Фиолетовый гном - Николай Бахрошин

– Слушай, Серега, а ты в жизни хотел быть на кого-то похожим? – неожиданно спросил Жека.

– А тебе зачем?

– Для романа. Так, обдумываю кое-что, есть мыслишки…

– Ну, если ради искусства, тогда пиши – на дедушку Ленина. В детстве я хотел быть похожим на дедушку Ленина.

– Сразу на дедушку? – восхитился Жека. – Похоже, в детстве ты был умнее, чем казался.

– Еще бы… Нет, конечно, не сразу на дедушку, – признался Серега. – Сначала – на маленького Володю Ульянова, умного, честного, несгибаемого и кудрявого. Но кудрей у меня, как ты помнишь, не намечалось, поэтому остальное тоже представлялось недостижимым: и честность, и несгибаемость, и преуспевание в отметках, и последующая плешь с идеей построения всемирного счастья – это было лишь из области далекого идеала. Но почему бы и не хотеть? Как ты понимаешь, хотеть не вредно, а мечтать – приятно.

– Понимаю! И сколько тебе было лет при таких вдумчивых размышлениях? – жизнерадостно поинтересовался Жека.

– Лет пять, наверное. Может, чуть больше…

– Счастливый возраст!

– Смотря с какой точки зрения, – уточнил Серега.

– А потом? – не отставал въедливый романист Жека. – Потом хотел быть похожим на кого-нибудь?

– Нет… Потом, наверное, нет. Подражать – да, подражал, как и все дети. А чтобы полностью копировать кого-нибудь – такого не было.

– Думаешь, есть разница? – продолжал допрашивать Жека.

– Просто уверен.

– Не знаю, не знаю… Вы, олигархи, конечно, жизнь понимаете не по учебнику…

– Я, кстати, чтоб ты знал, не олигарх, – заметил Серега. – Помнится, я об этом уже говорил, причем неоднократно. Не то чтобы я был против олигархов, просто совесть не позволяет примазываться. Пусть рыло и пятачком – но не всякий с «калашниковым» в первый ряд… Народная мудрость.

– Остроумно. Это ты откуда взял?

– Говорю же – мудрость. Может быть, даже народная…

– А кто ты тогда? – окончательно развеселился Жека. – Вот расскажи мне, Серый брат, кто ты есть?

– Тебе в двух словах или в общефилософском смысле?

– Лучше короче. Но – понятнее.

– Если короче, то я всего лишь высокооплачиваемый менеджер с небольшой долей в собственности. Есть разница с олигархами, – пояснил Серега.

– Зато – очень высокооплачиваемый!

– Завидуешь?

– Еще бы!

– Завидуй, завидуй… Приятно, когда тебе завидуют. А когда завидуют светочи литературной мысли – начинаешь себя уважать.

– Светочи мысли, вообще, народ мелочный и завистливый, – поделился Жека.

– Согласен! Вопиющие факты не утаишь в мешке.

– Тоже мудрость?

– Еще какая…

Этот случайный утренний разговор, даже не разговор, так, а легкий треп на фоне хорошего настроения, он от нечего делать вспомнил потом на любимой террасе, разбавляя добротным немецким пивом пахучую и стрекочущую греческую ночь. В сущности, Жека не совсем прав со своими вопросами, думал Серега вслед утреннему разговору. Неправильно формулировал. Сделал психологически неверный посыл, как сказала бы б. супруга Светик, любившая показать себя умнее других.

Похожим Серега ни на кого не хотел быть. Копирование, подражание – это попугайство, ничего больше, всегда считал он. А когда оно переходит в фанатизм – это, вообще, проявление той крайности, где психология смыкается с психиатрией. Вот если бы Жека спросил, какие люди оказали влияние на его жизнь, ответ получился бы гораздо пространнее.

А какие?

Отец, с его бесшабашной лихостью и скрытой от посторонних глаз добротой – определенно… Просто Серега тогда был слишком маленьким, чтобы ощутить, как на него влияют. Впрочем родители – это гены в первую очередь, это даже не обсуждается…

Кто дальше? Образ дедушки Ленина? Этого, конечно, ненадолго хватило.

Учителя в школе? Смешно!

Тренер по штанге, тренер по боксу, тщетно требовавший от него куража? Тоже недалеко ушли от уровня учителей.

Вот дядя Виталик в свое время крепко зацепил подрастающего Серегу своим примитивным эпикурейством и повышенной, тараканьей приспособляемостью. Но и это быстро прошло…

Потом объектов для подражания, в сущности, не было. «Не сотвори кумира себе…» И не творил, и даже не думал творить кумира – это тоже немалые трудозатраты, которые, как правило, не окупаются…

Если вспоминать дальше – только очутившись у Шварцмана, окунувшись в этот мир денег и возможностей, превышающих не только потребности, но и фантазии, Серега вдруг почувствовал, что опять начал подражать. Как в детстве.

Шварцман покорил его спокойным, пренебрежительным превосходством над всеми. При всех минусах Большой Папа был умным, как змей-искуситель в райском саду, ему даже не надо было это подчеркивать, это сразу чувствовалось, на уровне спинного мозга. Хозяин…

Саша Федотов – другой типаж. Боевой командир, десантник, бравый ветеран весь из себя. Человек боя, даже в мирное время держащий порох сухим, а окопы отрывающий по полному профилю. С таким можно двинуть в разведку так же легко, как завалиться в кабак. Это почти физическое ощущение мощи, безусловно, притягивало.

Да, начал подражать… Серега тогда часто ловил себя на том, что копирует в словах и жестах то Хозяина, то Сашу Федотова. Эта неожиданная мимикрия удивила его самого. Он считал себя человеком вполне сложившимся, видавшим всякие виды, а тут – какое-то детское обезьянничанье.

Сильные люди, каждый по своему, сила всегда влияет…

Может, и прав был Христос со своим назидательным «не сотвори…». Предупреждал заранее, умный был… А что делать, с другой стороны? Хочется, видимо, хочется сотворить все, в том числе и кумира. Где-то в подсознании, в котором так любил поковыряться дедушка Фрейд, лихо перекладывавший вопросы смысла жизни на половое влечение к собственным родителям.

Вообще, когда кумира нет в зоне видимости, рассуждали они как-то с Жекой, развивая тему, человек начинает творить кумира из самого себя или, по Фрейду, из своего детородного органа. Достаточно сомнительный материал. К тому же, как показывает практика, не слишком прочный во времени.

Как всегда. Как обычно. Так жизнь устроена… На этом обреченно-философском тезисе оба сошлись…

Впрочем, что Хозяин, что Саша – они казались ему тогда недостижимыми, как небожители, вспоминал Серега. Не идеалами людей, не до такой степени восторга, но где-то уже в том направлении, где облака плавают под ногами. Им трудно было не отдавать должного, даже если они не просили об этом…

Вот Славик, Вячеслав Андреевич Кривошеин, личный телохранитель Хозяина, был другим. Не давил умом и не напирал мощью, хотя и то, и другое там присутствовало, очень быстро разобрался он. Можно сказать, Серега подружился с ним, несмотря на разницу в опыте и положении. И еще определеннее можно сказать – именно дружба со Славиком дала толчок к дальнейшему повороту его судьбы. Если бы Серега потом, когда их обстреливали подольские бандиты, не рванулся ему на помощь…

Кто знает?

6

Славик тоже был из армейских, тоже капитан в отставке, как Саша Федотов. Сам Саша обращался к нему с видимым уважением. Вячеслав Андреевич – всегда по отчеству. Даже Шварцман называл его не Славкой, не Славиком, а всегда – Вячеслав. Не по отчеству, правда, много чести для «человечка» со стороны самого Хозяина, но с уважительным оттенком. Потом Серега узнал, что Славик за годы военной службы награжден тремя боевыми орденами. Спецназ ГРУ, не шутка!

Внешне Славик впечатлял сразу. Что называется, увидишь – вздрогнешь, приглядишься – заикой останешься. Рост под два метра, плечами можно выносить косяки дверей, причем весь косяк целиком, насажанным на корпус, как тесный хомут на лошадь. Лицо из тех, что называют в народе шайбами: атакующая челюсть, перечеркнутая двумя шрамами у подбородка, курносый, да еще вмятый в переносице нос и маленькие глазки цвета заиндевелого чугуна под темными, разлохмаченными бровями. Шея настолько широкая, что выглядела почти незаметной. Голова росла, казалось, прямо из плеч, а модная стрижка налысо делала ее окончательно похожей на бетонный дзот, вдавленный разрывами в землю, но не побежденный.

Да, вместе со строгим, дорогим костюмом и галстуком все это оставляло ощущение какой-то даже гипертрофированной мафиозности, сразу наводя на мысли о крестных отцах, вендеттах по-корсикански и гарротах по-сицилийски, вспоминал Серега.

Ребята из «АКФы» называли его «Гоблином», конечно, за глаза и с оглядкой через плечо. Незамысловато, но выразительно…

Первое время Серегу часто подмывало спросить, не начинают ли люди креститься, когда Славик неожиданно заходит в вагон метро. Однажды он не сдержался, спросил. Славик долго смеялся. Выяснилось – угадал, пару раз было. Серега деликатно признался, что он их понимает. Славик опять смеялся.

Жуткая рожа, конечно, сам знаю, особенно при стрижке под ноль, весело критиковал себя отставной капитан. Мол, сам себя иногда пугаюсь. По утрам в зеркало заглядываю одним глазком из-за двери. Зато для работы – лучше всякой визитной карточки. Глянешь построже – и никаких лишних вопросов…