Зеркала - Мария Николаевна Покусаева

– Присоединяйся, – небрежно сказал Кондор.

Позы он не поменял.

– Подожди, подожди. Я сначала в это поверю. – Ренар замер за моей спиной и, кажется, сделал глубокий вдох. – Что случилось?

Я запрокинула голову, чтобы посмотреть на него, пусть и снизу вверх.

– Ничего, – с улыбкой сказала я. – Господин маг собирался рассказать мне, откуда у него такое замеча-а-ательное имя.

– Кондор, она же пьяна в…

– Еще нет. – Кажется, маг ухмыльнулся. – Но скоро будет.

– Нет, ты серьезно? – Ренар каким-то слишком быстрым и ловким движением забрал у меня бокал, принюхался, не поверил – и сделал глоток. – Провалиться мне на месте! Не ожидал, что ты предложишь леди джин!

– Не-не-не… – попыталась возмутиться я.

Сидеть с запрокинутой головой, оказывается, было очень удобно!

– Она его сама выбрала, – так же спокойно ответил Кондор. – И, как видишь…

Он не продолжил фразу, просто указал рукой на меня.

Ренар сел рядом. Пустой уже бокал он все еще держал в руке и смотрел на него рассеянно, словно не понимал, что происходит.

Я молчала, глупо улыбаясь и просто не зная, что сказать.

Кондор тоже молчал. Мне показалось, что он чего-то ждал, но не торопил события, просто наблюдая за тем, что происходит вокруг.

– Ладно, – выдохнул Ренар. – Я охотно верю, что ты устроил пьянку в середине дня не без весомой причины. Я верю, что леди вдруг решила попробовать этот горлодер и сделала это добровольно. – Он с улыбкой протянул мне бокал, в который успел плеснуть еще джина. – Я даже готов простить тебе, что вы пили «Лесную кровь» без меня. Но мне все-таки интересно…

– Если леди посчитает нужным рассказать о причинах, она расскажет, – спокойно ответил Кондор, кивая мне. Я замотала головой, потому что говорить о причинах все еще не было никакого желания. – В таком случае, друг мой, предлагаю считать, что я старательно улучшаю самочувствие гостьи доступными и подходящими методами.

Ренар фыркнул, забрал бутылку джина и, откинувшись на спинку дивана, сделал глоток прямо из горла. С его лица все еще не сходило выражение крайнего удивления.

Я посмотрела на бокал в своей руке и тоже выпила. Зачем-то залпом.

– Улучшать самочувствие леди с помощью джина, мой друг, – язвительно сказал Ренар, ставя бутылку обратно, – очень плохая идея, а ты вроде бы уже не глупый юнец, чтобы это не понимать.

Кондор снова развел руками, делая вид, что чувствует себя виноватым.

А через минуту Ренар протягивал мне уже что-то другое – в другом бокале:

– Расслабься и пей, милая. Теперь ты в надежных руках.

Он с улыбкой искусителя проследил за тем, как я поднесла бокал к губам и сделала первый глоток терпкого, обжигающе пряного бальзама. Кажется, по выражению лица было понятно, что мне понравилось, поэтому Ренар улыбнулся еще шире, словно самолично эту штуку сделал или, как минимум, знатно повлиял на рецептуру.

– Вот, так лучше, – сказал он. – А если что-то тебя беспокоит, я с радостью предоставлю свое плечо. Только намекни, – и с видом заговорщика подмигнул.

Через какое-то время мир вокруг опять начал едва заметно меняться, но уже совсем не в том смысле, в котором он менялся пару часов назад.

Или сколько там прошло?

Стало слегка теплее, голова отяжелела, и голоса моих собеседников звучали приглушенно, будто издалека. Даже если обращались они ко мне напрямую.

– Значит, ты побывала у Зеркала…– сказал Ренар, двигаясь ко мне чуть ближе. – И как тебе наш восхитительный храм?

Я моргнула, не расслышав иронию в его голосе.

– На месте ваших богов я бы послала на вас десять казней… каких-нибудь…

Ренар рассмеялся:

– Да, в других вопросах боги куда менее милосердны…

– Как там город? – спросил Кондор, качая бокал в руке.

Ренар с неудовольствием отвлекся от меня, пожал плечами, буркнул что-то вроде «а что ему сделается?» и пустился в ленивый рассказ с перечислением незнакомых мне имен и названий. Когда я поняла, что запуталась, то тихонько встала с дивана, чуть пошатываясь, и осторожно, чувствуя, как мир вокруг уже начал слегка вращаться, подошла к шкафу с бухлом. Рассмотреть получше. Мои собеседники то ли не заметили ничего, то ли сделали вид, что не заметили, молчанием дав мне разрешение перемещаться по комнате.

За стеклом шкафа стояли бутылки разных форм и размеров: небольшие, похожие на старые пузырьки с лекарствами, темные, прозрачные, глиняные, красивые и словно бы сделанные из кусочков цветного стекла. На парочке были этикетки, квадраты чуть потертой желтоватой бумаги с чернильными надписями или штампами. Я была слишком пьяна, чтобы их прочитать. Та красивая синяя бутылка, которая привлекла мое внимание, стояла в самом углу на виду, но так, что ее загораживали штуки поменьше. На одной из полок лежала пара блестящих кристаллов. Я отпила из бокала, моргнула и вернулась к дивану, встала за Ренаром, положив согнутые руки на спинку рядом с его головой.

– И все-таки, – спросила я. – А что в синей бутылке такого, что ты не… не уверен?

Они оба замолчали так резко, что я чуть не испугалась – вдруг прервала беседу на каком-то очень, очень важном моменте, и мне сейчас попадет? Но нет. Кондор посмотрел на меня и улыбнулся почти обезоруживающе:

– Кое-что слишком крепкое для тебя, Мари.

Ой.

Ренар рассмеялся и похлопал ладонью по дивану:

– Иди к нам, милая. Не стой босиком.

Только тут до меня дошло, что ногам действительно прохладно – кеды-то я сняла. Я снова ойкнула и вернулась на диван, села, поджав ноги, моргнула еще раз и попыталась вспомнить, что еще хотела спросить. Смеющийся Ренар забрал у меня бокал и, потянувшись вперед, сцапал ту самую подушку, которую я обнимала. Положил ее рядом с собой так, чтобы она закрывала его бедро, и, подмигнув мне, предложил прилечь.

Через какое-то время я приняла его предложение.

Кажется, тогда в ход пошла уже третья бутылка – в ней было что-то похожее на виски, и хватило всего пары глотков, чтобы понять: мне хватит. Потолок со всеми его узорами начал вращаться, и я замерла, свернувшись на диване.

– Что, все? – рассмеялся Ренар, убирая прядь волос мне за ухо – он сделал это так мягко, что я даже не дернулась и не нашла сил возмутиться. – Кстати, ты соврала мне, Алиса. Или все-таки не Алиса?

Я пробормотала что-то в ответ и спрятала раскрасневшееся лицо в подушку.

В этот момент почему-то стало ужасно стыдно – и за вранье насчет имени, и за то, что позволила себя напоить. За то, что молчала, не в состоянии связать двух слов,