Пирс - Ксения Сабио

Иван побледнел, он глядел на Тараса. Тот в несколько раз больше него самого.

— Убью! — прогремел Тарас.

— Давай убежим, он нас не догонит, — в страхе шепнула Сонька Ивану.

С пирса до влюбленных было не дотянуться, Тарас рванул с пирса на берег, гремя оскорблениями и угрозами, он лез через кусты. В это время молодые нырнули в воду, и сколько было духу поплыли к другому берегу. Когда Тарас добрался до их укромного уголка, они уже были почти на середине реки. Он махал кулаком, орал им проклятья и топтал ногами оставленные вещи.

— Убью! Сука! Найду и убью! На тебе, на тебе, пес! — красный и обезумевший от ярости, он в пыль втаптывал оставленные вещи. Белая сорочка Соньки была разорвала и скомкана в береговой пыли. А Иванин мундир был изорван до неузнаваемости.

Немного остыв, Тарас плюхнулся на разорванные вещи и, дико выпучив глаза, глядел, как две маленькие фигуры на другом берегу бегут и скрываются из виду.

— Черт с вами. Бегите. От меня еще никто не убегал.

Он оперся на руку, чтобы встать, и наткнулся на какую-то бумагу. Из любопытства он развернул истерзанный им листок. Уж что-что, а с бумагами дел он имел много и потому быстро ознакомился с содержимым. Сомнений не было. В его руках была отпускная Ивана, где говорилось, что со службы он отпущен домой сроком ровно на четырнадцать дней.

— И все-таки везет тебе, Тарас, сукин сын!

Тарас победоносно выбрался из кустов, надел раскиданные свои вещи и запихнул найденный листок в сапог. Вот тебе и свадебка, вот тебе и погуляли. Никто еще не отбирал мои деньги, а это девка и есть мои деньги, — бормотал он сам с собой, твердо направившись обратно к деревне.

Глава 15

Опомнившись от страха, Иван и Сонька завалились в траву и хохотали как безумные.

— Ты видал его лицо? Гусь! — смеялась от души девушка.

Иван лежал рядом на траве и тоже смеялся почти до слез. Он и впрямь испугался этого здорового мужика.

— Нам нужно что-то придумать с одеждой.

— А давай проберемся на двор кому-нибудь и стащим то, что там сушится? — хитро улыбнулась Сонька.

— Раньше яблоки воровали, а теперь одежду, растем! — они снова залились хохотом.

Прикрываясь листами лопуха и перебегая от кустов и деревьев, они чувствовали себя малыми детьми.

Реальная опасность грозила, что могли их увидеть. Сонька, как дикая лань, резво перепрыгнула через невысокий забор и юрко и быстро стащила с растянутой веревки одежду, без разбора. Залаяла собака, Иван помог ей перебраться обратно, и они пустились бежать обратно. Хозяин дома кричал им вдогонку.

— Воры! Лови!

Сонька не поспевала за Иваном, теряла вещи и спотыкалась. Им как будто было снова по семь лет, и они своровали соседские груши и сливы. Глаза их горели, они смеялись и кричали наперебой;

— Скорее! Скорее!

— Сонька растяпа! — засмеялся Иван, когда у девушки в очередной раз выпадали вещи.

Переведя дух у берега, они разобрали ткани, одежда была им не по размеру. Соньки досталось платье очень крупной и, видимо, низкой женщины, Иван долго смеялся, пока сам не примерил рубаху с чужого плеча. В какой-то момент веселье кончилось. Оба они погрузились в тяжелые думы, веселье прошло и надо думать, что делать дальше.

— Давай отправимся к моему отцу! Он выручит нас. Я уверен, — после долгого молчания предложил Иван.

— Но он ж был против.

— Он не против тебя, душа моя, он за войну, а я ему пообещаю, что войну не брошу, что стану настоящим казаком, он точно поможет. Он же казак, атаман!

— А если нет?

— Сбежим…

— И как же жить будем?

— Главное жить! Как-нибудь да будем, — ему вспомнились страшные кадры войны. «Тот молодой турецкий парень уже не сможет никогда обнять любимую», — подумал с горечью и болью Иван и прижал Соньку к себе.

— А если Тарас придет?

— А мы этого гуся в шею, — Иван изобразил надутое бордовое лицо купца, и девушка засмеялась. «Лучше ей вовсе не знать, что было», — подумал Иван. Он поглядел на девушку своими голубыми глазами с хитрым прищуром.

Глава 16

Никола проснулся позже всех. Он еле сполз с лавки в сенях, потирая бока.

— Вот так свадьба. Дай же бог каждому, — покачиваясь, он пошел к выходу. В дверях сидела Таисия. Никола вздрогнул.

«Неужели та самая? — он, как кот, вытянул шею и заглянул за дверь. — Да, та самая».

— Ох и черт меня дернул, — ругнулся он и в спешке стал натягивать одежду. — Сидит ведь, не уходит. Ух, баба!

«Надо бы через окно», — смекнул он и полез, но его увидел Тарас.

— Ты что? Не протрезвел еще?

Никола зашикал, активно жестикулируя руками, показывая то на дверь, то на голову. Тарас заглянул за угол и рассмеялся своим звучным басом.

— Ты чего тут сидишь?

— Ох! Тарас! Утречко!

— И тебе не хворать.

С ведрами к дому подходила Авдотья.

— Да… я так тут просто… Соньку жду.

— Соньку? Так что она не с подругами, что ли?! — нарочито громко спросил Тарас, видя приближение Авдотьи.

— Так все спят еще, с какими подругами-то, — отозвалась взволнованная Таисия, боясь, что раскроется, что ждет-то она совсем другого человека.

Услыхав ответ, «Таисия — дура!» — ругнулась про себя Авдотья, развернувшись кругом, пошла обратно, быстро покачивая бедрами.

— Так ты не жди, красавица, — говорил Тарас, с прищуром глядя на удаляющуюся тетку, — дома-то никого нету.

— А куда же все делись?

— Так кто куда. Авдотья по воду пошла. Никола — вон шляется по дворам.

— А Сонька? — в ужасе спросила Таисия, Никола в окно показывал, что Тарас дурак.

— А Сонька пошла мои портки стирать.

Таисия быстро удалилась прочь, чтобы скрыть красноту своих щек и навернувшиеся слезы.

— Спасибо, удружил! — заулыбался Никола, когда Тарас вошел в дом. Но широкая улыбка купца тут же исчезла, как только он увидел лицо своего друга. — У, чую, беда. Что за напасть, а? Али с похмелу?

— Щенок…

— Шо?! — приготовился к драке Никола.

— Да не ты, — Тарас грузно хлопнулся на лавку, — сучий потрох.

— Ты объяснишь наконец?

— Жинка-то моя, девка грязная. Еще и дня не прошло, а она уже снюхалась с кобелем здешнем. На берегу. Каково тебе? Убью!

— Бог с тобой, девка молодая…

— Да нее, с нее я еще денег своих обещанных не получил. Этого казака. Придушу, как муху!

— Я все понимаю, — почесал лоб Никола, — да зачем тебе руки марать? Сделай вид, что ничего и не было.

— Это ты, Никола, горазд виды делать.