Мальчик и революция. Одиссея Александра Винтера - Артем Юрьевич Рудницкий

Вы показываете, что не видели, как выгружались вещи дипкурьеров из вагона, а допрошенный Морозовский показал, что из вагона рабочим был вынесен белый большой тюк с китайской надписью, что этот тюк был поставлен рядом с Вашими вещами и что вы, Винтер, при этом присутствовали. Вы подтверждаете показания Морозовского?

Ответ: Показания Морозовского я не подтверждаю, так как такого случая я не помню и белого тюка не видел.

Вопрос: Вы даете ложные показания. Морозовский показал, что Вы даже сказали этому рабочему, чтобы тюк был убран.

Ответ: Вношу поправку в данные ранее показания. Показания Морозовского соответствуют действительности, и я их подтверждаю.

И снова феномен мгновенного изменения показаний. Сказали человеку: нехорошо, неправду ты говоришь, и он тут же раскалывается, признается в своей лжи. Сколько для этого понадобилось зуботычин, ударов по почкам или печени – эта информация остается между строк.

Воодушевленные успехом, чекисты продолжали прессовать Винтера. Если он сказал, что видел китаянку, шедшую по перрону с одним из дипкурьеров, то Морозовский сообщил, что китаянка стояла рядом с Винтером с двумя китайцами. Это существенно, не так ли? Во-первых, стояла, а не шла. Во-вторых, не с одним китайцем, а с двумя! И, в-третьих, там же стоял и Винтер. Все это представлялось совсем уж подозрительным.

Увы, китайская версия быстро увяла. У курьеров имелся дипломатический иммунитет. Обыскать китайское посольство не представлялось возможным. А «колоть» было проще соотечественников. Которые без иммунитета.

Скрупулезно, шаг за шагом, следователи восстанавливали картину того злополучного дня, когда исчезла пленка. И Винтер добросовестно рассказывал всё как было. О том, что сразу после прихода поезда в Москву в 7 часов утра 4 октября он вышел на перрон первым, вслед за ним выскочил «электромонтер вагона Жорж», а потом Шер. Чемоданов и вообще поклажи было немало, так что пришлось послать за носильщиками.

Из протокола допроса А. А. Винтера-Кесельмана от 19 ноября 1935 года

Как я уже показывал на предыдущих допросах, по прибытии в Москву нас встретил на вокзале помощник директора киногруппы Морозовский, приехавший за нами на машине “пикап”. Вещи были вынесены Шером и 3-мя носильщиками и погружены в машину. С носильщиками я расплачивался лично, причем раньше, чем расплатиться с ними, я просил Шера посмотреть, все ли вещи погружены в машину.

Следователи уточняли:

Вопрос: Шер выходил из вагона до того, как все вещи были вынесены?

Ответ: Нет, не выходил.

Вопрос: Кто нанял второго носильщика?

Ответ: Я поручил первому носильщику нанять себе помощника, что он и выполнил.

Придирались ко всему. Ловили на мелочах, упомнить которые было невозможно. Морозовский утверждал, что Шер выходил из вагона еще до того, как вынесли все вещи, что Шер, а не Винтер попросил привести второго носильщика (о третьем по ходу дела забыли). Оп-па! Расхождение? Чем объясните?

Да ничем. Винтер запомнил так, а Морозовский – этак… Ну, а чекисты, с одной стороны, радовались, что подлавливали подследственных на мелочах, а с другой – не представляли, как можно использовать то обстоятельство, что кто-то вышел на перрон раньше, а кто-то позже. Но не теряли надежды что-то нащупать и допросы продолжались.

Из протокола допроса А. А. Винтера-Кесельмана от 19 ноября 1935 года

Вопрос: Кто выносил вещи с фабричной машины с перрона вокзала?

Ответ: Вещи выносили носильщик № 172, монтер Жорж, второй носильщик и одну маленькую вещь нес Шер.

Вопрос: Пересчитывал ли кто-либо из вас вещи во время погрузки в машину?

Ответ: Шер пересчитал вещи после того, как они были погружены в машину.

Вопрос: Каков был маршрут машины?

Ответ: Машина заехала к моему дому (Покровка, 31), где я сошел, взяв свои вещи (большой коричневый чемодан в чехле и маленький черный чемодан), и затем пошла к дому Шера по адресу Божедомский пер. 1, кв. 40.

Вопрос: Почему же фабричное имущество, и в том числе чемодан с пленкой, было направлено на квартиру Шера, а не на фабрику?

Ответ: Вещи были направлены на квартиру Шера по предложению Морозовского.

Лев Морозовский сказал, что на «Мосфильме» еще никого не было в такой ранний час, поэтому пленку и аппаратуру туда везти не имело никакого смысла. А имело смысл заехать домой, немного отдохнуть с дороги, позавтракать, а потом уже отправляться на киностудию. Судя по всему, такое предложение и Винтера, и Шера устроило. Но тем самым была нарушена инструкция. «Я признаю себя виновным в том, – сказал Винтер на допросе, – что допустил явное нарушение своего долга, т. к. пленку я обязан был лично доставить на фабрику и сдать по назначению».

Обязан он был сделать не только это. Кино-администратор как лицо материально ответственное вообще не имел права везти пленку из Владивостока пассажирским поездом.

Из протокола допроса А. А. Винтера-Кесельмана от 19 ноября 1935 года

Вопрос: Во время Вашего пребывания во Владивостоке, а затем в Хабаровске Вы получали телеграфное распоряжение режиссера Довженко направить заснятую Вами кинопленку фельдсвязью НКВД. Почему Вы не исполнили это указание Довженко?

Ответ: В этом я тоже признаю себя виновным. В данном случае я уступил настояниям Шера, который не хотел сдать эту пленку фельдсвязи, желая привезти ее лично.

Вот такая закручивалась детективная история. Вроде бы простенькая, но со множеством действующих лиц. Винтер, Шер, Морозовский, китайские дипкурьеры с китаянкой (наверняка симпатичной, шпионки они все такие), брат Шера, носильщики и электромонтер Жорж… Кандидатов на роль злоумышленника (или злоумышленников) хватало. И все же ухватиться по-настоящему было не за что.

Правда, Винтер осмелился высказать свою версию, как будто ставившую все на свои места. Пленку никто не похищал. Ее уничтожил сам оператор Шер, который с этой целью и привез ее домой. Дело в том, что оператор был человеком чрезвычайно мнительным. Постоянно переживал из-за того, что отснятый материал мог выйти некачественный, с браком, и опасался гнева Довженко.

Из протокола допроса А. А. Винтера-Кесельмана от 19 ноября 1935 года

Винтер: Еще после первых съемок во время нашего пребывания во Владивостоке он лично мне предложил уничтожить 140 метров заснятой в Хабаровске пленки, которые, по его мнению, вышли неудачно и могли вызвать недовольство у режиссера Довженко. Изъявив желание уничтожить эту часть заснятой пленки, Шер говорил, что из своих личных денег готов возместить ее стоимость.

Неуверенность в качественности произведенных съемок Шер высказывал в течение всего времени и в