Под кожей – только я - Ульяна Бисерова

— Я не нуждаюсь в твоих советах.

— Да не кипятись ты. Ты же рос здесь, в резиденции, как цветочек в оранжерее, и дальше собственного носа не видишь. Она сожрет тебя живьем, как удав кролика, и не подавится.

— Я не кролик. Я наследник мессера Ганзы, — отчеканил Тео.

— Ну да, разумеется. А я — даже не твой хост. Так, никто, безродный бродяга из портового города. Но иногда мне кажется, что я — единственный, кому не все равно, что ты рискуешь оказаться в заложниках ханьской мафии, отправляясь в это треклятое путешествие.

— Отец поручил мне важную миссию: представлять интересы семьи перед ключевыми бизнес-партнерами на Востоке. Это не детские шалости. Это то, к чему я готовился много лет.

— Да пойми же наконец: Вагнеры и Ли используют тебя в своих грязных играх, как разменную карту. Не будь дураком!

— Мне пора. Прощай, Лука.

Лука с тяжелым сердцем вышел в парк. Небо было обложено свинцовыми тучами, и в душном воздухе чувствовалось приближение грозы. Он долго бродил по дорожкам, распинывая белоснежную мраморную крошку от переполнявшего его чувства безысходности, пытаясь выместить овладевшие им злость и отчаяние, пока не заметил склонившуюся над разрытой клумбой знакомую фигурку в ярко-желтом дождевике не по размеру.

— Миа!

Заметив его, она отвернулась и торопливо вытерла тыльной стороной ладони мокрые ресницы, оставив на лице грязные разводы. Лука наклонился, чтобы достать из тачки уродливую луковицу, из которой уже проклюнулся тугой зеленый кончик стебля.

— Марк не привез новых писем из Гамбурга? — с деланным равнодушием произнес он.

— Да, вот, держи, — Миа достала из кармана сложенный в крошечный квадратик лист, который оказался наспех исписанным регистрационным бланком клиники. Почерк, несомненно, был Йоаны, но, вопреки ее всегдашней аккуратности, строчки наползали друг на друга, а буквы прыгали и испуганно жались друг к другу.

— Давно пришло письмо?

— Вчера. Плохие новости? — встревоженно спросила Миа, увидев, как изменилось его лицо.

— Да, не слишком радостные. Ма пишет, что не видела Флика уже несколько недель. По словам соседей, всю его семью переправили куда-то к южным границам. Как и многих других в том районе, где мы живем. Это, видимо, та самая программа переселения, о которой говорил мессер. На границах должны появиться новые города. Йоана и сама собралась уезжать из Гамбурга: в полевых лагерях переселенцев отчаянно не хватает медиков и лекарств. Она же сама еле на ногах стоит, это ее просто доконает!

— Нам с дедушкой тоже пришло предписание.

— Что? Ты серьезно?! Но он же лучший садовник дворцового парка!

Миа опустила голову, разглядывая носки красных резиновых сапог.

— Он места себе не находит. Прикипел сердцем к этой земле. Я боюсь, что он погибнет, как дерево, вырванное с корнем. Но ничего не поделать.

— Да брось, я поговорю с мессером. Или с Вольфом. Вы должны остаться во дворце.

— Не надо! — Миа испуганно схватила его за руку.

— Нет, надо.

— Лука…

— Я не позволю им вышвырнуть вас.

Поняв, что ей не переспорить, Миа только вздохнула.

Услышав просьбу Луки, Вольф настрого запретил ему докучать мессеру, занятому большими государственными делами, разговорами о жалком старом садовнике и его внучке. Луку ждало и еще одно горькое разочарование: отъезд Тео вовсе не разорвал их с дядей контракт, а, наоборот, сделал его бессрочным. Вольф ясно дал понять: до возвращения наследника мессера из Чжунго и речи не может быть о том, чтобы Лука покинул дворец. Советник распорядился, чтобы второго сына мессера обеспечили надежной охраной.

— Иными словами, ваши уверения, что я совершенно свободен в своем выборе, не стоят и ломаного гроша? Теперь я под арестом? — еле сдерживая ярость, произнес Лука. Он усмехнулся, вспомнив, что задал ровно тот же вопрос, что и полгода назад, когда он впервые переступил порог резиденции Вагнеров. Неужели прошло всего полгода?

— Разумеется, нет. Наш договор все еще в силе. Все это — забота о твоей же безопасности.

— Я больше не верю вам. Ни единому слову. Я не больше собираюсь плясать под вашу дудку, ясно? И мне не нужны ваши поганые деньги, — Лука выплюнул в лицо Вольфу слова, которые копились в его душе последние дни. Он сыт по горло их лживыми речами. Он больше не боялся гнева советника мессера. И не собирался играть чужую роль — ни минутой больше.

— Хорошо. Я разрываю наш контракт. Ты свободен, — холодно бросил Вагнер.

Лука не верил своим ушам. Что-то в тоне советника мессера заставило его насторожиться. Вольфганг Вагнер — не из тех, кто милостиво выпускает добычу из сомкнутых челюстей.

— Да, кстати, я немного навел справки. Йоана тяжело больна. Саркома. Без должного лечения ей осталось немного — год, в лучшем случае — два. Болезнь будет пожирать ее изнутри, она будет задыхаться и выхаркивать кровавые ошметки своих легких. Сожалею.

Лука стоял, пораженный, не в силах вымолвить ни слова. Звук голоса Вагнера стал приглушенный, словно произнесенное им долетало сквозь плотную пелену тумана.

— Разумеется, в клинике доктора Крау…

— Я согласен, — оборвал его Лука, не дослушав.

Вольф щелкнул пальцами, и к ним приблизилось трое крепких парней. Лука не знал их имен, но лица показались ему смутно знакомыми. Темно-синие костюмы строгого кроя, как у служащих магистрата, а походка уверенная, пружинистая и взгляд — цепкий, как репей.

— Да, и вот еще что, — Вольф достал из внутреннего кармана квадратный плоский футляр и аккуратно раскрыл его. На бархатной обивке лежал стальной браслет. Вольф с сухим щелчком замкнул его на правом запястье Луки. Металл, плотно обхватывая руку, приятно холодил кожу. Внезапно по руке полыхнуло белым пламенем боли. Лука пошатнулся. Он согнулся пополам, зажав руку между коленей — однажды он видел документальный фильм, где волк, пойманный в капкан, отгрыз собственную лапу, чтобы вырваться на свободу, и сейчас он, кажется, прочувствовал отчаяние и тоску дикого зверя.

— Черт возьми, что это?

— Новейшая ханьская разработка. Браслет внедрил под кожу микроагентов. Ли Чи предупредила, что в первые минуты ощущения… несколько болезненные, — Луке почудилось, что голосе Вольфа проскользнуло вовсе не сожаление, а скрытое предостережение. — Онемение пройдет через несколько часов, когда датчики интегрируются с нервными импульсами.

Он почувствовал, как на правое плечо опустилась тяжелая ладонь охранника. Руку вновь охватило неистовое ледяное пламя.

— Через пятнадцать минут в вашем расписании лекция по военной истории Древнего мира, господин Вагнер, — сказал телохранитель. — Самое время выдвинуться в сторону аудитории.

Покачиваясь от пульсирующей боли, от которой перед глазами плыло облако черных мошек, Лука проследовал в лекционный зал.

— Ты была права, — упавшим голосом