Борись за нее - Лиз Плам

Его глаза увеличиваются еще больше, поэтому я продолжаю:

— Мне жаль, что я не заметила раньше. Я понимаю, что разговоры — не твоя сильная сторона. Слушай, я здесь, с тобой, и ты можешь со мной поговорить. Я, конечно, не психотерапевт, но хочу тебе помочь. И…

Стоит Элайдже открыть рот, как я тут же поднимаю руку, чтобы остановить его оправдания.

— Нет. Не нужно выдумывать отговорки о падении со ступенек или другую ерунду. Я не глупая, Элайджа. Этот синяк… Тебя кто-то ударил. А рана… Не знаю, откуда она взялась, но сомневаюсь, что это из-за падения или любой твоей выдумки. Слушай, я не хочу стоять и смотреть, как издеваются над моим другом, поэтому я решила…

Я останавливаю свой структурированный бред, когда Элайджа наклоняет голову и с усмешкой наблюдает за моим ошарашенным выражением лица.

— Ты смеешься, — замечаю я.

— Скарлет, я не подвергаюсь насилию.

О.

Я чувствую, как жар охватывает шею, подползая к щекам настолько явно, что приходится отвести взгляд в сторону. Вот почему поспешные выводы — не самая лучшая стратегия.

— Не знаю, обижаться мне или радоваться, — размышляет он.

— Радоваться, я бы сказала. Погоди, если это не следы насилия, тогда откуда синяки и порезы?

Пожалуйста, только не говори то, чего я так старательно пыталась избежать. Не говори, что это сделал Джек.

Я прочищаю горло, когда он ничего не отвечает.

— Это… это ведь…

— Скарлет, Джек меня не бил, — говорит Элайджа, пресекая мои мысли до того, как я успела их высказать.

Облегчение накатывает волной. Я киваю; сердцебиение замедляется.

Элайджа продолжает:

— Я боксер.

Я моргаю и говорю первое, что приходит на ум:

— И что-то мне подсказывает, что ты не имеешь в виду породу собак.

Элайджа усмехается и опускает голову.

— Ты сказал, что объяснишь. Похоже, сейчас самый подходящий момент. Дерзай, пока я не выставила себя еще большей дурой.

Задор в его глазах задерживается на пару секунд, но слишком быстро исчезает.

— Каждую неделю я выхожу на ринг, — объясняет он с заметной серьезностью. — Иногда бои проходят не так, как я хочу, поэтому я стараюсь скрыть последствия. И у меня неплохо получается, раз никто в школе ничего не знает. Кроме тебя, конечно.

Элайджа Блэк — боксер. И к собакам это не имеет никакого отношения.

— Получается, когда ты говоришь о спортзале, ты имеешь в виду тренировки? — уточняю я, медленно собирая все воедино. — Как давно ты этим занимаешься?

— Год точно, — признается он.

— Где? Я не знаю ни одного места, где занимаются боксом.

Элайджа удивленно изучает мое лицо, как будто ожидая, что я возьму обратно свои слова. Я молчу.

— В центре Хьюстона. Это малоизвестное место. Там только свои, понимаешь, — говорит он, оценивая мою реакцию.

Как я не догадалась? Все это объясняет порезы на руках, бинты и капюшон. Его бои продолжаются уже целый год, но почему-то только я о них знаю.

— Это безопасно? — спрашиваю я, разглядывая его синяки.

Его ответ звучит не так уверенно, как остальные.

— Это борьба, Скарлет. Бывают случаи, когда она принимает опасные обороты.

Пристально глядя на Элайджу, я отталкиваюсь от его машины, чтобы подойти ближе. Он застывает, когда я приближаюсь настолько, что мы оказываемся в нескольких сантиметрах друг от друга. Подняв руку и не сводя глаз с лица, я нежно касаюсь пальцами синяка. Я чувствую его пронизывающий взгляд, но он меня не отпугивает. Я замечаю небольшой шрам, проходящий под синяком, и провожу по нему большим пальцем.

— Зачем ты дерешься?

Кажется, он не может говорить: не хочет или не знает, что сказать. Затем он прочищает горло и делает небольшой шаг назад, глядя на гараж и опавшие листья.

— Сначала я занимался для разрядки. Мне нужно было отвлечься от… от всего. Но с тех пор все изменилось. О ринге я узнал от брата почти три года назад. У него были «друзья», которые знали об этом месте. «Друзья», которые превратили его в того, кем он в итоге стал. «Друзья», которые продавали ему то, что в конечном итоге его убило.

Я хочу протянуть руку и утешить Элайджу, но любопытство берет верх.

— Ты сказал, что причина изменилась.

Элайджа снова переводит на меня взгляд.

— Оливер умер и не выплатил долг. А поскольку я дрался на ринге, его «друзья» ополчились против меня и захотели вытрясти деньги, которые Оливер задолжал за наркотики.

Я затаила дыхание: объяснение кажется слишком вымышленным, но в то же время слишком реальным.

Элайджа гордо выдерживает на своих плечах тяжесть всего мира.

— Сколько тебе нужно?

— Десять тысяч. — Он отворачивает голову.

— Почему твой брат… — начинаю я, но вдруг останавливаюсь.

— Он подсел на наркотики. На дорогие наркотики. Ему требовалась доза, и он ее покупал, не понимая, насколько глубоко погряз в долгах… Думаю, он был убедителен, когда обещал дилеру достать деньги. Вот только он, так и не расплатившись, умер от передозировки, оставив меня разгребать все это дерьмо.

Сердце сжимается от жалости и злости, скрытой в его тоне.

— Сколько у тебя есть?

Он молчит минуту, а затем поворачивается ко мне.

— Пять тысяч.

Сколько же он дрался, чтобы заработать такую крупную сумму? А если он принимает участие достаточно часто, то насколько же он опытен? Ведь он получает травмы лишь раз-два в месяц.

— Я знаю, что долг немаленький. Изначально сумма составляла около пяти тысяч, но теперь, когда я возвращаю причитающиеся дилерам деньги, они решили начислять проценты. Чем больше времени у меня уходит на получение денег, тем больше я остаюсь должен.

— А когда наступит срок выплаты?

Элайджа делает паузу, будто раздумывая, говорить мне или нет.

— У меня есть около месяца. Но все в порядке, — добавляет он, вынуждая меня бросить на него озадаченный взгляд. — Мне вроде как нравится драться. Борьба — это отличная