Корейский излом. В крутом пике - Александр Александрович Тамоников

методичностью кувалды, бьющей по наковальне.

– Но я не могу… – Особист привстал со стула.

– Можете.

Лейтенанты, сопровождающие майора, обнажили стволы.

– Не дергайтесь, товарищ Хамовников, сядьте. Я не завидую тем, кто противодействует выполнению приказа командующего.

– Но я должен согласовать вопрос с командиром дивизии, – не унимался Хамовников.

– Уже согласовано, он дал добро, – последовал ответ. – Мы зря теряем время.

Под конвоем визитеров Хамовников дошел до гауптвахты и распорядился освободить капитана Колесникова. Тот немедленно был препровожден в транспортный самолет.

Глядя вслед уходящей группе офицеров, Хамовников облегченно вздохнул и подумал: «Баба с возу – кобыле легче. Пускай с ним теперь Кожедуб возится».

Он не особо верил в вину Колесникова, но служба есть служба.

В тот же день эскадрилья в полном составе покинула прежнее место расположения. Хамовников немедленно доложил о происшедшем куратору из МГБ и, не получив никаких новых распоряжений, успокоился. Оказалось, рано.

На следующий день к нему заявилась делегация из следственной части. Она намеревалась депортировать подозреваемого капитана Колесникова во Владивосток для проведения дальнейших следственных действий. Что-то не состыковалось между двумя ветвями грозного ведомства.

– У вас есть письменный приказ на депортацию Колесникова? – задал резонный вопрос Хамовников, наученный предыдущим горьким опытом.

– А зачем? Мы вам расписку оставим.

Особиста обуяло злое веселье, ему захотелось отыграться на этих чванливых представителях безопасности за свою недавнюю оплошность.

– Расписку вы, конечно, можете написать, да только вот депортировать некого. Колесникова приказом командира авиакорпуса, согласованным с Главкомом ВВС, перевели в 324-ю авиадивизию. Вам туда.

Хамовников изобразил на лице улыбку.

Когда очередные визитеры покинули кабинет, он облегченно вздохнул, вынул из сейфа бутылку водки и, налив полный стакан, осушил его в два глотка. Крякнув и проведя рукавом по губам, он подошел к окну и отодвинул занавеску. На дворе стояла ранняя весна, природа просыпалась и вселяла надежды на лучшее будущее.

Часть четвертая

«Черный четверг»

«Сладость победы стирает горечь терпения».

Арабское изречение

Территория дивизии Кожедуба выглядела более ухоженной, чем предыдущее место службы: деревья побелены, трава скошена, дорожки посыпаны кирпичной крошкой, вдоль дорожек – щиты с красочными плакатами патриотичного содержания. Возле курилки был установлен фонарь с тремя плафонами и выключателем на столбе.

Эскадрилья разместилась в выделенном ей блоке, сразу же была поставлена на довольствие. Офицеры обустраивали новое жилье в ожидании распоряжений начальства.

На следующий день личный состав отправился принимать новую технику. К Колесникову прибежал посыльный с приказом немедленно прибыть в штабной корпус к полковнику Кожедубу.

В кабинете было изрядно натоплено. Иван Никитович сидел за письменным столом в расстегнутом кителе и задумчиво смотрел на висевшую на стене картину художника Авилова «Поединок на Куликовом поле».

Колесников доложил о прибытии, Кожедуб с места в карьер задал ему вопрос:

– Ну что же ты так неаккуратно! У тебя с этой женщиной хотя бы всерьез?

– Более чем. – Колесников присел на край стула, повинуясь жесту Кожедуба.

– Это тебя оправдывает. Никакая нормальная баба не втянет своего мужика в сомнительную авантюру. А то – раз шпион, два шпион… За тобой уже приходили следователи, сразу же после твоего убытия из части, мне уже доложили. И сюда доберутся. Не там ищут. Как писал мой друг, поэт-фронтовик:

Когда ты встал не с той ноги,Ищи врага – кругом враги.

Кожедуб с усмешкой посмотрел на Павла, опустившего глаза.

– Не бери в голову, Паша. Разберемся помаленьку. Спорить с ними бесполезно, как с патефоном. Попробуем надавить через свое начальство. А ты за территорию части ни ногой, разве что на истребителе, а то отловят, как куропатку, и в клетку посадят. С них станется. – Он на секунду замолк. – Ладно, тут ты мне не помощник, иди к эскадрилье, полетайте там кругами, проверьте все. Двое суток на подготовку техники, потом в бой. У нас все жарче становится. Китайцы давят, американцы бомбят переправы, чтобы отсечь снабжение. Вот оттуда мы их и должны вытеснить в ближайшее время. Все, свободен.

Насчет «и сюда доберутся» Кожедуб оказался прав. Через два дня к пропускному пункту подъехал черный автомобиль. Из него вылезли двое в штатском с каменными лицами, прошли на КПП и, предъявив удостоверения сотрудников МГБ, попытались пройти на территорию части. Но, к их удивлению, дежурный сержант и не думал их пропускать.

– Не положено. Нет оснований.

– Как это «не положено»? – возмутился один их гостей, с трудом сдерживая ярость. – Мы из госбезопасности, вам предъявили документы.

Он явно не привык к подобному обращению.

– Не положено. Вас нет в списках.

Дежурный походил на газировочный автомат, в который опустили три копейки и, не получив ничего взамен, стали стучать по нему кулаком.

– Свяжите нас со своим начальством.

Сержант взялся за телефон и вызвал дежурного по части.

– Тут какие-то два гражданских прибыли. С удостоверениями МГБ. Требуют, чтобы их пропустили. Понял. – Положив трубку, он обратился к стоявшим в нетерпении посетителям: – Сейчас дежурный по части подойдет.

Вскоре появился лейтенант с красной повязкой на рукаве.

– Слушаю вас, товарищи.

Изучив удостоверения, он пояснил:

– На территорию истребительной авиадивизии может беспрепятственно проходить личный состав дивизии, представители вышестоящего командования, граждане, обладающие спецпропусками или по прямому указанию командира дивизии. Здесь спецобъект.

Несмотря на официальный тон, в голосе лейтенанта сквозила скрытая издевка. Его не смущала принадлежность посетителей к грозному ведомству. Он был заранее предупрежден Кожедубом о возможных подобных наскоках.

– У нас есть приказ об аресте капитана Колесникова, подозреваемого в шпионаже. – Из тонкой кожаной папки появился лист бумаги с печатью. – Мы обязаны выполнить приказ.

– На территории авиадивизии действуют только приказы командира авиадивизии. Доложите своему руководству, что в силу обстоятельств непреодолимой силы вы не в состоянии выполнить этот приказ. Еще вопросы есть?

– Вы можете нас связать с полковников Кожедубом?

– Можем. – Лейтенант утвердительно кивнул. – Но это мало что изменит.

На коммутаторе ответили, что телефон командира занят, и что он перезвонит, как освободится. Трехминутное ожидание привело визитеров в нервное состояние. Наконец в трубке раздалось:

– Слушает Кожедуб.

Вникнув в суть претензий, он ответил с интонацией, исключающий какие-либо уступки:

– Капитан Колесников является боевым летчиком, командиром эскадрильи, участвующей в боевых операциях. Без письменного приказа командира авиакорпуса я не вправе ослаблять боеспособность вверенного мне соединения. Честь имею.

Разговор по телефону полковника Кожедуба с генералом Беловым.

– Что у тебя за конфликт с безопасностью, товарищ Кожедуб? Они на тебя телегу накатили, мол, препятствуешь следственным действиям по некоему капитану Колесникову. Откуда у тебя там шпионы завелись?

– Из него такой же шпион, как из меня балерина. Его уже в начале войны обвиняли в шпионаже, а потом реабилитировали. И вот опять… Не везет парню. Он со мной всю войну прошел. И сейчас командует лучшей эскадрильей. На воду дуют опера. Вы же все понимаете, товарищ генерал. А телега пришла с серьезного уровня?

– Из Владивостокского отделения. Сверху им спустили, чтобы самим не утруждаться. Видимо, не столь уж важное дело. А в чем там суть?

– Да с одной китаянкой он из контингента связался. Любовь у них.