Фантастическое путешествие II - Айзек Азимов

Баранова, стоявшая позади Калныни, вроде была занята своими приборами, но на ее лице играла легкая улыбка.

Одобрения? Осуждения? Моррисон не мог определить.

Что касается Дежнева, то он обернулся и сказал:

— Наталья, артерия все еще сужается. Не могла бы ты ускорить процесс?

— Я сделаю все, что нужно, Аркадий.

Взгляд Дежнева остановился на Моррисоне, и он с усмешкой подмигнул ему:

— Не верь крошке Соне, — сказал он деланным шепотом. — Она не боится. Никогда не боится. И просто не хочет оставлять тебя один на один со своими проблемами. У нее очень мягкое сердце, такое же мягкое, как ее...

— Замолчи, Аркадий, — оборвала его Софья. — Не сомневаюсь, твой отец говорил тебе, что не умно так много бренчать в пустом котелке, который ты называешь своей головой, ржавой ложкой, которую ты называешь своим языком.

— Ах, — выдохнул Дежнев, округляя глаза. — Это грубо. Что, действительно, говорил мой отец, так это: «Ни один нож не может быть заточен так остро, как женский язык». Справедливо, Альберт? Достичь молекулярного уровня — это ерунда. Подождите, пока мы научимся соединять теорию относительности с квантовой теорией и с небольшим количеством энергии сможем уменьшить себя до субатомного размера. Вот тогда будет дело.

— Что я вижу? — воскликнул Моррисон.

— Мгновенное ускорение. Мы просто исчезнем. — Он быстро убрал руки с кнопок пульта, чтобы показать жестом, сопровождаемым пронзительным свистом, как именно это произойдет.

— Руки на пульт, Аркадий, — прозвучал спокойный голос Барановой.

— Конечно, дорогая. Просто момент оправданной драматизации. Ничего более.

Дежнев повернулся к Моррисону:

— Мы мгновенно достигнем скорости, почти равной скорости света. За десять минут мы сможем пересечь Галактику, за три часа — достигнуть Андромеды, а за два года — ближайшего квазара. А если скорость все еще будет недостаточной, мы продолжим миниатюризацию. Мы достигнем сверхсветовой скорости, мы достигнем антигравитации, мы достигнем всего. Советский Союз продолжит путь ко всему этому.

Моррисон спросил:

— А как вы будете управлять полетом, Аркадий?

— Что?

— Как вы будете управлять всем этим? — серьезно повторил вопрос Моррисон. — Ведь если размер и масса корабля будут уменьшены до таких размеров, он мгновенно вырвется в пространство со скоростью в сотни световых лет в секунду. Это означает, что если бы у вас были триллионы кораблей, они разлетелись бы в разных направлениях — в сферической симметрии, как лучи солнца. Но поскольку корабль у вас только один, он полетит в одном определенном направлении, причем совершенно непредсказуемом.

— Это — проблема для теоретиков, вроде Юрия.

До этого момента Конев не проявлял никакого интереса к разговору, но тут он громко фыркнул.

Моррисон подытожил:

— Я не уверен в том, что стоит развивать подобные путешествия и так беззаботно игнорировать проблему управления ими. Твой отец сказал бы в подобном случае: «Мудрый человек не возводит крышу прежде стен».

— Он мог бы так сказать, — ответил Аркадий, но в действительности он как-то сказал: «Если найдешь золотой ключ, к которому нет замка, не выбрасывай его. Золото ценно само по себе».

Баранова поднялась со своего места позади Моррисона:

— Хватит болтать и глазеть. Где мы сейчас, Юрий? Мы продолжаем движение?

— На мой взгляд — да, — ответил Конев. — Но я хотел бы, чтобы американец поддержал мое суждение или опроверг его.

— Я не могу сделать ни того, ни другого, пока ремни безопасности держат меня в кресле, — вздохнул Моррисон.

— Ну так расстегни их, — посоветовал Конев, — поплавав немного в невесомости, ты привыкнешь к этому состоянию.

С минуту Моррисон ощупывал ремень, забыв, где находится застежка. Калныня протянула руку и освободила его.

— Спасибо, Софья.

— Ты тоже научишься, — безразлично уронила она.

— Поднимись выше, чтобы видеть через мое плечо, — сказал Конев.

Чтобы проделать это, Моррисон сильно оттолкнулся от спинки стоящего впереди сиденья и благодаря ничтожности инерции сейчас же взмыл вверх, ударившись головой о потолок корабля.

Случись это в нормальных условиях, он наверняка заработал бы сотрясение мозга. Но то же уменьшение массы и инерции, что подбросило его к потолку, сразу же опустило его вниз. Причем Моррисон не испытал ни боли, ни давления.

Оказалось, что остановиться — так же легко, как и привести тело в движение. Конев прищелкнул языком:

— Осторожно. Просто подними руку вверх, медленно поверни ее и оттолкнись ею, как пловец. Медленно. Понял?

Моррисон так и сделал. Он медленно начал двигаться. Но, ухватившись за плечо Конева, остановился.

— Посмотри-ка сюда, на цереброграф. Можешь сказать, где мы сейчас находимся?

Моррисон разглядывал невообразимо сложную, трехмерную конструкцию, состоявшую из извилистых ответвлений, разбегавшихся в стороны, словно ходы запутанного лабиринта. В одной из крупных ветвей он заметил маленькую красную точку, медленно двигающуюся вперед.

Моррисон попросил:

— Не мог бы ты объяснить подробнее, чтобы я определил этот участок мозга?

Конев, еще раз прищелкнув языком, что могло означать нетерпение, поднял на него глаза:

— А это тебе поможет?

— Мы сейчас у коры мозга?

Он узнавал некоторые извилины и борозды.

— Куда мы направляемся?

Картина завораживала. Конев сказал:

— Вот здесь мы войдем в толщу нейронов, в серое вещество. А вот сюда я хотел бы попасть, двигаясь следующим маршрутом...

Он быстро произносил названия участков мозга по-русски, в то время как Моррисон судорожно переводил их в уме на английский.

— Здесь, если я верно понял твои записи, находится основополагающий пункт нейронной сети.

— Два мнения не могут совпасть абсолютно, — заметил Моррисон. — Я не могу с уверенностью указать именно эту точку, ведь каждый мозг — единственный в своем роде. Но, я бы сказал, Что участок, к которому вы направляетесь, выглядит обнадеживающе.

— Хорошо, пусть будет так. Если мы достигнем пункта назначения, ты сможешь более точно сказать, находимся ли мы в точке пересечения нескольких ветвей нейронной сети, а если нет, то в каком направлении и как далеко мы должны двигаться, чтобы ее достичь?

— Попытаюсь, — ответил Моррисон с сомнением в голосе. — Но, пожалуйста, запомните, я не давал никаких гарантий относительно своих способностей в этой области. Я ничего вам не обещал. Я не по собственному желанию...

— Мы знаем, Альберт, — перебила Баранова. — Мы только просим, чтобы ты сделал то, что можешь.