Под кожей – только я - Ульяна Бисерова

— Куда планируешь отправиться? — безучастно спросил советник Юнг.

— Пока не знаю. Наверное, к морю. Но сначала я хотел бы увидеться с матерью. Только не уверен, что она по-прежнему в Гамбурге: насколько мне известно, она собиралась стать медсестрой в одном из лагерей переселенцев где-то на южной границе.

— В таком случае иди к восточным воротам, смешайся с толпой переселенцев, двигайся все время на юг, пока не пересечешь границу Ганзы. В Новой Баварии, неподалеку от Фрайбурга, разбит временный лагерь для интернированных. Вон там, на ломберном столике, в конверте предписание о перемещении, выписанное на чужое имя, и айдибрас. Денег на счету достаточно, но настоятельно советую не швырять их направо и налево, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Почему вы мне помогаете? — помолчав, спросил Лука.

— Может, мне просто скучно и хочется немного поддразнить Вольфа, который забыл о долге перед семьей? — усмехнулся Юнг.

— Он наверняка пустит по следу ищеек, чтобы разыскать меня и вернуть в Бремен. Не пройдет и двух дней, как он вычислит и переловит всех курьеров с чипами-дублерами.

Старый советник пожал плечами.

— Волк бежит за обедом. А заяц бежит от смерти. Так кто же из них не пожалеет сил, чтобы бежать быстрее?..

Глава 18

Следующие несколько дней слились в бесконечную монотонную тряску в переполненном вагоне. Несколько раз в сутки — и обязательно хотя бы раз за ночь — поезд останавливался, в вагон заходили люди в военной форме, которые проверяли предписания и сканировали айдибрасы, дергая переселенцев с места на место, перетасовывая, как карты в крапленой колоде.

Лука избегал заговаривать с кем-то из попутчиков и держался отстраненно. Известие о смерти мессера воодушевило многих переселенцев, даровав робкую надежду на то, что им будет разрешено вернуться в обжитые места. Все разговоры, так или иначе, в конце концов сводились именно к этому.

Как-то на рассвете, когда Лука дремал, приткнувшись к пахнущему мокрой собачьей шерстью чужому баулу, его грубо растолкали и вывели на полустанок. Утро было сырым и промозглым, в низине стелился липкий туман, обкладывая рваными клочьями ваты деревья и кусты. «А в Гамбурге, наверное, уже выпал снег», — подумал Лука. Он поежился, прогоняя остатки сна, и засунул озябшие руки поглубже в карманы. Сошедших с поезда — около полутора сотен человек — рассадили по автобусам.

— Внимание! — объявил военный, когда все расселись по местам и перестали испуганно озираться. — Сейчас я раздам анкеты для прибывающих в лагерь интернированных. Вы должны указать свое имя, дату рождения, этническую принадлежность, семейное положение и род занятий. Если вы неграмотны, поднимите руку, я заполню анкету с ваших слов.

Лука быстро проставил галочки в нужных графах и отвернулся к окну. Он привалился к прохладному стеклу, рассчитывая подремать, но на грунтовой дороге автобус то и дело подбрасывало на ухабах.

Через пару часов они затормозили перед высокими воротами лагеря. За сетчатым забором Лука увидел длинные ряды брезентовых палаток. Там и тут поднимался сизый дымок костров. В отдалении виднелись и настоящие дома: неказистые, не выше трех этажей, наспех собранные из строительных блоков.

Несколько хмурых военных с автоматами за плечом провели их к комендатуре — старому зданию, похожему на побеленный хлев для скота. Комендант — толстяк с карикатурно пышными рыжими усами — вышел на крыльцо с заспанным, помятым лицом. Он явно пребывал не в лучшем расположении духа и ограничился хмурым приветствием офицеру, который скороговоркой отрапортовал о прибывших интернированных.

— Сразу предупреждаю: здесь не богадельня, — прорычал он, обводя пополнение бесцветными мутными глазами. — Чтобы заработать обед, придется вкалывать до седьмого пота. На стройплощадке рабочих рук всегда не хватает. Чем быстрее построим дома, тем меньше ребятишек окочурятся, замерзая зимними ночами в палатках. Все ясно?

Помощница коменданта собрала анкеты и распределила прибывших. Луке и еще двенадцати переселенцам было велено разместиться в палатке номер тысяча двести шестьдесят семь.

Из уличных динамиков разносилась музыка: что-то до тошноты бравурное и молодцеватое, с неистребимым патриотическим душком. В палаточном городке, несмотря на ранний час, было многолюдно: переселенцы таскали воду и тачки с углем, кололи дрова, что-то помешивали в котелках, громко переговариваясь с соседями. Всюду носились чумазые дети, лохматые собаки. Лука со страхом ожидал увидеть истощенных, сломленных людей, но переселенцы, даже невзирая на близкую зиму, не теряли присутствия духа.

— Да вы никак смерти моей хотите! — всплеснула руками смуглая, невероятно полная женщина, которая развешивала белье у палатки с номером 1267. — Тут же и так уже тридцать шесть человек, дышать нечем! А все подселяют и подселяют! Ну уж нет!

Она шмыгнула за брезентовый полог, выкрикивая чьи-то имена. Между старожилами и новенькими вспыхнула перебранка, и если бы не вмешался проходящий патруль, все могло бы закончиться потасовкой. В палатке было не продохнуть от запаха кислого табака, несвежего белья и квашеной капусты. На грубо сколоченных настилах лежали чужие вещи. Некоторые из новеньких, словно не замечая перекрестных враждебных взглядов, стали располагаться, другие нерешительно перешептывались. В дальнем углу надсадно закашлял старик.

— Вы не подскажете, где тут медпункт? — спросил Лука у одного из переселенцев. Тот задумался, почесывая затылок, а потом неопределенно махнул рукой куда-то вправо.

Лука долго плутал между рядами палаток, пока не вышел к большому брезентовому навесу, потрепанному и вылинявшему от дождей. Йоану он узнал еще со спины: по прямой осанке и спокойному, немного уставшему голосу. Когда он внезапно возник перед ней, Йоана на несколько мгновений оторопела, не зная, отнести его к предметам реального мира или к выкрутасам измученного бессонницей ума.

— Как ты здесь? Зачем? Ты же должен быть в Бремене? Что-то случилось? Ты что-то натворил? Тебе грозит опасность? — вопросы сыпались пулеметной очередью, не давая ему ни единого шанса вставить хоть слово. — Ты что, набил татуировки?!

— Нет, это само на коже проявилось, — улыбнулся Лука, пряча руки в рукава. — Что-то вроде родимого пятна.

— Странно, никогда ничего подобного не видела. Ты голоден?

Лука кивнул.

— Ну конечно же! Исхудал, просто кожа да кости. Идем, идем.

Ухватив его за руку, Йоана повела Луку в сторону большой палатки, у которой стояла повозка с полевой кухней. От громадной кастрюли поднимался ароматный пар, в ожидании завтрака собралась длинная очередь с мисками.

— Как твое здоровье, ма? — спросил Лука, поглаживая ее руку. — Мне кажется, или кашель действительно прошел?

— Да, ты знаешь, то лекарство, которое прислал Красный Крест, оказалось просто каким-то волшебным эликсиром. Странно, но я совсем не помню, чтобы подавала заявку: мне казалось, что это так же безнадежно, как рассчитывать на выигрыш в лотерее.