Русская сказка - Дмитрий Леонтьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я уже начал подниматься, что б врезать дурню по уху, когда спокойный голос Скиллы подтвердил:
— В этот раз наш бравый идиот прав.
— И ты, Брут?! — изумился я. — Это что — заразно? Или вы так глупо шутите?!
— Какие уж тут шутки, — вздохнула Скилла. — Просто этих денег нам все равно не хватит. Надо, как минимум, в сотню раз больше. Как увеличить сумму настолько за пару дней? Только ставками.
— Никто не пойдет в игорный дом, — зло заверил я. — Только через мой труп!
— Свой труп можешь оставить себе, — усмехнулась Скилла. — про игорный дом никто не говорил… Бега!
— Какие бега? — непонимающе уставился я на нее.
— Собачьи, — шкодливо улыбнулась Скилла. — А потом — конские, на ипподроме… Все еще не доходит? Эх ты, мужик говорящий… Или ты думаешь, что на свете есть собака, способная меня обогнать?
— Скилла! — я схватил ее в охапку и крепко поцеловал в смущенную морду. — Скилла, ты — гений! Да я тебе памятник поставлю! У института Павлова!
— Это где? — с подозрением спросила она.
— Неважно! Главное — во весь рост! Что же ты сидишь?! Где у них тут бега? Надо начинать делать ставки!
И мы делали ставки! Мы обошли весь город, разорив три ипподрома и не пропустив ни одних собачьих бегов, а когда заподозрившее неладное хозяева заведений срочно объявили о закрытии, разъяренная Скилла ринулась на собачьи бои. Этот день стал для Бушмэнии вторым Пирл Харбором. На нас смотрели с ненавистью и страхом. Но, с точки зрения закона, мы играли честно. Ведь Скилла и впрямь была (в некотором роде), собакой, а Танат — конем. Просто теперь, сообразно бушмэновским правилам, у меня оказались три кубика, а у них… Против нас у них не было ничего. Ни единого шанса.
Целый вечер, красный от натуги, Федот — стрелец таскал за мной тяжелые мешки, доверху набитые деньгами и раздавал их ссудившим нас друзьям. На радостях я снизошел даже до того, что купил Федоту одежду и коня. Надо было бы наказать дурака подольше, но не хотелось ронять имидж русичей. Правда, к ночной пирушке в таверне я его все-таки не допустил, оставив под надзором охраняющей деньги Скиллы. В разгар веселья, трактирщик сообщил, что на улице меня дожидаются посетители, категорически отказываясь заходить в подобное заведение. Я вышел, уже догадываясь, что за гости посетили меня. И не ошибся.
— Что ж вы прямо не сказали о своих намерениях? — раздраженно спросила Медной Горы Хозяйка. — К чему было плести эту чушь о «визите вежливости», каком-то кошельке-самотрясе и Аляске?! Сказали бы прямо, что решили обнести игровой бизнес Бушмэнии, и я ссудила бы вам деньги под какие-нибудь жалкие сто-двести процентов.
— Все газеты пишут о сегодняшней игре, — сказал Данила. — Поздравляю.
— При чем здесь поздравления? — фыркнула Хозяйка. — Я тебе о чем приказала с ним поговорить? О поздравлениях? Ладно, я сама… Иван, у меня к вам деловое предложение. Теперь вы — человек состоятельный, можно даже сказать — богатый. Не хотите ли войти на паях в одно очень выгодное дельце и умножить ваши деньги? Вы же деловой человек, и понимаете, что деньги главное умножать. Разумеется, так как идея моя, то я получаю девяносто процентов от прибыли, а так как деньги ваши, то вы — десять честно заработанных процентов. Это очень щедрое предложение, но у меня есть несколько условий, которые надо записать в контракт…
— Благодарю вас, но вынужден отказаться, — поклонился я. — У меня другие планы, связанные с этими деньгами.
— Иван, вы же русский, вы же их пропьете, — она покосилась в открытые двери трактира. — Или выкупите эту вашу… Аляску. Вы ничего не понимаете в деньгах! Вы из тех, кто считает, что деньги это фантики!
— Точно, — галантно склонил я голову. — Фантики.
— Да бросьте вы! назовите хоть одну вещь, которую нельзя купить за деньги!
— Душу, — сказал я.
— Ой, — поморщилась она. — Вот только этого е надо. Это вообще была моя первая сделка, и она-то никаких хлопот мне не доставила. Итак?
— Нет.
Хозяйка Медной Горы посмотрела на меня с такой ненавистью, что даже ее мертвые глаза на пару мгновений ожили. Резко повернувшись, она бросилась в поджидавшую неподалеку карету.
— Вообще-то она хорошая, — глядя в землю, промямлил Данила. — Просто она была очень бедная, поэтому… Жалко ее…
А мне почему-то было до боли жалко его. Хорошего, умного, талантливого, но такого слабовольного человека, как и Федот — стрелец, играющего совсем не в ту игру. Игру, с невозможностью выигрыша, невозможности радости, невозможности счастливого финала. И все же, про себя, но от всей души я пожелал ему разрушить злые чары вампирши с медным сердцем.
Данила сел в карету, откуда тут же раздался вой раненой волчицы:
— Не верю-у! Он врет, такого быть не может! Он же станет богаче меня! Я этого не перенесу-у-у!!!
Я пожал плечами и вернулся в трактир — меня ждали друзья…
…Аляску я все-таки выкупил — пусть хоть в этой сказке не приходится краснеть за князей. Правда, пришлось заплатить вдвое больше той суммы, за которую проиграл ее Федот, но, по моим подсчетам, денег для победы в торгах должно было хватить. Бушмэны тут же воздвигли на эти деньги второй игральный дом, и теперь они высились, как два небоскреба-близнеца, символизируя собой жажду наживы и вечной тяге к халяве. До торгов оставался целый день и я посвятил его осмотру столицы Бушмэнии. Увиденное меня не порадовало. Вся Бушмэния была пропитана духом приближающейся войны. Плакаты, книги, спектакли и речи вельмож были пропитаны ненавистью к не приемлющей бушмэнской идеологии Руси. Сказки о героических, просвещенных и непобедимых бушмэнах, спасающих мир от глупых, ленивых и злобных русичей буквально заполонили страну. На улицах дети играли в бетмэнов и терминаторов, уничтожающих сотни бритоголовых, жестоких и лицемерных киевских витязей. Смотреть на это было противно и я с трудом дождался начала торгов.
Меня совсем не удивило, что аукцион проходил в святая святых Бушмэнии — помещении игорного дома. Ради такого случая, на время были убраны затянутые зеленым сукном столы, а по стенам зала развешены национальные флаги с фиговыми листочками. Удивило меня то, что лот кошелька-самотряса не вызвал среди публики особого ажиотажа. Кошелек оценили в триста долларов, и распорядитель аукциона даже зевал, определяя начальную ставку. Но еще большее изумление вызвало у меня появление в зале старого знакомого: бывшего казначея князя Владимира — Соломона.
— Триста один доллар, — сказал он, поднимая табличку с номером.
— Четыреста, — решительно возразил я.
— Четыреста один, — неодобрительно покосился в мою сторону Соломон.
— Пятьсот, — ответил ему я.
По залу пронесся легкий шум. Распорядитель слегка оживился.
— Пятьсот один.
— Шестьсот.
Соломон горестно вздохнул и, ежеминутно извиняясь, через ряды посетителей направился ко мне.
— Зачем вам это Иван? — жарко зашептал он мне на ухо. — Это же глупо… Я вас не узнаю!
— У меня приказ, — пояснил я. — Я должен доставить этот кошелек князю.
— Вы не понимаете, — начал было Соломон, но его прервал злобный голос распорядителя:
— Разговоры между конкурирующими сторонами запрещены! Если не прекратите, я буду вынужден удалить вас из зала.
— Черт с вами, берите, — прошептал Соломон. — После договорим.
— Итак: шестьсот! Шестьсот — раз! Шестьсот — два! Шестьсот — три! Продано! — оповестил распорядитель. — Кошелек-самотряс достается господину варвару из варварской Руси!
Заплатив всего лишь шестьсот долларов, я завернул долгожданный кошелек в тряпицу, положил за пазуху и направился к выходу, где уже поджидал меня кислолицый Соломон.
— Ну, и зачем вам это было нужно? — печально глядя на меня осведомился он.
— Что именно? Кошелек-самотряс? Я же объяснял вам: приказ князя, — гордо ответил я, ощущая за пазухой приятную тяжесть.
— Скажите честно, Иван: вы знаете, что сейчас делаете, или… как обычно, просто выполняете приказ?
— Выполняю приказ, — признал я. — А что?
— Значит, вы даже не понимаете, что именно приобрели?
— Как это не понимаю? Кошелек-самотряс.
— Зачем?
— А вот это — личное дело князя, — насупился я. — К чему все эти расспросы, Соломон? Я рад вас видеть, но искренне не понимаю…
— Хотелось бы надеяться, что и князь знает о кошельке не больше вашего, — задумчиво произнес он. — В противном случае… но мне бы не хотелось так думать.
— Вы можете объяснить толком, в чем дело? — разозлился я. — Что это за намеки?
— Могу, Иван, не сердитесь, конечно могу, — покладисто согласился Соломон. — Только вам это не понравиться. Очень не хочется думать, что князь рассчитывает поднять экономику Руси с помощью этого… артефакта. Иван, вы же долгое время близко общались с такой уникальной колдуньей, как Яга и должны хотя бы отдаленно понимать основополагающие законы магии. Ничего из ничего не рождается, Иван. Как и не исчезает в ничто. Если б все было так просто, как полагает ваш князь, все государства мира уже были бы богаты. В мире более пяти сотен таких кошельков.