Фантастическое путешествие II - Айзек Азимов

— Я думаю, — продолжала Калныня, — должен существовать определенный заряд, который позволяет лейкоциту идентифицировать неперевариваемый объект. Заряд после поглощения дает сигнал к отторжению инородного тела.

— Софья, милочка, так дай ему скорее этот сигнал! — горячо попросил Дежнев.

— С удовольствием, — ответила Калныня, — если ты скажешь мне, что он собой представляет. Я этого не знаю. Я не могу наудачу перебирать все характеристики подряд. Количество возможных комбинаций просто астрономическое.

— Честно говоря, — вступил в разговор Конев, — можем ли мы вообще быть уверены в том, что лейкоцит отторгает что-либо? Возможно, неперевариваемые объекты просто остаются внутри, а затем удаляются вместе с естественными выделениями?

Баранова раздраженно (Моррисон решил, что причина этого — в чувстве ответственности за то, что они оказались в подобной ситуации) прервала его:

— Не вижу повода для шуток. Есть конструктивные предложения?

— Я могу включить двигатели, чтобы вырваться из ловушки, — предложил Дежнев.

— Нет, — резко ответила Баранова, — ты знаешь направление нашего движения в данный момент? Находясь внутри пищеварительной вакуоли, мы можем совершать только вращательные движения или же сама вакуола может двигаться внутри клетки. Если мы, включив двигатели, вырвемся наружу, то можем повредить стенку кровеносного сосуда и сам мозг.

В разговор вступил Конев:

— Но мы должны учесть и то, что белая клетка сама может выйти из капилляра, проникнув между клетками его стенки. Так как мы двигались по артериальной ветви, которая сузилась до капиллярного размера, мы не можем быть уверены, что все еще находимся в токе крови.

— В этом мы можем быть уверены, — неожиданно для всех сказал Моррисон. — Белая клетка может уменьшиться до нужного размера, но она может уменьшить нас. Ерли бы ей пришлось протискиваться сквозь стенку сосуда, она сначала извергла бы нас наружу. Это решило бы все проблемы. Но, к сожалению, она этого не сделала.

— Какой умница! — подал голос Дежнев. — Но я додумался до этого чуть раньше тебя. Наташа, увеличь нас так, чтобы белую клетку разорвало. Она получит такое расстройство желудка, какого не испытывала никогда.

У Барановой его предложение не вызвало положительных эмоций:

— И повредить тем самым капилляр? Ты этого хочешь? Размер кровеносного сосуда сейчас не превышает размера белой клетки.

— Может быть, Аркадий выйдет на связь с Гротом и они нам что-нибудь подскажут? — предложила Калныня.

На минуту воцарилось молчание. Затем Баранова проговорила:

— Не сейчас. Мы попали в дурацкое положение. Точнее — я попала. Но вы хорошо знаете, что будет лучше, если мы обойдемся «собственными силами». — Голос Барановой звучал так, будто ей сильно сдавили горло.

— Мы не можем ждать бесконечно, — озабоченно заметил Конев. — Дело в том, что я даже не знаю, где мы сейчас находимся. При расчетах я должен брать за основу какую-то определенную скорость движения, а дрейф белой клетки в токе крови такой возможности не дает. Поскольку сейчас мы не знаем своего местонахождения, потребуется определенное время, чтобы его определить. Может, понадобится и помощь Грот. Иначе, как мы объясним, что не знаем собственные координаты?

— А как насчет кондиционеров? — спросил Моррисон.

Повисла пауза. Потом Баранова озадаченно спросила:

— Что ты имеешь в виду, Альберт?

— Мы постоянно излучаем в окружающее пространство миниатюризированные субатомные частицы. Они уносят тепловую энергию, и благодаря этому мы поддерживаем нормальную температуру, несмотря на всепроникающее тепло тела, внутри которого мы находимся. Возможно, белая клетка будет реагировать на понижение температуры? Если включить кондиционеры, наша температура может опуститься настолько, что белая клетка ощутит некий дискомфорт и отторгнет нас.

Подумав немного, Баранова ответила:

— Возможно, это сработает...

— Не ломайте головы, — Дежневу не терпелось действовать. — Я включил кондиционеры на максимум. Посмотрим, изменится ли что-нибудь до того, как мы превратимся в сосульки.

Моррисон вгляделся в пелену тумана снаружи. Он чувствовал сильное напряжение, как, впрочем, и остальные. Он не паниковал из-за того, что они попали в сложную ситуацию благодаря непродуманному эксперименту, и не грыз в отчаянии ногти, переживая за жизнь Шапирова. И все же, подавив собственные эмоции, он ясно осознал, что, зайдя так далеко в минимизации и достигнув капилляров мозга, он ничего не желал так сильно, как проверить свою теорию. Он ринулся в это плавание именно для того, чтобы вернуться и всю оставшуюся жизнь, вспоминая об этом, мысленно победно поднимать вверх большой палец и повторять: «Я не упустил этой возможности!»

Все встало на свои места. Он прошел путь от отчаянного нежелания принимать участие в проекте до осознанной веры в успех.

Голос Дежнева ворвался в его мысли:

— Думаю, этому маленькому зверьку не нравится происходящее.

Моррисон чувствовал сильнейший холод, он дрожал. Тонкий хлопчатобумажный комбинезон совсем не защищал от неожиданного вторжения зимы. И, кажется, белая клетка чувствовала то же самое: туман поредел, в нем появился просвет. Затем, через минуту-две, окружающее пространство очистилось, а клетка превратилась в комочек тумана, уползающий прочь, как амеба после неудачного эксперимента.

В голосе Барановой послышалось облегчение:

— Наконец-то! Она оставила нас в покое.

Дежнев победно вскинул руки над головой:

— Если бы у нас был хоть глоток водки, стоило бы поднять тост за нашего американского героя. Это было великолепное предложение!

Калныня кивнула Моррисону и улыбнулась:

— Хорошая идея!

— Настолько хорошая, насколько моя — была плохой, — резюмировала Баранова. — Зато теперь мы знаем, что наша техника может делать то, что ей положено, Софья. Аркадий, уменьши-ка мощность кондиционеров, пока мы все не заработали воспаление легких. Теперь ты понял, Альберт, что мы абсолютно правильно поступили, взяв тебя с собой?

— Это все очень здорово, — натянуто проговорил Конев. — Но, к сожалению, белая клетка устроила нам весьма нежелательную экскурсию. Мы сейчас находимся вовсе не там, где были в начале эксперимента. А я не могу сказать точно, где именно.

Губы Барановой сжались в узкую полоску и с некоторой натянутостью она спросила:

— Как это ты не знаешь, где мы? Мы находились внутри белой клетки всего несколько минут. Не моглаже она за это время переместить нас в печень!