Ужас по средам - Тереза Дрисколл

Бабуля поспешно отворяет дверь и пропускает внука внутрь, шепнув ему, чтобы он сразу снял брюки и положил их в корзину для грязного белья, пока она наберет ванну и принесет чистую пижаму.

В ванной он стягивает с себя всю одежду и засовывает в корзину, стоящую в углу. Когда он был совсем маленьким, то часто представлял себе, что это корзина заклинателя змей, и бабуля позволяла ему брать ее в гостиную, где он дул в свистульку, представляя, что из корзины сейчас выползет змея. А иногда, пока бабушка возилась у кухонной плиты, он забирался в корзину и закрывал крышку, чтобы ее разыграть. Вообще-то он всегда подозревал, что бабуля знала, где он, просто притворялась удивленной.

Но теперь он очень боится, что его вонючая одежда испортит корзину. Он очень устал и жалеет, что у них нет душа, как показывают по телевизору. Если бы он был, с мытьем можно было бы покончить куда быстрее и сразу пойти спать. Ему хочется сказать это вслух, но он сдерживается, внезапно подумав о Брайане. Какой же он толстый – прямо как Стэн, и до чего же не любит своих соседей.

– Прости меня, – говорит он, когда в ванную входит бабушка.

Она садится на край ванны, открывает оба крана и добавляет в воду немного пены. Пена розовая, как для девчонок, но пахнет приятно, и поэтому он не возражает. И вообще, ему нравятся пузырьки.

– Давай побыстрее, милый. Завтра в школу. Сейчас ты у нас снова станешь ароматным, и мы обо всем забудем, как будто ничего и не было.

– Бабуля, прости, что я поднял шум у тебя на работе. Мне друг в школе дал обманную жгучую конфету, я ее съел и закашлялся. Я не специально…

Она протягивает к нему руку, гладит по волосам и наклоняется, чтобы поцеловать в лоб, но он увертывается. Хоть и голый, он все еще чувствует себя липким.

– Что мы будем делать в следующую среду, бабуля? – До среды еще неделя, но он уже беспокоится и хочет знать заранее.

Бабушка отворачивается, пробует воду, не слишком ли горячая, и кивком предлагает ему залезть. Вода теплая, пузырьки приятно льнут к коже. Запах пены растворяет тот, другой, запах, и ему сразу становится легче.

Он думает, рассказать ли бабушке, что было ночью в прошлую среду, пока она работала. Как кто-то стучался в дверь и говорил: «Ты здесь? Я знаю, что ты здесь…»

Но бабушка еще не ответила на его вопрос. Она держит руку в воде – пробует температуру, – наконец закрывает краны. Он заглядывает ей в лицо, и ему становится совсем страшно. Глаза у нее такие мокрые, как будто она сейчас заплачет.

Он любит бабулю и знает, что если она плачет, то это он виноват.

Виноват во всем.

Глава 19

ЭЛИС

– Итак, ваше настоящее имя – Дженнифер Уоллес. И когда вы намеревались сообщить нам об этом?

Я нерешительно повожу плечами и сжимаю губы. Мне очень хочется спросить у инспектора Мелани Сандерс, поймали они его или нет. Не Алекса Саннингема, мужчину, которого я каждый божий день пытаюсь забыть. Нет, я про того типа на мотоцикле. Того, кто всего пару часов назад заставил меня поверить, будто он обезобразил мое лицо, искалечил мне жизнь…

– Вы хотя бы понимаете, Дженнифер, сколько времени вы потеряли даром, скрывая от нас правду? Играя с нами в игры?

Дженни. Мне хочется сказать ей, что Дженнифер меня называли лишь в те минуты, когда очень сердились, а вообще все звали меня просто Дженни…

Но вид у инспектора Сандерс разъяренный. На столе прямо перед ней лежит папка, при виде которой я тут же начинаю думать о другом. Я не хочу быть здесь, в этой комнате, за этим столом. Глядя на стопки бумаг, которыми завалена потертая деревянная столешница в пятнах, я размышляю о том, настанет ли когда-нибудь такое время, когда полиция перестанет возиться с бумагами. Или у них – как у нас в редакции: безбумажное будущее – лишь несбыточная мечта? Людям очень нравится что-нибудь распечатывать.

Часть бумажек, лежащих перед ней сейчас, – это вырезки из газет с заметками о судебном разбирательстве по делу Алекса Саннингема. Другие, видимо, взяты из его тюремного досье, хотя судить трудно – я вижу их вверх ногами. Инспектор замечает мой прищур и тут же поднимает папку под углом, чтобы я не смогла ничего прочесть.

– Ни в какие игры я не играю, – отвечаю я наконец и сама удивляюсь тому, насколько тихо звучит мой голос. Внутри меня все кипит, и я хочу, чтобы речь была твердой и уверенной. Почему со мной обращаются так, словно это я преступница? Я ведь ничего плохого не сделала. Преступники – это Алекс Саннингем и неизвестный преследователь.

Хочется разозлиться еще больше, хочется заорать, но утреннее происшествие полностью выбило меня из колеи. Все время вспоминается, как Мэтью, стоя рядом со мной на коленях, медленно и сосредоточенно льет воду на лицо. Я закрываю глаза, еще раз переживая минуту ужаса, когда я была уверена, что ослепну.

Вдруг я слышу странный звук, как будто кто-то со свистом втянул в себя воздух. Я открываю глаза – инспектор Сандерс смотрит на меня совсем с другим выражением лица.

– То, что произошло с вами сегодня, Дженнифер, было ужасно. Мы все еще проверяем записи с камер наблюдения. Ничего существенного пока не обнаружили, но мы его поймаем. Не думайте, что я вам не сочувствую, я так завелась… – она делает паузу, словно пытаясь взять себя в руки, – просто потому, что у нас была бы фора в расследовании, если бы вы рассказали нам всю правду.

– Алекс Саннингем тут ни при чем, – возражаю я.

– Да, точно. Вы в этом уверены, не так ли? У вас же многолетний опыт полицейской работы.

– Он в тюрьме. И если только он не сбежал… – я поднимаю брови, понимая, что мой насмешливый тон на грани сарказма неуместен, – то у меня не было никаких причин посвящать вас в эти детали.

Мелани Сандерс качает головой и упирает взгляд в потолок, словно не веря своим ушам. Потом не мигая смотрит на меня, берет из лежащей перед ней папки какую-то бумажку и кладет передо мной, чтобы я могла прочесть.

Это ксерокопия документа о досрочном освобождении. Конфиденциальные данные: электронные адреса, имена, примечания – закрашены, но общий смысл сообщения ясен.

Нет. Этого не может быть.

– Но почему мне