О Жизни Преизбыточествующей - Николай Арсеньев

Мы стоим перед загадкой движущегося в нас и со всех сторон движущегося вокруг нас, мятущегося, уходящего в небытие, и вместе с тем продолжающего существовать мира, полного смерти, разрушения, борьбы. И, вместе с тем, ощущается и познается нами — хотя и в весьма несовершенной степени — стройная, сложная, раскрывающаяся нам во все новых и новых захватывающих горизонтах, структура мира. В этой структуре мира есть огромное величие — в этих круговых вращениях электронов, в этом огромном напряжении и устремлении сил, из взаимодействия которых раждается то, что мы называем материей; — здесь есть не только захватывающий зов глубин, уходящих в бесконечность, но и красота и планомерность, поражающие наш ум. Мы начинаем понимать слова о Премудрости, лежащей в основе мироздания, подобно тому, как эту Премудрость разумел автор книги Иова и авторы псалмов, когда они восхищались величием Божиим, открывающимся в сиянии солнца, в блистании звезд и в преграде, положенной дикому разгулу морской стихии, и в «ликовании» холмов и полей и пастбищ, и в мощи кедров ливанских. Слова о Премудрости Божией, о плане Божием в творении невольно навертываются у верующего в Бога человека. Не следы ли это Божественного Логоса, встречаемые, ощущаемые нами в творении? А если мы — падшие и во грехе находящиеся, и мир — падший, то не могут ли открыться нам по ту сторону, так сказать, падшего состояния мира — еще большие красоты и величие Божественного Логоса?

Они в несравненно большей степени, чем нам, раскрываются — говорит нам религиозная литература, свидетельства об опыте, безмерно превосходящем наш опыт, — святым. Чистый взор души, в котором преодолевается ее падшее состояние, видит присутствие Бога в мире, видит действие Логоса Божия в твари, видит затемненное грехом и господством смерти лицо твари так, как она существует в Боге, в плане Божием. Мир еще во власти темных сил — весь мир во зле лежит» (1 Ин. 5.9), но уже открывается их просветленному взору подлинная его сущность, то, чем он живет, то, к чему он во внутренних глубинах своих стремится, будучи еще в оковах тления и неправды. То, что дает жизнь творению, то, чем оно живет, — есть Слово Божие.

Достоевский понял это, когда на наивный вопрос юноши–крестьянина относительно жизни всей твари: «Да неужто и у них Христос?» он отвечает устами старца Зосимы: «Как же может быть иначе, ибо для всех Слово, все создание и вся тварь, каждый листок устремляется к Слову, славу Богу поет, Христу плачет, себе неведомо, тайной жития своего — … совершает сие». Еще ярче выражено это в «Откровенных рассказах странника», как открылось страннику это присутствие Логоса Божия в мире. Все твари свидетельствуют ему о любви Божией к человеку и все стремится к Богу и поет славу Богу. И он понял то, что в «Добротолюбии» названо «разумением слова твари», и он увидел, как можно беседовать с творением Божиим. Недаром псалмопевец восклицает: «Небеса проповедуют славу Божию и о делах рук Его возвещает твердь».

Прикасается тут праведник к внутреннейшей ткани мира — к Слову Божию, действующему в мире.

Логос Божий есть вместе с тем средоточие истории человечества, есть тот центр духовный, к которому невольно тянется «всякий человек, приходящий в мир».

Новозаветная проповедь подчеркивает, что пришествие Логоса на землю есть исполнение томлений и ожиданий ветхозаветного мира. Недаром последнее слово Христа на кресте, согласно Евангелию от Иоанна, есть: «Совершилось!»

(ТЕТЕЛЕСТАИ). «Блалкенны очи, видящие то, что вы видите, и уши, слышащие то, что вы слышите!» — восклицает Иисус. «Ибо говорю вам, что многие пророки и цари хотели видеть то, что вы видите, и не видели, и слышать то, что вы слышите, и не слышали» (Лук. 10. 23–24; Мф. 13.16–17). Но можно сказать, что вся история человечества и за пределами Ветхого Завета связана с этим «исполнением», в нем находит свой смысл. Слова Юстина Философа и Климента Александрийского о семенах Божественного Логоса, рассеянных в мире и действовавших в сердцах Гераклита и Сократа, могут быть расширены еще больше и отнесены ко многим алкавшим Истины и искавшим ее, находившимся за пределами ветхозаветной или греческой религиозно–философской традиции. Черты первобытного монотеизма или позднейших монотеистических настроений, рассеянных среди народов и племен самого различного культурного уровня, начиная от стоящих на весьма еще примитивной и неразвитой, повидизмому, степени культуры (напр., пигмеи Центральной Африки, жители Андаманских и Никобарских островов в Индейском океане, некоторые племена Центральной Австралии и Новой Гвинеи), а также с более уже культурных племен индейцев Северной Америки и многочисленных племен Банту в Африке, и кончая авторами гимнов из Риг–Веды и некоторых египетских гимнов, посвященных Аммону–Ра и Атону — Солнечному Диску, и особенно некоторых возвышенных и глубокомысленных мест из индусских Упанишад, — эти черты монотеизма, исконные или вспыхивающие на пути религиозных исканий человечества, являются несомненно одним из свидетельств о внутреннем действии Логоса в душах, ищущих Божественного Света. Искание Бога в различных религиях так называемого языческого мира есть не только серия заблуждений, но и ощущение, смутное и отдаленное, основного Источника Бытия, о котором апостол Павел (пользуясь словами греческого религиозного поэта) говорит в своей речи к афинянам: «В Нем мы живем и движемся и существуем». И через все религии человечества проходят некоторые основные данные религиозного опыта, замутненные, затемненные, но все же связанные со внутренним действием Божественной Основы, Божественного Внутреннего Закона мира — Логоса Божия — в сердцах человеческих. Большие сходства в моральном кодексе человечества на известных высотах его культурного и морального развития, причем весьма близкие черты встречаются у весьма различных народов, также говорят о какой–то общей, невидимой цели и норме, определяющей эти моральные искания и усилия. Опять в глазах того, кто верует в Свет, просвещающий всякого человека, грядущего в мир, это — скрытое действие Логоса Божия.

С исключительной силой это действие Логоса проявилось в Ветхом Завете, этом великом откровении Божием «детоводителе ко Христу», по словам апостола Павла (Гал. 3.24). Ориген, например, так пишет о действии Логоса в сердцах ветхозаветных праведников: «Мы не должны забывать, что обитание Христа среди людей имело место до Его обитания с нами во плоти… В духе своем эти праведники видели, что полнота времен приближается — патриархи, Моисей служитель Божий и пророки, которые созерцали уже славу Христову» (Комментарий на Евангелие от Иоанна, кн. 1, гл. 9). Мысль, несколько поражающая нас и представляющаяся нам смелой, но имеющая для себя опору в самом апостольском благовестии. Логос Божий не только явился, пришел в мир, но Сам приготовил пути для Своего пришествия, подготовляя сердца людские.

Есть две точки зрения, казалось бы, близкие друг к другу, на самом же деле резко друг друга исключающие: одна настолько подчеркивает единство конечной цели религиозного устремления человечества, что она пренебрегает, всеми различиями и признает за всеми многоразличными путями религиозного искания в основе одинаковую правду. Это — точка зрения религиозного релятивизма. Та же одна Высшая Правда раскрывается многоразлично — ив самых грубых языческих обрядах и верованиях в сущности не в меньшей, степени, чем в самых высших переживаниях религиозного опыта человечества. А уже вершины религиозного опыта человечества по существу равноценны. Такая точка зрения исповедуется, например, современными теософами и многими представителями индусской и суффийской (персидской) мистико–пантеистической религиозной мысли. Очень характерна в этом отношении, например, молитва философа Абул–Фазла (1547–1595 по P. X.), который жил при дворе великого императора Индии, («Великого Могола») Акбара [112]. Он равно ощущает присутствие Божие и в мечети, и в языческих храмах, и у христиан, и у буддистов, и у евреев. Есть Единое Божественное Существо, единый Божественный Разум, влекущий нас к Себе, а способы поклонения Ему, в глазах Абул–Фазла, повидимому, безразличны. С христианской точки зрения это есть искажение учения о Логосе Божием, действующем в мире.

Иначе смотрит на это христианство.

С христианской точки зрения нет этой равноценности между различными формами религиозного почитания, ибо много лжи и соблазнов царит в мире, мир во зле лежит, и силы зла могли часто искажать до неузнаваемости и растлевать даже наши способы богопочитания, наши искания Бога и представления о Нем. Но более того: христианство верит и знает, что у Бога есть «план домостроительства», план спасения мира, по которому центром мировой истории — неповторимым и не нуждающимся ни в каких повторениях (а согласно буддийским представлениям число будд и явлений их миру не–ограничено) — является воплощение Сына Любви Его, добровольно приявшего смерть за нас и воскресшего из мертвых. А раз это (и только это) есть центр всего плана Божия о мире (ибо ничто не может быть сравнено с безмерным снисхождением спасающей Любви Божией), то ясно, что и все предыдущее и последующее, что было и будет в мировой истории, как–то связано с этим исключительным, неповторимым, единым по своей значимости и спасающей силе фактом. Логос действовал в мире, пробуждал и возбуждал сердца людей к исканию Правды, и искорки ее воспринимались людьми среди мрака лжи и демонического зла, врывавшегося даже в религиозную жизнь человечества. И эти искры и эти лучи не равноценны поэтому полноте Логоса Божия и воплощения Его среди нас, когда Он обитал среди нас («и Слово стало плотью и обитало среди нас»…). Все эти лучи — только предварение, все они сходятся к этому единому центру истории и плана Божия о мире и о воем творении Своем, и без него они лишены своего конечного оправдания и обоснования.