Японские сказки - Народные сказки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На рассвете отправились собака с кошкой вверх по склону горы.
А волк с чертом давно уже их поджидают. Волк даже заснул, один черт лежит, прислушивается. Торчат из ложбины кончики его длинных ушей и так и шевелятся, так и шевелятся.
Увидала их кошка и подумала: «Должно быть, мышь!»
— Собака, а собака, позволь мне поймать эту мышь! Я ее съем, чтобы подкрепиться перед боем.
Прыгнула она — и хвать черта за уши! Вцепилась когтями и зубами! Перепугался черт насмерть, завопил не своим голосом:
— Волк, волк, беда! Терзает меня какое-то чудище! — Кое-как стряхнул кошку и взвился за облака.
А волк спросонок перепутался еще больше. С воем убежал он в далеки, горы, и больше его не видели.
О НАСТОЯТЕЛЕ И СЛУЖКЕ
перевод В. Марковой
ак-то раз настоятель одного маленького горного храма отлучился по своим делам, а храм, оставил на попечение служки. Вдруг хлынул проливной дождь. Прибегает вымокший до нитки прихожанин и просит:
— Одолжите мне, пожалуйста, зонт! А то застал меня дождь в дороге.
— Что ж, извольте! — отвечает ему служка. Взял и отдал прихожанину хороший зонтик. Настоятель его только что купил и даже обновить не успел.
На другой день снова зовут настоятеля прочитать молитву над покойником. Как на грех небо снова потемнело, нахмурилось, вот-вот польет дождь. Посматривает настоятель на тучи и говорит:
— Служка, подай мне зонтик!
Пришлось служке сознаться, что одолжил он зонтик одному прихожанину.
— Кто ж так делает? Разве можно отдавать единственный в доме зонтик? В другой раз отговорись, скажи, что положил его на солнце сушиться, а тут откуда ни возьмись налетел вихрь, поломал ему все планки, изорвал в клочья всю бумагу, и валяется он теперь, никуда не годный, где-то в самом дальнем углу чулана.
Ворча и бранясь, надел настоятель поверх своего капюшона большую плетеную шляпу, накинул старенький плащ и отправился в дорогу.
Прошло немного времени, и в один погожий день заходит в храм крестьянин из тех мест. Заходит и говорит:
— Солнечный нынче денек выдался! Собрался я навестить свою дочку, давно ее не видел. Только вот беда, идти мне далеко, через горы. Одолжите, будьте милостивы, вашу лошадь.
Тут вспомнил служка, что наказывал ему настоятель, и отвечает:
— Уж ты извини, приятель, но пустили мы недавно нашу лошадку пастись на солнышко, а тут налетел вдруг вихрь, изломал ей все ребра, изорвал всю шкуру, и валяется она теперь, никуда не годная, где-то в самом дальнем уголке чулана.
Крестьянин глаза вытаращил.
— Да-а, — говорит, — вот небывалое происшествие!..
И ушел, покачивая головой.
Узнал про это настоятель и давай бранить служку пуще прежнего:
— Кто ж так говорит? Разве можно лошадь равнять с зонтом? Надо было сказать, что лошадка наша на днях белены объелась и взбесилась. Так лягалась, так брыкалась, отбила себе и ноги и спину! Лежит теперь в стойле, не встает…
Дня через три после этого приходит в храм слуга из богатого дома и говорит:
— Хозяин просит настоятеля пожаловать к нему в дом по случаю праздника.
А догадливый служка ему в ответ:
— Настоятель наш на днях белены объелся, совсем взбесился! Так лягался, так брыкался, что отбил себе ноги и поясницу. Лежит теперь в постели и не встает.
Услышал эти слова настоятель, обомлел! Вскочил с постели как ошпаренный да как хлопнет служку по голове:
— В другой раз не станешь равнять настоятеля с клячей на посмешище прихожанам!
ИВОВАЯ ВЕТКА
перевод Б. Бейко
дин монах достал где-то черенок ивы и посадил его у себя в саду.
— Смотри хорошенько, чтобы не залезли дети и не сломали! — приказал он служке.
Служка поставил свой столик на террасе и с этого дня стал заниматься чистописанием здесь. Пишет и за деревцем присматривает.
Так прошло семь дней.
Как-то монах опять пришел в сад. Увидел он, что ивовая ветка на месте, и похвалил служку:
— Молодец, служка, хорошо сторожишь!
Служка заулыбался от удовольствия. А монах продолжает:
— Только вот боюсь я, как бы ночью кто в сад не забрался! Теперь ночи темные…
— Об этом я уже думал, — самодовольно ответил служка. — Какая польза сторожить ночью? Все равно ничего не увидишь! Так я каждый вечер, как только начинает темнеть, вытаскиваю вашу ветку и запираю в ящик.
СТАРАЯ ЛОШАДЬ
перевод Б. Бейко
днажды крестьянин, ведя в поводу старую лошадь, подошел к лавке, где торговали жмыхами.
— Ты, что же, сразу все двенадцать плиток хочешь увезти? Не много ли будет? Приезжай еще раз. Все равно лошадь больше восьми не увезет, — сказал ему продавец.
— Да, пожалуй, ты прав, — согласился крестьянин. — Моя лошадь стара, для нее и восемь плиток многовато. Давай я положу на нее только шесть.
Приторочил он шесть плиток к седлу, а остальные шесть взвалил себе на спину. Покряхтел, подумал и сам уселся на лошадь верхом.
— Но! — закричал он. — Поехали!
Под такой поклажей бедная лошадь еле ноги переставляла. Сделает шаг и остановится, еще шагнет и снова остановится. Разве так доберешься до деревни? Рассердился крестьянин:
— Эй ты, мертвая! Ведь и положил-то на тебя всего шесть плиток, остальные на себе несу, а ты все ни с места!
МОНАХ-ЧУДОТВОРЕЦ
перевод Б. Бейко
днажды простудился старик крестьянин. Надо бы к врачу сходить, да где его взять в глухой горной деревушке? Пошел он к буддийскому монаху. Приходит и спрашивает:
— Нет ли у тебя снадобья какого от простуды?
Монах хоть и был человеком ученым, но в этом деле ничего не смыслил. Посмотрел он на старика и говорит наугад:
— Отвари почки вистарии и пей. Все пройдет!
Набрал крестьянин в лесу почек, отварил их, выпил, и — удивительное дело! — простуду как рукой сняло. «Молодец бонза[46], — думает крестьянин, — вылечил!» Прошло еще немного времени, и заболели у крестьянина глаза. Пришел он опять к монаху за помощью. Тот снова посмотрел на него и говорит:
— Отвари почки вистарии и пей. Все пройдет! Крестьянин так и поступил. И опять чудо: выздоровели глаза, будто и не болели.
— Ну и бонза у нас! — восторженно рассказывал всем крестьянин. — Лекарь, каких поискать!
Прошло еще немного времени, и пропала у крестьянина единственная лошадь. Опять побежал он к монаху:
— Посоветуй, — говорит, — как лошадь найти?
А монах опять твердит свое:
— Отвари почки вистарии и пей…
На что уж был прост крестьянин, а и то усомнился, как это можно лошадь отыскать с помощью какого-то питья?!
«Но раз сказал сам бонза… — подумал он, — значит, так нужно».
Отправился крестьянин искать почки вистарии. А дело было зимой, где их найдешь? Все же пошел он в лес. Идет и вдруг слышит: в лощине лошадь заржала. И таким знакомым показалось ему это ржание. Спустился крестьянин с горы и видит: пасется его лошадь как ни в чем не бывало.
— Ну и монах! — в восхищении воскликнул крестьянин. — Настоящий чудотворец!
ЛЯГУШКА ИЗ КИОТО И ЛЯГУШКА ИЗ ОСАКА
перевод В. Марковой
ак-то раз выдалось лето особенно жаркое. Солнце пекло день за днем, а дождя все не было. Наступила жестокая засуха. Высох даже старый колодец в Киото, где жила одна лягушка. Думала она, думала, как ей быть, и решила переселиться в другое место.
— Осака, говорят, оживленный город, и море там близко! Хочется мне посмотреть на море.
И отправилась лягушка из Киото в Осака.
Но в Осака тоже стояла такая же засуха. Вода даже в лотосовом пруду пересохла. Лягушка, что там жила, целыми днями смотрела на безоблачное небо и, наконец, сказала с досадой:
— Нельзя больше оставаться в Осака! Киото — столица Японии, в нем живет сам Сын Неба, наверно, там много интересного.
И лягушка из Осака отправилась в Киото.
Между Киото и Осака десять ри расстояния. Обе лягушки двинулись в путь рано утром в одно и то же время, словно сговорились: одна из Киото в Осака, другая из Осака в Киото. Быстро-быстро запрыгали они по дороге.
Благополучно добрались лягушки до горы Тэннодзан, что стоит на полпути между Осака и Киото.
Они прыгали по дороге целый день, очень проголодались, поясницу у них разломило, и от усталости обе лягушки еле двигали лапками.
Наконец они достигли горного перевала и тут встретились.
Окликнули лягушки друг друга, поздоровались и познакомились.
Лягушка из Киото стала рассказывать лягушке из Осака о столице. Лягушка из Осака стала рассказывать столичной лягушке о своем городе. Лягушка из Киото была жестоко разочарована, узнав, что и в Осака тоже нет дождя. Лягушка из Осака страшно огорчилась, узнав, что и в столице засуха. Но обе не решались верить друг другу, пока не посмотрят собственными глазами.
