Ожерелье королевы - Александр Дюма

– Здесь это невозможно.

– Вы боитесь, что я вас узнаю!

Голубое домино больше не заставило себя упрашивать; оно направилось в темное место, которое указала ему молодая женщина, и, очутившись там и отвязав маску, показало свое лицо Оливе, – та с минуту пожирала его взглядом.

– Увы, нет! – топая ногой и вонзая ногти в ладони, сказала она. – Увы, нет, это не Жильбер!

– А кто же я?

– Не все ли мне равно, раз вы – не он?

– С сегодняшнего дня, дорогая Олива, – вы видите, что я оставляю в покое Николь, – с сегодняшнего дня, дорогая Олива, перед вами открывается все ваше будущее – счастливое, богатое, блестящее.

– Вы так думаете?

– Да, если вы и впрямь решились на все, чтобы с моей помощью достичь цели.

– О, на этот счет будьте спокойны!

– Только не надо больше вздыхать так, как вы вздохнули сейчас.

– Поговорим о том, о чем вам желательно.

– Почему вы убежали с Босиром?

– Потому что я хотела покинуть Трианон, и должна была бежать с кем-нибудь. Я не могла больше оставаться для Жильбера крайним средством, презираемой заменой.

– Десять лет верности из-за гордыни, – заметило голубое домино. – О, как дорого вы заплатили за свое тщеславие!

Олива расхохоталась.

– Я прекрасно понимаю, над чем вы смеетесь, – серьезно произнес незнакомец. – Вы смеетесь над тем, что человек, который утверждает, будто ему известно все, обвиняет вас в том, что вы десять лет хранили верность, тогда как вы и не подозреваете, что вас можно обвинить в подобной глупости. Боже мой! Раз речь зашла о физической верности, милая девушка, то я знаю, о чем я должен теперь говорить. Да, я знаю, что вы вместе с Босиром были в Португалии, что вы провели там два года, что после этого вы уехали в Индию, уже без Босира, с капитаном фрегата, который прятал вас у себя в каюте и который позабыл вас в Шандернагоре, на материке, когда возвращался в Европу. Я знаю, что у вас было два миллиона рупий на расходы в доме одного набоба, который держал вас за тремя решетками. Я знаю, что вы бежали. Я знаю, наконец, что, разбогатев, – вы унесли с собой два браслета с мелким жемчугом, два брильянта и три крупных рубина, – вы вернулись во Францию, в Брест, и там, при высадке в гавани, ваш злой гений снова привел к вам Босира, и тот едва не упал в обморок, когда узнал в вас, смуглой и исхудавшей, вернувшуюся во Францию бедную изгнанницу!

– Но кто же вы такой. Боже милостивый? – произнесла Николь. – Откуда вы все это знаете?

– Я знаю, наконец, что Босир увез вас, доказал вам, что он вас любит, продал ваши драгоценности и довел вас до нищеты… Я знаю, что вы его любите, что, во всяком случае, вы так говорите и что, раз любовь является источником всех благ, вы должны быть самой счастливой женщиной в мире.

Олива опустила голову, закрыла лицо рукой, и сквозь пальцы этой руки были видны две слезы, скатившиеся из глаз.

– И эту женщину, такую гордую и такую счастливую, вы сегодня вечером купили за пятьдесят луидоров! – сказала она.

– Вы стоите гораздо дороже, и я докажу вам это. О, не отвечайте мне – ведь вы ничего не понимаете.., а кроме того… – прибавил незнакомец, склонившись в сторону от Оливы.

– А кроме того?

– А кроме того, сейчас мне необходимо все мое внимание.

– В таком случае, я умолкаю.

– Нет, как раз напротив: говорите со мной, о чем хотите. Боже мой! Рассказывайте мне о любых пустяках, это мне безразлично, лишь бы у нас с вами был вид людей, занятых разговором.

– Будь по-вашему. А все-таки вы оригинальный человек.

– Дайте мне руку, и мы с вами походим. И они принялись ходить между группами людей; она выгибала свою тонкую талию и делала головкой, изящной даже под капуцинкой и шейкой, гибкой даже под домино, такие движения, что все знатоки смотрели на нее с вожделением.

Тут двое пеших гуляющих прошли мимо группы, в центре которой человек изящного сложения, с непринужденными, гибкими движениями, что-то говорил трем своим спутникам, а те, казалось, слушали его весьма почтительно.

– Кто этот молодой человек? – спросила Олива. – какое у него прелестное жемчужно-серое домино!

– Это его высочество граф д'Артуа, – отвечал незнакомец, – но теперь, Бога ради, помолчите!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1.

БАЛ В ОПЕРЕ.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

В то мгновение, когда Олива, оглушенная громким именем, которое сейчас произнесло голубое домино, посторонилась, чтобы ей было виднее, два других домино, отделившись от болтливой и шумной группы людей, нашли себе местечко в проходе вдоль кресел партера, где не было диванчиков.

Здесь было нечто вроде пустынного островка, куда забегали время от времени группы гуляющих.

– Прислонитесь к этому столбу, графиня, – совсем тихо произнес голос, который произвел впечатление на голубое домино.

И почти тотчас же высокое оранжевое домино со смелыми повадками, обличавшими в нем скорее нужного человека, нежели обходительного льстеца, раздвинуло толпу, подошло к голубому домино и сказало:

– Это он.

– Хорошо, – отвечало оно и одним движением отпустило желтое домино.

– Слушайте меня, мой добрый маленький друг, – заговорило голубое домино на ухо Оливе, – сейчас мы начнем развлекаться.

– Буду очень рада.

– Черное домино – вы его видите? – это один немец из числа моих друзей.

– А-а.

– Вероломный человек, который отказался пойти со мной на бал под предлогом мигрени.

– И которому вы сказали, что тоже не пойдете.

– Разумеется!

– С ним женщина?

– Да.

– Кто она?

– Не знаю. Мы подойдем к ним, хорошо? Мы сделаем вид, что вы – немка; вы не раскроете рта из опасения, чтобы он не признал в вас по акценту чистокровную парижанку.

– Превосходно. А вы его заинтригуете?

– О, за это я вам ручаюсь! А теперь начинайте: показывайте мне на него концом веера!

– Вот так?

– Да, превосходно. Шепчите мне что-нибудь на ухо. Черное домино, предмет этой атаки, повернулось к залу спиной; оно разговаривало со своей спутницей. Спутница, глаза которой сверкали под маской, заметила жест Оливы.

– Смотрите, ваше высокопреосвященство, – еле слышно сказала она. – Вон там – две маски; они интересуются нами.

– Графиня, не бойтесь ничего! Нас узнать невозможно. И раз уж мы с вами на пути к гибели, разрешите мне повторить, что на свете еще не было столь пленительной фигуры, как ваша, что на свете еще не было таких жгучих глаз. Позвольте же мне сказать вам…

– Остановитесь, вы погубите себя… А между тем, опасность будет куда страшнее, если вас услышат наши соглядатаи.

– Два соглядатая! – воскликнул взволнованный кардинал.

– Да, вот они: они решились подойти к нам.

– Если они вынудят вас заговорить, как можно сильнее измените свой голос, графиня.

– А вы – свой, ваше высокопреосвященство. В самом деле: к ним подходили Олива и ее голубое домино. Домино обратилось к кардиналу.

– Маска! – произнесло домино и наклонилось к уху Оливы – та сделала утвердительный знак.

– Чего ты хочешь? – изменив голос, спросил кардинал.

– Дама, которая меня сопровождает, – отвечало голубое домино, – поручила мне задать тебе несколько вопросов.

– Задавай их поскорее, – сказал де Роан.

– И пусть они будут в высшей степени нескромными, – нежным голоском прибавила графиня де ла Мотт.

– Такими нескромными, – подхватило голубое домино, – что ты не поймешь их, любопытная!

И тут незнакомец на безупречном немецком языке задал кардиналу следующий вопрос:

– Ваше высокопреосвященство! Вы влюблены в женщину, которая вас сопровождает? Кардинал вздрогнул.

– Вы сказали: «Ваше высокопреосвященство»? – переспросил он.

– Да, ваше высокопреосвященство.

– Вы ошибаетесь: я не тот, за кого вы меня принимаете.

– О, я безусловно прав, господин кардинал! Не отпирайтесь, это бесполезно: ведь даже если бы я и не знал вас, дама, кавалером коей я являюсь, поручает мне сказать вам, что она прекрасно вас знает.

Он наклонился к Оливе и еле слышно сказал ей:

– Сделайте знак, что да. И делайте этот знак всякий раз, как я буду сжимать вам руку. Она сделала такой знак.

– Вы меня удивляете, – сказал совершенно сбитый с толку кардинал. – Кто эта дама, которая вас сопровождает?

– Ах, ваше высокопреосвященство, а я-то думал, что вы ее узнали! Она-то сразу угадала, кто вы такой. Правда и то, что ревность…

– Дама ревнует меня? – воскликнул кардинал.

– Не будем говорить об этом, – высокомерно возразил незнакомец.

– Сударыня, – обратился кардинал к Оливе, – одно слово, умоляю вас, и я обещаю, что узнаю вас по одному слову!

Де Роан говорил по-немецки; Олива не поняла ни слова и склонилась к голубому домино.

– Заклинаю вас, сударыня, не отвечайте! – вскричал домино.

Эта таинственность подстрекнула любопытство кардинала.

– Как? Одно слово по-немецки! Это едва ли скомпрометирует даму.

Голубое домино, притворившись, что выслушало приказания Оливы, тотчас ответило: