Утро без рассвета. Сахалин - Эльмира Нетесова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Надо повременить. Он сейчас не в том состоянии, чтобы я согласилась с такой необходимостью.
— Скажите, у вас проводятся профилактические осмотры лесорубов района?
— Конечно, — повеселела врач, которую, чувствовалось, начал тяготить разговор о Журавлеве.
— И как часто?
— Ежемесячно.
— Всего района? — уточнил Яровой.
— Разумеется.
— И поселенцев?
— Для нас люди делятся лишь на две категории — больных и здоровых.
— Похвально. Ну и как, вы к ним ездите, или они в район прибывают?
— Мы к ним ездим.
— Вы лично бывали на делянах?
— Да. Само собою. В составе медотряда.
— В марте ездили?
— Были.
— В каких числах?
— С пятнадцатого по двадцать восьмое.
— Всех проверяли?
— Ну, конечно.
— Скажите, а плотогонов — какого числа?
— Двадцать седьмого. В предпоследний день.
— Беника?
— А! Этого! Но ведь он работал! И прораб пристани сказал, что откомандировал его в верховья! Там было что-то срочное. Потому не проверили.
— А Журавлев? Его смотрели в марте?
— Портовое начальство сказало, что он здоров и просило не отвлекать его от работы. Да и, честно говоря, когда Журавлев чувствует ухудшение в здоровье, он сам приходит к нам.
— А в бригаде Сени?
— Все хотели мы увидеть эту знаменитость. Но никак не пришлось.
— Почему?
— Неудобно говорить.
— И все же?
— Не пускают нас к нему.
— Все годы?
— Да— Кто?
— Начальство.
— Чем объясняют?
— Говорят, что его участки самые опасные.
— У других — не лучше, — не поверил следователь.
— А еще говорят, что он отменный матершинник и грубиян. Потому, чтоб нас не обидел, и не подпустили. К тому же сказали, что он никогда и ничем не болел. Здоров, как медведь. И лес не пилой, руками валит. Что его здоровью мы, врачи, лишь позавидовать можем.
Да, но вы не могли не знать, что у него вырезано три четверти желудка!.
— Я не знала. Но и другие вряд ли осведомлены о том. Мы настаивали, чтоб нас доставили и в эту бригаду. Но транспорт туда не ходит. А по тайге пешком столько километров, да еще с рентгено-аппаратом… вы меня должны понять — пройти было невозможно. В нашем отряде — одни женщины…
— Что ж, спасибо за информацию, — поблагодарил Яровой и уточнил: — Значит, процедуры у Журавлева занимают не более пятнадцати минут?
— Да, не более, — подтвердила врач. И Аркадий направился к вахтерам.
— На процедуры только отлучался, а больше никуда, — подтвердил начальник пропускной.
— И сколько времени отсутствовал Владимир? — спросил Яровой.
— Часа два. Да и то сказать — работает почти сутками. Поневоле заболеешь. А на уколы он не каждый же день ходит.
— В какое время он посещает процедуры?
— Вечером. Когда очереди меньше. Чтобы не ждать.
— Вы не сверяли с врачами время его приходов на уколы и окончания процедур?
— Нет. Да и зачем нам эта самодеятельность? Если начальство велит — будем делать.
— А далеко ли отсюда до поликлиники? — спросил Яровой.
— Вот по этой улице вверх метров сто. Не более.
— Во сколько обычно приходят плоты?
— Часов в восемь, иногда в семь вечера.
— По прибытии они дают сигнал?
— Да, катер буксирный. И рулевые. Целый оркестр.
— Володя именно в это время уходит?
— Примерно да. А что? — насторожился начальник пропускного бюро.
— И еще. Кто ответственный за работу сортировщиков?
— Отдел леса нашего порта.
— Начальник отдела? Так я понял? — уточнил следователь.
— Да.
— Он у себя?
— Куда ж ему деваться. У себя.
— Где этот отдел найти?
— На первом этаже. Там написано.
Яровой, не дожидаясь дальнейшие объяснений, пошел в отдел леса.
КТО ТЫ, ГИЕНА?
Начальнику явно не по душе был визит следователя:
— А что вы им интересуетесь? Журавлев — человек больной, от преступного мира далек. Его от самого себя охрана наша бережет, да и все мы.
— Но у него имеется и свободное время.
— За это время выспаться нормальный человек не успеет. Ведь он с восьми утра до десяти вечера на работе. Где ж оно — его время?
— Но вы говорите, что он больной. Почему ж перегружаете? — поинтересовался следователь.
— А я что — нянчиться обязан?! У всех свои заботы! Нам рабочие нужны. А не интеллигенты-воры! Его зачем прислали к нам?
— Сколько часов он должен работать? — прервал Яровой.
— Восемь.
— А на неделе получается четырнадцать. Без перерыва! Это же нагрузка двоих сортировщиков! Да к тому же без выходных!
— Где я возьму второго? Нет людей! Не хватает. К тому же не каждого на эту должность поставишь. Работа трудная. Ответственная. Человека долго подбирать надо.
— А как оплачивается труд Владимира?
— Этим бухгалтерия занимается.
— Да, но табель на него вы подаете?
— Учетчица. Она на всех табели ведет.
— И сколько часов ставите?
— Сколько работает, столько и ставим.
— А в денежном выражении как получается?
— Это в бухгалтерии.
— Табель можно глянуть?
— Возьмите! — нервничал начальник.
Яровой смотрел табель за три дня. В нем везде стояли — Р. Работал. А поскольку часов? Надо узнать в бухгалтерии. Но это — потом. Сейчас нужно продолжить разговор. Только поспокойнее.
— Видно, тяжело у вас с кадрами? — спросил следователь.
— Север. Всюду так. Вот и мы. Каждому поселенцу рады. Пусть он последним проходимцем был.
— Да, но проходимцу эту работу не доверили бы, — вставил Яровой.
— Этот лучше остальных.
— Чем же?
— Исполнителен. Аккуратен.
— И только-то? — удивился Яровой.
— Другой бы не выдержал.
— Почему?
— Работать приходится много.
— Говорят, все так.
— Все, да не все. Этот, как белка в колесе целыми днями. И не жалуется. Не просит помощников. Сам управляется.
— Поощрять нужно, значит.
— И так поощряем.
— Как? — насторожился Яровой.
— Деньгами. Премией.
— И как часто?
— По выполнению плана.
— Ежемесячно?
— Да. Когда план есть.
— Аслучаются невыполнения?
— Редко. Особо по его складу. Но бывает.
— В какие месяцы? — спросил следователь.
— Зимой.
— А именно?
— В январе, феврале.
— А почему?
— Со сплавом хуже. Сами понимаете. Зима.
— А в марте?
— Уже легче. Весна.
— Значит, за два месяца он не получал премии?
— Точно не знаю. Но в зимние месяцы у нас всегда тяжело с планом.
— А как все-таки оплачиваются Журавлеву переработки? И праздничные?
— Это в бухгалтерии. Я не занимаюсь этим делом. Сходите к ним.
В бухгалтерии Яровому показали ведомости по зарплате Журавлева.
Расчеты. Вопреки ожиданиям, Владимиру сверхурочные не оплачивались. Сказали, что у сортировщика рабочий день не нормирован. А оплата предусмотрена повышенная. Потому ставятся в табеле не часы, а просто «Р», работал. И все тут!
— Такова специфика, — развел руками главбух.