Темница тихого ангела - Екатерина Островская

– Я хочу раскрутить несколько программ, потом открою собственный канал или куплю уже действующий. Популярные передачи перейдут туда, канал станет рейтинговым, рекламное время у нас будет стоить дорого, но…

– А замуж не хочешь выйти?

– Можно и замуж, но без детей. И потом, знаешь, какие сейчас дети!

Она усмехнулась.

Или ему показалось, что усмехнулась?

– В другой раз поговорим на эту тему.

– Другого раза может и не быть, если откладывать подарки судьбы. Судьба может обидеться и станет дарить в лучшем случае красивые конфетки, набитые солью.

– Торганов, ты дурак? – спросила Алиса.

Накрылась одеялом и повернулась к Николаю спиной.

Так они чуть не поссорились. Ему долго не удавалось заснуть – он все вспоминал свое американское прошлое.

Бывшая жена Джозефина тоже не хотела детей.

– Беременность уродует фигуру, – повторяла она, – а потом, я морально не готова к такой обузе.

Но это она повторяла после свадьбы, а женила на себе Николая, сообщив ему со слезами счастья, что у них будет бэби. Торганов не обрадовался тогда и не расстроился, но особенно и не отбивался. Женился и женился, почти уверенный в том, что когда-нибудь разведется. «Когда-нибудь» пришлось ждать долго. Уже не живя вместе, они продолжали считаться супругами.

Коля женился, когда заканчивал второй курс юридического факультета в Колумбийском университете. Собственно, из-за женитьбы не смог продолжить учебу: узнав о браке сына, Ирина Витальевна заявила, что теперь он человек семейный, а следовательно, самостоятельный, и ее помощь, точнее, материальная помощь ее американского мужа, Коленьке больше не нужна. Пришлось устраиваться на работу. Но муж матери помог и в этом, пристроив Торганова в известную юридическую фирму «Страусс, Страусс энд Шумахер» помощником адвоката. Страуссы являлись друг другу родными братьями, а младший партнер Шумахер приходился им дядей по линии матери. В конторе трудились племянники и племянницы, а также секретарши, отнюдь не посторонние некоторым членам семьи. Коля Торганов не был ничьим родственником, а потому приходилось вкалывать за всех, получая столько, что его жена иногда плакала от жалости к себе.

Перед браком жена уверяла Торганова, что она чистый и доверчивый человек. Может, это так и было, только вот беременность оказалась ложной. Звали наивную девушку Джозефиной О’Нил-Торганофф. Колина фамилия прицепилась к ней только после свадьбы, разумеется, и молодая жена часто попрекала русского мужа этим обстоятельством.

– Какая же я дура! – говорила она, сидя перед телевизионным экраном.

Говорила так громко, чтобы Николай, находившийся на кухне и занятый приготовлением ужина, мог слышать отчетливо.

– Какая же я дура! – повторяла она еще громче и еще отчетливее, с еще большей печалью в голосе. – Взяла себе фамилию, которую сама и выговорить не могу.

Джозефина переживала не только из-за новой фамилии. Ее предками были ирландские переселенцы и мексиканские иммигранты. Волосы ее имели медно-рыжий цвет, а сквозь смуглую кожу проступали темные веснушки. Некоторые сокурсники Ника Торганова считали ее красивой и даже завидовали ему, когда Коля начал с ней встречаться. А потом те же люди посочувствовали ему, узнав, что он обязан жениться на мисс О’Нил. Видимо, они уже тогда догадывались, что под обличьем маленькой мексиканской собачки чихуа-хуа скрывается ирландский волкодав.

Но тем не менее прожили они почти четыре года. В один прекрасный день Джозефина ушла с визитом к стоматологу и вернулась лишь через неделю. За вещами. За своими и за некоторыми вещами Николая, прихватив заодно деньги, которые Торганов откладывал на новый автомобиль.

Она начала жить с дантистом и даже работала у него в кабинете ассистентом, получая истинное наслаждение от своего труда, так нужного людям. Она держала некоторых пациентов за ноги и слушала, как они стонут и кричат, пока им сверлят зубы. А Николай, оставшись один, бросил работу у Страуссов и Шумахера, решив заниматься исключительно литературным трудом, принесшим плоды в виде удачно проданного сценария. Жизнь начала удаваться.

Но тут позвонила Джозефина.

– Приветик, – сказала она, – ты у себя случайно браслетик мой не находил?

Поскольку Торганов не мог понять, о каком браслетике идет речь, объяснила:

– Хорошенький такой. С топазами. Мне его мексиканская бабушка на свадьбу подарила. От тебя ведь не дождешься даже самых элементарных знаков внимания. Я его обыскалась. А потом поняла, что забыла у тебя.

– Не видел я никакого браслетика!

– Ну-ну, – не поверила Джозефина, – как же! Красивенький такой. Я им так дорожила! А теперь его нет. Наверное, какая-нибудь из твоих шлюх прихватила. Но я все равно как-нибудь заеду и поищу сама.

Решив, что допрос окончен, Торганов хотел попрощаться, но не успел: бывшая жена спросила:

– А ты чего к нам в клинику не заходишь?

– Так у меня все зубы в порядке.

– Ну, это пока, – тоном знатока заявила Джозефина, – и потом, откуда ты можешь знать? Ты ведь, даже когда зубы чистишь, в рот никогда не смотришь. Думаешь о чем-то… Непонятно только о чем. Кстати, ты деньги мне когда вернешь?

– А я разве у тебя что-то брал? – удивился Николай.

– Но ты же получил за сценарий гонорар. Так вот, по закону половина этих денег принадлежит мне.

– Ну, так попроси помощи у закона, – посоветовал Торганов.

– Конечно, я именно так и сделаю. Только в этом случае ты оплатишь все судебные издержки.

Николай удивился, потому не отключил телефон сразу и услышал в трубке долгий поцелуй, за которым прозвучал бархатный мужской голос.

– Какая ты умная! – восхитился невидимый Николаю дантист. – Мы с твоего мужа больше половины его гонорара снимем. Я на эти деньги тебе, как и обещал, кольцо с бриллиантом куплю и норковую шубу.

Все-таки зубные врачи пытаются держать данное ими слово, правда, не все от них зависит.

Кстати, совет всем, а не только дантистам: проще держать язык за зубами, чем данное слово.

Джозефина в скором времени обратилась с иском в суд. А потом она явилась на заседание в трауре по потерянной любви подлого сценариста-изменщика. Ее поддерживал опытный адвокат, а под руку вел сорокалетний пухлый дантист, который, взглянув на афроамериканскую судью, посоветовал миссис О’Нил-Торганофф потребовать отвода судьи, объяснив, что та не может быть беспристрастной, так как именно данный дантист два года назад безуспешно попытался вживить ей имплантанты.

Шумахер, услышав такие подробности личной жизни служительницы закона, подошел к судье и пытался о чем-то договориться, но представитель американского правосудия притворилась глухой.

От мистера Торганоффа потребовали показать контракт с фирмой «Блю Синема продакшн» и налоговую декларацию за предыдущий год. А потом слово предоставили истице.

– Мне очень тяжело говорить, – вздохнула Джозефина и повторила: – Очень тяжело говорить…

– Зубы болят? – поинтересовалась судья.

– Нет, с зубами все в порядке, – опечалилась еще больше обманутая женщина, – мой близкий друг доктор Ашкенази постоянно работает с моим ртом. Но душа у меня растоптана.

Джозефина поднесла безвольную ладонь к глазам, словно пытаясь прикрыть невидимые миру слезы, а потом резко выбросила руку вперед и указала на Николая.

– Моя душа подло растоптана вот этим человеком! – гневно произнесла она. – Мало того, что этот подлец погубил всю мою молодость. Кстати, губил мою молодость на протяжении долгих четырех лет! А потом он еще обобрал меня. Все эти четыре года я рассказывала ему о своей жизни, а он подло записывал, а потом в качестве сценария продал то, что я доверила ему, только ему одному. А потому прошу, ваша честь, отобрать у него в мою пользу весь гонорар, полученный им обманным путем за сценарий, а также сто тысяч долларов за причиненный мне моральный ущерб, кроме того…

– Достаточно, – прервала судья. – Все ваши претензии перечислены в исковом заявлении. – Можете вернуться на свое место.

Потом судья внимательно посмотрела на ответчика.

– Вы можете предоставить суду текст сценария? – спросила она.

– Только краткий синопсис, – ответил Николай, – так как по контракту с продюсерской компанией я не имею право показывать третьим лицам то, что является собственностью компании и охраняется Конституцией Соединенных Штатов. Поправка номер…

– Не надо меня учить, – прервала Николая судья, – давайте сюда синопсис.

Краткое изложение фильма уместилось на одном листке. Судья быстро пробежалась по нему глазами, но за этот небольшой отрезок времени семидесятилетний адвокат истицы начал дремать и чуть было не погрузился в глубокий сон; Джозефина успела громко всхлипнуть и вытереть сухие глаза носовым платком дантиста. Всхлипом она вернула к жизни своего адвоката; тот встрепенулся и посмотрел на часы, проверяя, сколько времени он спал.