Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник) - Тахира Мафи

– Она выйдет отсюда только через мой труп. – Уорнер подвигал челюстью и сплюнул кровь на пол. – Тебя я убил бы с удовольствием, – сказал он Адаму. – Но Джульетта нужна мне всегда.

– Я тебе не вещь! – бросила я. Меня злит сказанное Уорнером, но как ни хочется мне разбить ему лицо, без сознания он бесполезен.

– Ты могла бы полюбить меня. – Он улыбается странной улыбкой. – И нам не было бы преград. Мы изменили бы мир, я сделал бы тебя счастливой…

Адам, судя по его виду, готов впиться в шею Уорнера зубами. Лицо натянутое, напряженное, злое. Я никогда не видела его таким.

– Тебе нечего ей предложить, больной придурок.

Уорнер зажмуривается на секунду.

– Джульетта. Не спеши. Не решай на скорую руку. Останься со мной. Я буду терпелив. Я дам тебе время привыкнуть. Я о тебе позабочусь…

– Ты сумасшедший. – Дрожащими руками я снова поднимаю пистолет к его лицу. Нужно выбросить из головы слова Уорнера, нужно помнить о том, что он мне сделал. – Ты хочешь превратить меня в чудовище, в палача!

– Я хочу, чтобы ты жила достойно, соответственно своему потенциалу!

– Отпусти меня, – тихо говорю я. – Я не хочу быть твоей цепной шавкой. Не хочу мучить людей.

– Что, мало они над тобой поиздевались? Люди упекли тебя в психушку, и здесь ты по вине людей! Думаешь, уйдешь отсюда, и люди примут тебя? И начнется нормальная жизнь? Да кому ты нужна? От тебя все шарахаться будут – останешься отверженной, как и была всю жизнь! Ничего не изменится! Твое место рядом со мной!

– Джульетта – моя. – Голосом Адама можно резать сталь.

Уорнер вздрагивает, впервые начиная понимать очевидное. Его глаза расширяются, в них страх, недоверие, он смотрит на меня с тоской.

– Нет! – Короткий, резкий смех. – Джульетта, только не говори, что он заморочил тебе голову романтическими бреднями и ты поддалась его фальшивым обещаниям…

Адам с размаху поддает коленом Уорнеру в спину. Уорнер падает на пол, ударив колени, и шипит от боли. Он уже не сопротивляется. Мне бы торжествовать, но меня грызет тревога. Я не знаю, чему верить. У меня слишком неустойчивая психика, я сомневаюсь в собственных решениях. Мне надо собраться с мыслями.

– Адам…

– Я люблю тебя, – говорит он. В глазах знакомая настойчивость и сила. – Не позволяй ему запутать себя.

– Лю-бишь? – змеей сипит Уорнер. – Ты даже не…

– Адам. – Комната начинает плыть. Глазами показываю Адаму на окно.

Его глаза вылезают из орбит.

– Ты хочешь выпрыгнуть?!

Я киваю.

– Пятнадцатый этаж!

– А какой у нас выбор? Никакого кода семь нет, правда? – спрашиваю я у Уорнера.

Он скривил губы и ничего не ответил.

– Зачем все это? – спрашиваю я. – Зачем ложная тревога?

– А почему ты не спросишь солдата, которого так нежно возлюбила? – с отвращением огрызается Уорнер. – Почему себя не спросишь, как могла доверить свою жизнь тому, кто не умеет отличить реальную угрозу от настоящей?

Адам еле слышно выругался.

Мы переглядываемся, он бросает мне свой пистолет, качает головой, снова ругается, сжимает кулаки.

– Так это учебная тревога!

Уорнер начинает хохотать.

Адам смотрит на дверь, на часы, на меня.

– У нас мало времени.

Я держу пистолет Уорнера в левой руке, пистолет Адама в правой, направив оба ствола Уорнеру в лоб, игнорируя его настойчиво-сверлящий взгляд. Адам свободной рукой копается в кармане. Достав два ремешка-стяжки из гибкой пластмассы, он пинком опрокидывает Уорнера на спину. Несколько секунд, и руки и ноги Уорнера связаны, а ботинки и перчатки валяются на полу. Ногой Адам прижимает Уорнера к полу.

– Если выпрыгнем из окна, взвоют десятки сирен, – говорит он мне. – Сегодня придется много бегать, не стоит рисковать ногами. Мы поломаем их. Прыгать нельзя.

– Так что же делать?

Закусив губу, он проводит рукой по волосам, и на один безумный миг я хочу поцеловать его, попробовать, вспомнить его вкус. Усилием воли сосредоточиваюсь.

– У меня веревка, – говорит Адам. – Будем спускаться. И быстро.

Он начинает разматывать бухту прочного шнура с маленьким крючком, похожим на коготь. Я сто раз спрашивала, для чего в его сумке столько шнура. Адам ответил, что веревки много не бывает. Теперь мне стало смешно.

Он повернулся ко мне.

– Я иду первым, буду страховать тебя внизу.

Уорнер громко, напоказ смеется.

– Ты не сможешь поймать ее, идиот. – Он заерзал в своих пластмассовых путах. – На ней почти нет одежды. Она убьет тебя и сама разобьется при падении!

Мой взгляд мечется между Уорнером и Адамом. У меня нет времени разгадывать шарады. Пусть мое решение будет поспешным.

– Давай. Я за тобой.

Уорнер в замешательстве.

– Что ты делаешь?

Я игнорирую его вопрос.

– Подожди!

Я не реагирую.

– Джульетта.

Я не отвечаю.

– Джульетта! – Напряженный голос поднимается выше, в нем слышны нотки гнева, ужаса, неверия, обиды на мнимое предательство. Реальность подкинула Уорнеру новый кусочек головоломки. – Он что, может к тебе прикасаться?

Адам наматывает на кулак простыню.

– Черт возьми, Джульетта, отвечай мне! – Уорнер извивается на полу, вихляясь самым немыслимым образом. У него дикий вид, в его глазах недоверие и изумление. – Он трогал тебя?

Я не понимаю, отчего стены вдруг оказались на потолке. Все съезжает куда-то в сторону.

– Джульетта…

Сильным ударом Адам разбивает стекло. Комната мгновенно наполняется истерическим воем, хуже любых сирен. Пол ходит ходуном, в коридорах грохот шагов, и я понимаю – еще минута, и нас найдут.

Адам сбрасывает веревку за окно и закидывает на плечо сумку.

– Давай свою! – кричит он. Я едва слышу его сквозь вой. Пинком отправляю к нему сумку, он ловит ее и исчезает за окном. Я бегу за ним.

Уорнер пытается схватить меня за ногу.

Я вырываюсь, чуть не упав, но добегаю до окна, почти не потеряв времени. Оглядываюсь на дверь, чувствуя, как кровь стучит в висках, во всем теле. Сбегаются солдаты, их крики с каждой секундой громче, ближе, отчетливее.

– Быстрее! – зовет Адам.

– Джульетта, пожалуйста…

Уорнер с силой бьет меня по ноге. Я почти слышу свой крик сквозь вой сирены, разрывающей барабанные перепонки. Я не буду на него смотреть, не буду на него смотреть, не буду на него смотреть.

Я перебрасываю ногу через подоконник и обхватываю шнур. Отсутствие брюк обещает сделать процесс мучительным. Перекидываю вторую ногу и крепко берусь за веревку. Адам кричит мне снизу, но я не вижу, насколько он далеко. Уорнер истерически выкрикивает мое имя. Невольно оглядываюсь.

Его глаза – два зеленых выстрела сквозь оконное стекло, пробивающие навылет.

Я набираю воздуху в грудь и говорю себе, что не разобьюсь.

Глубоко вздохнув, начинаю спускаться по веревке.

Надеюсь, Уорнер не понял, что сейчас случилось.

Он дважды коснулся моей ноги.

И ничего не произошло.

Глава 28

Я горю.

Ссадины от веревки жгуче болят, горят огнем, разве что дыма нет. Подавляю боль, закусив губу: все равно выбора нет. Массовая истерия в здании давит на нервы, дождем разливая вокруг опасность. Адам кричит мне снизу, прося прыгнуть, обещая, что поймает. Стыдно признаться, но я боюсь упасть.

Ну почему у меня нет возможности принять собственное решение?!

Солдаты уже заполняют мою бывшую комнату, орущие, сбитые с толку, шокированные жалким положением Уорнера. Скрутить его оказалось слишком легко, и это настораживает.

Меня не покидает мысль, что мы в чем-то ошиблись.

Несколько солдат высунули головы из разбитого окна, и я в панике поползла по шнуру быстрее, но они уже начали дергать «кошку», пытаясь отцепить от подоконника. Я приготовилась к тошнотворному ощущению падения, но почувствовала, что они не стараются меня стряхнуть. Они тянут веревку наверх.

Видимо, выполняют приказ Уорнера.

Посмотрев на Адама, стоящего внизу, я выполняю его просьбу. Зажмурившись, выпускаю шнур…

И падаю ему на руки.

Не удержав меня, он валится на землю, но уже в следующее мгновение мы приходим в себя. Адам хватает меня за руку, и мы бросаемся бежать. Перед нами оставленная безлюдная земля: растрескавшийся асфальт, неровный тротуар, грязные дороги, голые деревья, умирающие растения, пожелтевший город, оставленный на произвол стихии и утопающий в мертвых листьях, хрустящих под нашими ногами. Бараки, где обитает гражданское население сектора, короткие и приземистые, построены без какого-либо плана и порядка. Адам старается держаться от них подальше. Вокруг уже включились громкоговорители. Звук молодого, с чистыми модуляциями, механического женского голоса заглушает вой сирен.

– Введен комендантский час. Всем немедленно вернуться в свои дома. Мятежники на свободе. Вооружены и очень опасны. Введен комендантский час. Всем немедленно вернуться в свои дома. Мятежники на свободе. Вооружены и очень опасны…