Первая леди, или Рейчел и Эндрю Джэксон - Ирвинг Стоун

Джейн Хейс внимательно слушала.

— Не думаю, что эти заупокойные молитвы и копание в душе помогут нам. — Ее тягучий голос остудил эмоции собравшихся. — Ты сказал, Джон, что Робардс просил провести слушание дела о разводе в апреле этого года. Как случилось, что никто из нас не слышал об этом, когда так часто ездят между нашим пунктом и Харродсбургом? И почему Робардс вновь поднимает вопрос?

Ответил Овертон:

— В начале этого года Льюис Робардс встретил женщину по имени Ханна Уинн. Решив жениться на ней, он пошел в суд за разводом.

— Тогда он все время знал, что он не разведен! — вновь взорвался Сэмюэл. — Два года он позволял Рейчэл жить… впутывать себя…

— Не знаю, Сэм. Будем считать, что Робардс заблуждался. Допустим, что когда он пошел за разрешением на новый брак, то обнаружил, что не может получить его… потому что не разведен. Или же предположим, что его будущий тесть настаивал на тщательном подборе документов. По положениям акта законодательного собрания Виргинии Робардс был обязан в течение восьми недель помещать извещения в кентуккской газете, с тем чтобы ответчик, в данном случае Рейчэл, мог узнать о предстоящем суде и подготовить свою защиту.

— Мы получили все газеты из Кентукки, — сказал Уильям. — Но такого извещения не нашли. Никто в Кумберленде не говорил нам, что видел такое извещение.

— Да, — согласился Овертон, — извещение не публиковалось в газетах. Я проверял это в Харродсбурге.

— На каком основании он будет требовать развода? — упорствовала Джейн.

— На основании шантажа! — Это был Эндрю, хотевший уйти от прямого ответа, его лицо пылало. — В своем обращении к законодательному собранию он утверждал, что Рейчэл сбежала со мной из его дома в июле 1790 года и что после этого мы жили вместе. Он лгал и делал это сознательно, ведь он преследовал нас до вашего дома и просил Рейчэл вернуться к нему.

— Это была моя вина! — воскликнул Сэмюэл. — Я раз ездил за Рейчэл, нужно было поехать и во второй раз.

— Да, — мрачно согласился Северн. — Многие из нас могли бы поехать. Но, видимо, были причины оставаться дома.

— Если и нужно кого-либо винить из здешних, то я готова принять вину на себя, — объявила миссис Донельсон. — Эндрю для меня, как один из сыновей. Мы не знали, что Льюис ополчился на него. Не было разумных оснований, чтобы Эндрю не ездил туда.

— Мы можем защитить… — закричал Стокли, но Джон сделал знак рукой, чтобы прервать его.

— Нет необходимости. Робардс не строит больше свои планы на обвинениях, связанных с поездкой в Харродсбург. Обращение о разводе гласит, что Робардс представит свидетельство того, что Рейчэл и Эндрю жили как супруги годом позднее, во время поездки по Тропе Натчез в сентябре 1791 года.

— Но это было уже после нашей свадьбы! — выкрикнула с ужасом Рейчэл.

— Он не может сделать этого! — воскликнул Стокли.

— Ты прав, Стокли. Его первоначальное обращение в законодательное собрание Виргинии строилось на том, что Рейчэл сбежала с Эндрю из его дома в июле 1790 года, и на этом основании собрание разрешило начать дело о разводе. Он должен доказать свое обвинение. Он также не опубликовал в кентуккской газете необходимое извещение обвиняемому. Мы можем пойти в суд в Харродсбурге и доказать, что развод строится на шантаже. Но чем эффективнее мы защитим себя в Харродсбурге… тем более основательно перечеркнем брак Рейчэл и Эндрю.

За столом раздался общий вздох изумления.

— Нам придется стоять в стороне от этого дела, — отрезала Джейн.

Рейчэл закрыла лицо руками, ее тело конвульсивно содрогалось. Но чем, кроме слез, может отреагировать человек, попавший в ловушку, подобную той, в какую попала она? Если она не защитит себя в Харродсбурге, не явится в суд и не докажет свою невиновность, то разве это не станет вечным и неоспоримым свидетельством признания ее вины?

Эндрю вскочил со скамьи и вышел под дождь. Рейчэл подняла голову, посмотрела вслед ему и сказала:

— Нет брака. Он был незаконным. Он незаконен сейчас, он не станет законным даже после развода с Льюисом.

Джонни спросил Овертона:

— Протоколы в Харродсбурге хранятся постоянно?

— Постоянно.

— Остаются навсегда или же выбрасываются, скажем, по истечении судебного года?

— Протоколы никогда не выбрасываются.

— Всегда можно сжечь дотла здание суда, — сухо заметил Александр.

— Но это абсолютно несправедливо! — выкрикнул Сэмюэл. Он повернулся к сестре, его глаза сверкали. — Рейчэл, мы должны пойти в суд и защитить тебя. Мы можем доказать, что Робардс занимается шантажом и обманом. Присяжные оправдают тебя. Мы отомстим.

Наступила тяжелая тишина, отягощенная отчаянием. Из кухни пришла Мэри с кувшинами кофе и молока, за ней — две служанки с едой. Мэри не принимала обычно участия в дискуссии, но всегда держала наготове съестное, утверждая:

— Даже самое плохое выглядит куда лучше, если в желудке есть что-то теплое.

Миссис Донельсон передала Рейчэл чашку кофе. Рейчэл пила медленно, жидкость обжигала горло. Джон Овертон повернулся к ней, в его глазах светилось искреннее сочувствие.

— Мы не должны защищать тебя от обвинений в суде Харродсбурга, Рейчэл. Если Льюис не сможет получить развод, чтобы жениться на своей мисс Уинн… тогда ты не сможешь выйти замуж за Эндрю!

Мгла стала непроницаемой, а дождь еще более зачастил, когда они расходились по домам. Молл, ожидавшая в маленькой кухне, напоила их горячим пуншем против простуды, а затем удалилась в свою хижину. Овертон попрощался, пошел к двери, но потом заколебался.

— Быть может, стоит отыскать более положительную сторону в нашем ребусе, — откровенно предложил он. — Предположим, Льюис Робардс не захотел бы жениться на Ханне Уинн. Тогда могло пройти пять или десять лет, прежде чем обнаружилось, что развода в действительности не было. Вот в таком случае могли бы возникнуть действительно серьезные последствия.

— Ты имеешь в виду… если бы он стал добиваться развода… после рождения детей?

— Да, Рейчэл.

Он слегка повернул голову в сторону Эндрю:

— Я думаю, Льюис захочет, чтобы разбор дела прошел тихо. Неоспариваемый развод займет всего несколько часов. Роберт Хейс и я подпишем ваше обязательство о браке для новой церемонии. Эта церемония также может быть короткой и спокойной.

— Словно мы стыдимся, не так ли? — вмешался Эндрю.

— Джон пытается помочь нам.

— Мы женаты. — Эндрю сжал челюсти. — Мы женаты с августа 1791 года.

— Никто из вас не рассказал мне о деталях вашей свадьбы в Натчезе, — сказал Овертон не без твердости. — Если бы законодательное собрание Виргинии даровало развод в 1791 году, то не пришлось бы оспаривать церемонию на испанской территории. Но сейчас мы в замазке…

Рейчэл тупо уставилась на него. Она видела, что Эндрю яростно сжимает и разжимает кулаки. Он — боец: ударить, когда он считает себя правым, было для него столь же естественным, как дышать, но как может он втянуть ее в драку? Каким бы тихим ни был суд, вся округа будет снова судачить, перемывать историю, украшая ее новыми смачными подробностями.

Овертон положил свою руку на плечо Эндрю:

— Эндрю, у тебя нет выбора. Ты должен получить нашвиллскую лицензию на брак и жениться по американским законам.

Рейчэл стояла перед ним с мольбой в глазах:

— Джон прав. Мы должны вновь пройти брачную церемонию.

Эндрю отошел от нее, приблизился к очагу и встал, раздраженно глядя на огонь, со сжатыми за спиной руками, он стучал ими себя по позвоночнику, чеканя:

— Вы оба не правы. Глубоко не правы. Вы не понимаете, что это будет означать… мы публично признаем, что не были женаты эти два года. Мы признаем себя виновными в том, что будет предъявлено нам в суде в Харродсбурге, дадим возможность любому врагу или негодяю постоянно обливать нас грязью. — Он шагнул к двери. — Спокойной ночи, Джон.

Когда Джон ушел, Эндрю смотрел некоторое время во мрак ночи, потом повернулся к Рейчэл. Злоба сошла с его лица, ее место заняла ущемленная гордость.

— В наших глазах мы женаты, мы женаты и в глазах семьи и друзей. Мнения других не в счет. Мы должны твердо стоять на своем: когда первая церемония законна и достаточна, бесполезно проходить вторую.

И теперь по выражению его лица она поняла, почему он так настойчив: он берет на себя всю ответственность за то, что позволил, чтобы ее имя попало в публичный суд в Харродсбурге, где ее бывшие друзья и родственники услышат, как будут поносить ее, что она страдает сейчас и будет страдать в будущем, а ведь их обоих должны были бы осудить за прелюбодеяние. И, поняв это, она знала теперь, как успокоить мужа и добиться его согласия.

Она стояла спиной к огню, чтобы согреться и набраться сил. Эндрю задержался у двери, стараясь не смотреть ей в глаза и не показать свои собственные ущемленные чувства и угрызения совести. Она терпеливо ждала, когда он подойдет к ней. Он обнял ее, и если раньше в этот день он почувствовал на своих губах соль ее слез, то теперь она почувствовала на своей щеке его слезы. В его осознававшем свое поражение теле она ощутила страх перед судилищем, отчаяние перед невозможностью оспорить обвинения, чудовищность того, что они будут вынуждены признать, и одновременно полное отсутствие шанса выбрать иной путь.