Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин

Третьим фактором была противоречивая и несогласованная политика стран-потребителей. Международная программа обеспечения надежной системы энергоснабжения, выдвинутая Киссинджером на вашингтонской конференции по энергетике в 1974 г., находилась в стадии становления, и многие аспекты пока не были проверены. Действия правительств, исходивших из своих внутренних соображений, рассматривались как главные шаги во внешней политике и увеличивали нажим и напряженность на мировом рынке. И если правительства и обещали предпринимать совместные действия для сдерживания роста цен, на аукционах нефтяные компании этих стран лихорадочно их набавляли.

В-четвертых, перемены дали экспортерам возможность получить дополнительные прибыли, причем чрезвычайно высокие, и снова утвердить свою власть и влияние на мировой арене. Большинство экспортеров, хотя и не все, при любой возможности продолжали взвинчивать цены, а некоторые манипулировали нерегулярностью поставок, создавая еще больший ажиотаж на рынке и получая дополнительные доходы.

И наконец, просто сказывались сила и власть эмоций. Неопределенность, беспокойство, смятение, страх, пессимизм – все эти настроения определяли действия во время паники. Впоследствии, когда были подведены итоги, проведен анализ спроса и предложения, выявилась вся иррациональность этих эмоций: для них не было основания. Впрочем, в то время основания представлялись реальными. Хотя казалось, что мировая нефтяная система распалась, она все же не вышла из-под контроля. Что подстегнуло эмоции, так это уверенность в наступлении обещанного. Нефтяной кризис, ожидавшийся в середине 1980-х гг., наступил в 1979 г. – вторая фаза потрясений, возникших в 1973–1974 гг. Это был не временный срыв, а ранний приход более глубокого нефтяного кризиса, который означал перманентно высокие цены. И кроме того, не было ответа на вопрос, как далеко распространится влияние иранской революции. В свое время волны Французской революции прокатились через всю Европу вплоть до самых ворот Москвы, прежде чем они растеряли свою силу. Затронет ли волна иранской революции близлежащий Кувейт, дойдет ли до Эр-Рияда, Каира, а может быть, распространится и дальше? Религиозный фундаментализм, помноженный на бешеный национализм, застал западный мир врасплох. Хотя все это было еще необъяснимо и непостижимо, одна из движущих сил была очевидна: неприятие Запада и всего современного мира. Осознание этого порождало ледяной всепроникающий страх.

Покупатели, ошеломленные развертывавшейся картиной и опасавшиеся повторения 1973 г., невольно усугубили дефицит, панически создавая запасы – точно так же, как они делали в 1973 г. Мировая нефтяная промышленность постоянно располагает запасами в миллиарды баррелей нефти, находящимися в хранилищах. В обычных условиях они необходимы для бесперебойной работы той капиталоемкой «машины», которая обслуживает всю цепочку от нефтяного месторождения до бензоколонки. Для прохождения всего пути – от скважины в Персидском заливе, через системы переработки, сбыта и до поступления в подземные емкости на бензоколонке – баррелю нефти требуется 90 дней. Задержка на каком-либо этапе в этой цепи сама по себе обходилась дорого и могла также нарушить работу других звеньев системы. Так что запасы были главным фактором в постоянном обеспечении спроса и в бесперебойном функционировании системы. Но помимо этого главного запаса промышленность поддерживала резервный запас, как бы на «черный день». На случай неожиданных изменений в поставках или спросе: скажем, незапланированного роста потребления нефти из-за холода в январе или двухнедельной задержки танкера из-за бури, выведшей из строя нефтеналивные терминалы в Персидском заливе. Здесь уже недостающий объем пополнялся за счет имеющихся резервных запасов.

Конечно, хранение обходилось дорого. Надо было покупать нефть, поддерживать техническое состояние хранилищ, к тому же выводились из оборота денежные средства. Так что компании не были заинтересованы в создании большего объема запасов, чем они считали необходимым, исходя из своего обычного опыта. Если же, по их мнению, из-за вялости спроса наблюдалась тенденция к снижению цен, они по возможности быстрее сокращали запасы, рассчитывая пополнить их позднее, когда цены будут еще ниже. Именно так нефтяная промышленность поступала в течение почти всего 1978 г. при падении цен на рынке. И в противоположность этому: если компании считали, что цены повысятся, они покупали больше по сегодняшним, пока еще низким ценам с тем, чтобы завтра купить меньше по более высоким. Именно это и происходило во время паники в 1979 и 1980 гг. По сути дела компании закупали намного больше сверх ожидавшегося спроса не только из-за разницы в ценах, но и потому, что не были уверены, что получат нефть позднее. И эти лишние закупки, выходившие за рамки реального потребления, в сочетании с накоплением запасов головокружительно вздували цены, т. е. происходило именно то, чего компании и потребители стремились избежать в первую очередь. Короче говоря, в панике 1979–1980 гг. присутствовало самосбывающееся пророчество гигантского масштаба. Впрочем, в панических закупках нефтяные компании были не одиноки. В сфере переработки и сбыта промышленники и коммунальные службы также лихорадочно накапливали запасы, страхуя себя от повышения цен и возможного дефицита. Так же поступали и владельцы автомашин. До 1979 г. типичный автомобилист западного мира ездил с баком, заполненным лишь на четверть. Внезапно обеспокоенный нехваткой бензина, он стал накапливать запасы, другими словами, его бензобак был теперь наполнен на три четверти. И поэтому чуть ли не за ночь из подземных емкостей автозаправочных станций было выбрано напуганными американскими автомобилистами свыше миллиарда галлонов топлива.

Лихорадочное накопление нефтяными компаниями запасов, усиленное паникерами, привело к тому, что спрос возрос сверх фактического потребления на 3 млн баррелей в день. А при недопоставке в размере 2 млн баррелей в день общий дефицит составил уже 5 млн, что было эквивалентно примерно 10 % потребления. Итак, вызванные переполохом закупки более чем вдвое увеличили нехватку и еще больше подстегнули покупателей. Таков был механизм повышения цен с $13 до $34 за баррель.

Форс-мажорные обстоятельства

Панику можно было сдержать, если бы дефицит распространился равномерно. Но этого не произошло. BP в силу исторически сложившихся обстоятельств зависела от Ирана в гораздо большей степени, чем любая другая компания. По меньшей мере 40 % ее поставок шли из Ирана, и таким образом их прекращение ударило по ней особенно ощутимо. На нефтяном жаргоне BP «захлебывалась сырой нефтью», т. е. ее поставки намного превышали потребности нефтеперерабатывающей и маркетинговой систем. Ведь она была «оптовым продавцом», продавая значительную часть своей нефти по долгосрочным контрактам третьим сторонам – либо другим крупным компаниям, как, например, Exxon, либо независимым переработчикам, в частности японским. Но теперь, потеряв иранские поставки, ВР прибегла к форс-мажорным оговоркам (обстоятельства непреодолимой силы) в своих контрактах и сократила продажи покупателям. Она полностью отменила контрактные поставки Exxon и в то же время пыталась закупить нефть где-нибудь еще. Ни ВР, ни Shell не входили в Aramco, так что у них не было прямого доступа к возросшей саудовской нефтедобыче, которая шла четырем входившим в Aramco американским компаниям.

Итак, карточный домик начал рушиться.