Пирс - Ксения Сабио

— И шо? На кой она тебе? Возьмем да и уедем, оставишь ее тут одну. И пущай вертится, как знает.

— Нет уж, дружок. Кто на мой каравай рот разевает, тому худо, — он уперся взглядом в Николу, отчего тому стало не по себе. — Я-то руки о грязь марать не стану, да и ждать, пока он мой кусок пирога жрет, тоже не буду, — Тарас промолчал о том, что был настолько пьян, что с женой ложе не разделил. Еле до кровати добрался, да и все. Его задетое самолюбие порождало в нем страшную бурю, — Убью. — закончил он.

Никола надел картуз, сбил его набок. В зубы взял самокрутку.

— Делай, как считаешь должным, но меня сюда не вплетай. Я тебе так скажу; пахнет это дело паленым. Не оберешься. Плюнул бы. Не стоит она того. Тем паче что денег-то у них совсем нет, — кинул он своему другу, идя к двери. Тарас быстро остановил купца:

— Почем знаешь!?

— Да на свадьбе за столом услыхал, мол, у Авдотьи Филипповны ни гроша за душой нет, — Тарас тупо глядел на Николу. — Нет, понимаешь, без денег они.

— Чего же ты сразу не сказал?

— Не могу, занят был, — заулыбался Никола вспоминая род своего занятия на вчерашней свадьбе.

— Нет, дружок! Ты просто нос мне утереть хошь!

— Да ты что, белены объелся?

— Тебе просто завидно! И к тому же я видел, как ты на Соньку смотрел! А!? На мое место хочешь?!

— Тарас! Сдурел! Ты шо мне такое говоришь?!

— Щенок! — рассвирепел Тарас и с размаху врезал кулаком в веснушечное лицо Николы. Тот пошатнулся. На губе появилась капелька крови. Никола сплюнул.

— Ты так-то забыл, видать… — тихо промолвил он, — что это я тебя сватал. Собака ты, Тарас, — Никола сплюнул на пол и хотел было ударить в ответ, но, как всегда, лишь замахнулся, поправил сбившийся картуз и вышел вон из дома.

— Никола! — раздался женский крик.

К нему бежала счастливая Таисия. Она крепко обняла Николу.

— Вот где ты солнце мое, я знала, что этот твой дружок меня обманывает, что спишь ты крепким сном и будить он тебя не хочет!

— Не сейчас, Тамара…

— Таисия, — обиженно сказала девушка, отпустив из объятий Николу.

Купец хотел было идти. Он не переносил любовных сцен.

— Никола! — догоняла его девушка еле поспевая. — Что с тобой? Батюшки! Да у тебя губа разбита! Это из-за меня, да?

— Что, мир вокруг тебя ходит?

— Я ждала тебя, — продолжала девушка, не обращая внимания на холодность своего возлюбленного.

— Это лишнее, я тебе вовсе не подхожу, найди другого.

— Другого, — в ужасе повторила Таисия, — почему не подходишь, Никола?

— Я ужасный человек.

— Почему ужасный?

— Да что ты пристала, в самом деле?

— Я с отцом говорила, — отчаянно залепетала Таисия, — он у меня понимающий, я все рассказала.

— Все? — ужаснулся Никола.

— Нет, — смутилась девушка, — то, что ты любишь меня, что ты ждал меня всю свою жизнь. Вот все, что ты мне говорил, то и рассказала. И что хочешь сватов послать.

— Кто? Я?

— Да, ты. Все, как ты мне говорил, все отцу сказала, а он сказал, чтобы ты пришел! Он теперь тебя ждет! Сказал, поглядим, что за купец! — Таисия в оба глаза глядела на Николу, она ловила каждый его взгляд, движение, малейшую перемену настроения. Она все предугадывала и, как только могла, подстраивалась под купца.

— Что ты, что ты, голубчик. В самом деле. Что тебя так расстроило. Ай, дура я, что сама к отцу пошла. Прости меня, прости. Что ж я наделала.

— Вот именно, — отрезал Никола, — ты меня обидела.

— Что ты, голубчик, ведь я только как лучше хотела сделать. Я о тебе одном думала, чтобы тебе удобнее было. Чтобы не пришлось самому знакомиться да что-то объяснять.

— Могла бы меня спросить, надо оно или нет.

— Ты прав, прости — прости меня. — Никола молчал и смотрел куда-то в сторону.

— Я тебе платочек вышила, — протянула Таисия свой подарок с детской улыбкой. — Только не злись на меня, прошу тебя, только не злись.

— Хочешь, не пойдешь сегодня к моему отцу, хочешь?

— Хочу. — Таисия испугалась такого ответа.

Остановились они у лошади. Никола запрыгнул, Таисия смотрела на него детскими глазами.

— Далеко ты едешь? Когда вернешься?

Никола развернул лошадь, оставив Тарасу лишь одну телегу:

— Тамара.

— Таисия.

— Да, Таисия, ты прости, — он взял ее руку, нагнулся с лошади и поцеловал, девушка расплылась в улыбке. — Ты достойна лучшего. Я нищий купец, что с меня взять. А ты вон какая ягода.

— Что ты такое, Никола, говоришь! Ты лучше всех, да я только с тобой быть хочу!

— А ты знаешь, — Никола усмехнулся, — что Сонька твоя гулящая девка.

— Знаю, знаю, и что же?

— А то, что она твоя подруга.

— И что? Что с того, Николушка?

— С того, что, значит, и ты такая же.

— Я? Бог с тобой!

— Да я вижу, глаза у тебя какие, нет тебе доверия. — Таисия смотрела на Николу и не верила своим ушам. — К тому же я у тебя не первый.

— Что ты такое говоришь, — шептала Таисия, и из груди вырывались рыдания. — Ты первый, Никола, ты сам все видел.

— Нет, не видел, твоя подруга лгунья, и ты такая же. Видеть тебя больше не хочу, — и купец, пришпорив коня, помчался прочь. Девушка упала на колени и рыдала сотрясаясь всем телом, руками выдирая траву.

— Никола! Никола! — кричала она в землю, заливаясь горючими слезами. — Это же ты на что обрек меня… за что же ты так…

— Бабы… — вздохнул Никола, потрогав припухшую губу. — Но! Поехала… — И Никола покинул деревню. Про Таисию он забыл быстро, и часу не прошло. Только на друга он затаил злость, но и то было позабыто, когда он вернулся в свой отчий дом, где правили его дядя и бабушка. Его приняли радушно. Он объявил, что больше не купец, и проводил свои дни с наслаждением. Хоть семья была и небогата, бабушка его обхаживала, кормила поила и от всякой работы отговаривала.

Глава 17

Если бы знали люди, где их ждет беда, другой бы дорогой шли. Трифон, разжалованный атаман, из дома стал выходить редко. Он мучился ужасным стыдом. Немощности своей он боялся больше самой страшной смерти. Часто рубил дрова, домом наконец-то занялся. Когда по двери ударил кулак, он стругал из дерева ложку, та никак не получалась. Дверь была последней каплей, и он отбросил это позорящее на его взгляд занятие. Отворил дверь.

— Трифон Михайлович?

— Он самый! — выпрямился старик, в нем