если ей предстоит забыть про Кадзу. Она монстр, мне с ней не сравниться.

Однако –

– Конечно, нет.

– …Что?

Я застыл.

Такого я не ожидал. Я бы совершенно не удивился, скажи она, что ей наплевать, но на такой ответ я не рассчитывал.

– Конечно, меня это не устраивает. Иначе я не пыталась бы оставаться с Хосино так долго. Я бы солгала, если бы отказалась признать, насколько дорог он был для меня. Пока я отрицаю это, я не могу ему противостоять.

Ая недвусмысленно заявляет, что забыть Кадзуки Хосино ей будет больно.

Но это же нонсенс!

– Но тогда –

Как она может такое предлагать? Предлагать то, что грубо и безжалостно раздавит ее собственные чувства?

– Не имеет значения, что есть Хосино для меня.

– …Почему?!

– Потому что мои чувства не представляют угрозы для моих планов.

– …

У меня перехватило дыхание. В голосе Аи слышится абсолютная убежденность.

– Я не обращаю внимания на чувства, которые мешают мне двигаться к цели. Мой разум не настолько слаб. На мою волю чувства не повлияют.

При взгляде на ее совершенно непостижимое поведение – на то, как она препарирует собственные чувства с совершенно отстраненной позиции, – становится очевидно одно.

Она говорит правду.

– Я не человек. Я всего лишь существо, выполняющее желания. Иными словами, я «шкатулка».

Разумеется, это лишь фигура речи; Ая человек по всем статьям. Она всего лишь имеет в виду, что ведет свою жизнь с нечеловеческой решимостью.

Но она действительно живет так.

Для Аи весь смысл жизни в том, чтобы достичь цели. Она не позволяет своим чувствам и желаниям стоять на ее пути к этой цели – даже чувству к самому дорогому своему другу, даже желанию избежать собственной гибели.

…Машина… робот… «шкатулка».

Я тоже стремился к такому совершенству.

Я тоже мечтал создать идеальный мир.

Но сейчас, видя, как она взрывает границы человеческого, могу ли я представить себя на ее уровне?

– …

…Невозможно.

Мне было бы легче, скажи она, что ей легко забыть Кадзу, потому что на это и я способен, если сожму как следует свое сердце.

Но она не такая. Даже испытывая столь мощные чувства, Ая Отонаси способна безостановочно следовать навстречу своей цели.

Я так не могу.

Невозможно.

В конечном итоге я всего лишь человек.

Хуже того, я –

Внезапно «тени греха» во мне начинают буйствовать.

– Арггг!

Хуже того, я могу утратить способность терпеть боль, вызываемую «тенями греха», хоть я и принял эту боль, чтобы [управлять] другими. «Тени греха» вопят и мечутся всякий раз, когда я предоставляю им такую возможность. И со временем это становится только хуже.

Я стискиваю зубы. Блин! Ощущение такое, будто у меня по жилам летят пули. Почему боль, которую причиняешь себе сам, такая сильная?

Сломается ли моя «Тень греха и возмездие» после того, как я посмотрю следующий фильм? …Ха-ха, я хоть до начала фильма-то продержусь? Может, я развалюсь раньше. Боль невыносима; и не менее невыносимо ожидание неизбежного разрушения.

Почему я так жалок?

Почему я родился обычным человеком, неспособным творить чудеса?

Я прикасаюсь к серьге. Я хочу измениться. Я не хочу снова становиться дураком, каким был раньше. Я хочу и дальше сопротивляться этому забытому богом миру.

Но,

но,

но по правде –

Свет. Тьма. Море. Мир. Отель. Матка. Держимся за руку. Слезы. Победа. Мир. Кожа. Холодно. Холодно. Ловушка кэтчера на моей левой руке. Оцепенение. Разница в таланте. Зависть. Мечта. Признание. Тревога. Сигареты. Ожоги. Дрожь. Страх. Ненависть. Ненависть. Ненависть. Ненависть. Ненависть. Ненависть. Ненависть. Грех. Наказание. Возмездие. Грех и возмездие. Пирсинг.

Я снова прикасаюсь к серьге, тяжело дыша.

Когда я проделал дырку в ухе? Эта мысль заставила меня вспомнить человека, которого я ненавижу больше всего на свете. Миюки Карино.

Рино не смогла раскаяться в том, что совершила. Она не сознавала, что сделала что-то плохое. Я должен был дать ей понять это. Я не смог удержаться от того, чтобы преподать ей урок за то, что она сделала с Кири; иначе я просто не смог бы жить в этом несправедливом мире. Вот почему я сделал то, что сделал. Я решил, что не прощу ее, пока она не раскается. Но Рино не сознавала своей вины; она лишь неискренне извинялась. Поэтому я не мог ее простить, да и не хотел. «Пожалуйста, скажи, что я должна сделать!» Почему ты не можешь разобраться с этим сама? «Я люблю тебя. Я сделала все это, потому что я всегда любила тебя, Дай-тян». Блин, кончай делать из меня идиота. Пытаешься заставить меня пожалеть тебя? Нет, не пытаешься? Ты обвиняешь меня. Именно я заставляю Кири страдать, вот что ты пытаешься мне сказать, ты, кусок дерьма. Я не выдержал и начал бить Рино. Я сам не мог поверить в то, что делал. Бить подругу детства – это казалось чем-то нереальным. Я прибег к насилию, и мое сознание отключилось от реальности. Я чувствовал, что применяю насилие, но казалось, будто это делает кто-то другой. Тот тип, который бил Рино, – это был не я; это был незнакомец, живший во мне и вырвавшийся из-под контроля. «Прости меня, прости меня, прости меня!» Прощения не просят у того, кто тебя бьет, черт тебя подери!

Ничто не решилось.

Ничто не решилось.

Просто не существовало решения.

Без «шкатулки» я был абсолютно бессилен.

Я знаю. Я прекрасно знаю, через какой кошмар пришлось пройти Рино в том отеле. Я знаю чувства Рино ко мне. Я знаю, что у нее много хороших качеств: она веселая, общительная, деликатная, заботливая, ее радует хорошее и огорчает плохое. Я знаю, она вовсе не плохой человек. И все же я не могу ее простить. Я не могу ее простить. Вот почему возник конфликт. Хотя бить ее было абсолютно нельзя, я должен был сделать это. Соответственно, я разломал мой мысленный образ Рино и стер ту его часть, которая вызывала конфликт. Я забыл, что мы с ней дружили с самого раннего детства.

Так я загнал Рино в угол.

Я выкрасил волосы и сделал пирсинг. Я хотел стать другим человеком, не таким, как прежний «Дайя Омине». Если моя общительная натура привела к тому, что случилось с Кири, то я хотел ее уничтожить.

Мне не нужно, чтобы кто-то сообщал мне, что я ничего особенного собой не представляю.

Я не могу стать таким, как Ая Отонаси.

Единственное, что отличает меня от среднестатистического человека, – я смотрю на вещи с более абстрактной позиции.

Вот и хорошо.

…Лучше некуда.

Мне наконец-то удалось заткнуть «тени греха» и вернуть контроль над собой.

– Что с тобой, Омине?

– Т-ты как?

Ая и Янаги обращаются ко мне.

– …Ничего.

…Черт, почему вообще я нервничаю?

У меня, конечно, есть слабости, но все равно незачем предаваться пессимизму.

Если я не могу полностью обуздать свои чувства, надо всего лишь подавить их и не обращать на них внимания. Не обязательно встречать их лоб в лоб, как это делает Ая. Я всегда знал, как обойти свои эмоции, и благодаря этому я способен мыслить рационально. Это сильное оружие. Я должен гордиться своими качествами.

Взяв себя в руки, я вслух заявляю:

– Ая. Возвращаясь к твоему предложению: я согласен, мы должны воспользоваться «Ущербным блаженством», чтобы победить Кадзу. У тебя уже есть конкретный план?

– Нет, пока нет. Мне ведь только что пришла в голову эта идея.

Я так и думал. Ая Отонаси на удивление беспомощна, когда дело доходит до хитроумных интриг. Ее железные принципы влияют на ее же способность проводить окольные атаки. Да, даже у Аи есть слабые стороны; зачем тогда утруждаться, сравнивая мою силу с ее?

– Могу ли я попросить тебя поделиться своими мыслями, Омине?

– Я вполне убежден, что твоя потеря памяти окажется действенным средством. Но все это бессмысленно, если мы не дадим ему знать об этом, верно?

– Он узнает достаточно быстро, даже если и не дадим.

– Для тебя, может, и достаточно быстро, но у меня времени в обрез. Я должен вмазать ему твоей потерей памяти прямо в лоб.

– Мм, разумно. Это значит –

– Вот именно. Мы должны использовать «Ущербное блаженство» у него на глазах.

– Пролезть в эту «шкатулку» возможно, но выбраться отсюда – нет. Я здесь, следовательно, нам придется –

– Позвать его в «Кинотеатр гибели желаний», – заканчиваю я ее мысль.

Это обязательное требование, чтобы сломить его волю.

– Но как мы это сделаем? Противнику гораздо выгоднее спрятаться где-нибудь и ждать, пока твоя «шкатулка» не развалится. Хосино надо всего лишь переждать ближайшую пару часов. Не думаю, что он рискнет сюда явиться.