Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез

– Я так старо выгляжу, что ты обращаешься ко мне как к дельфийской пифии? По-твоему из меня бы вышел оракул? – усмехнулась та.

Пришлось виновато опустить глаза и прибегнуть к комплиментам от чистого сердца.

– Я признаю, что ты опытнее меня, знаешь жизнь и мужчин гораздо лучше. И мне кажется, что ты старше меня… примерно на пару лет.

Оливия расхохоталась, запрокинув назад голову с тяжелой прической.

– Ты грубо льстишь, дитя, но мне это нравится. Значит, ты желаешь знать, возможно ли повести к алтарю Венеры убежденного холостяка? Так я отвечу… я вчера наблюдала за вами весь вечер, еще ни с одной женщиной при мне Гай не обращался так церемонно и бережно как с тобой, а ведь ты по сути никто… у тебя нет ни средств, ни положения. Так что какой-то шанс Олимпийские боги точно тебе отпустили.

Я низко опустила голову, в глазах закипели слезы. Я поняла. Какой бы год не был на календаре, а людские нравы всегда будут одинаковы. Нас всегда будут встречать по одежке, а дойдет ли дела до ума и чести, еще не известно. Все решают деньги и связи. Прочь иллюзии…

"С чего ты решила, Наташа, что в Древнем Риме тебе будет легко и весело? Сказка заканчивается и подступает суровая реальность. Повезло еще, что здесь, в Италии такой сравнительно мягкий климат, а если бы я к викингам попала, в какие-нибудь холодные ветреные фьорды…"

– Эй! Что случилось? – ласково улыбнулась Оливия, приподняв пальчиками мой подбородок. – Да ты никак задумала расплакаться? Вот глупости какие, перестань! Я же сказала, надежда есть… Гай уже общается с тобой, он тебя не гонит, а это немало.

– Почему бы ему со мной не говорить? Мы же как-никак соседи, но сможет ли он меня полюбить, вот что мне бы хотелось знать?

– А как вы познакомились?

– Я залезла на его забор…

– О! Так и знала, что в сообразительности тебе не откажешь. Таких мужчин, как Гай нужно брать одним решительным приступом, ровно так же, как он сам брал крепости северных варваров. Гай оценил твой поступок, не сомневаюсь. Но я все же не пойму одного, почему ты вцепилось в него? Ведь есть же и другие… и кое-кто из римских чиновников – холостяков может оказаться более податливым в плане возможного замужества. Гай Марий холоден и суров, разве он сможет по настоящему угодить женщине? Он по натуре грубый солдат, таким был, таким и остался. Изысканные удовольствия – не его стезя.

– Мне не привыкать! Мой бывший парень ночами играл в «войнушку» и порой забывал поцеловать перед тем, как заняться со мной… эх, я даже любовью-то не могу назвать! Сунул, вынул и пошел дальше гонять монстриков по экрану.

Уж не знаю, что там поняла Оливия насчет экрана и монстриков, но снова рассмеялась от души.

– Ты – удивительная девушка, Наталия! Открытая и откровенная, нежная и ранимая, но вместе с тем уже побывавшая в нескольких «боях»… Ты не так наивна, как мне показалось вначале. Я в тебя верю, и да поможет тебе Купидон Златокудрый. Все в твоих руках!

Мы еще немного поболтали, потом нам принесли легкие закуски, и я наконец вдоволь напилась и наелась. Оливия стала дремать, а меня отправила развлекать своих чванливых подружек. Но я решила избежать этой печальной участи и вместо того, чтобы влиться в коллектив высокомерных римских «матрешек», оправилась на экскурсию по вилле.

Знать бы мне тогда, что из всего этого выйдет… А впрочем, может меня вел сам Юпитер, кто же знает, что у них на уме, – у этих тщеславных, скучающих Римских богов.

Дело уже приближалось к вечеру, солнце лениво катилось за горизонт. Я медленно обошла дворик, окруженный строгими колоннами, изучила вдоль и поперек небольшой запущенный сад и, ловко перебравшись через живую изгородь, забрела на площадь, выложенную щербатыми от времени плитками.

Ни цветущих кустов, ни фонтанов, ни павлинов здесь не было и в помине. Зато звонко журчала струйка ручейка, стекавшего из бронзовой звериной пасти в каменной плите по желобу вниз, наполняя маленький открытый бассейн.

И рядом с этим бассейном, закованный в настоящие кандалы и примотанный цепями к высокому столбу, стоял почти голый здоровенный мужик. Я просто обалдела, наткнувшись на зрелище, столь контрастирующее с благостными картинами римских покоев. Вот тебе и розовые лепестки, вот тебе и жареные барашки… Тут людей мучают, а ты все ходишь в грезах о римском полководце!

Я быстренько огляделась по сторонам, убедилась, что поблизости нет ни одной живой души и подошла к столбу. Мужчина почти висел на своих железных «веревках» и выглядел, да и пах, надо признать, весьма скверно. По всему было заметно, что держат его у этого столба уже не один день. Голова безвольно опущена вниз, длинные волосы свисают грязными клочьями, лица не видно, кажется, он еще и бородат.

Неужели гладиатор, попавший в немилость Оливии? Не так ублажил госпожу? Не смог пятнадцать оргазмов подряд наладить… Вот же извращенка древнеримская, а сегодня была так со мной мила и любезна.

– Эй! Ты еще живой? Говорить можешь? Э-эй… дяденька!

Мужчина пошевелил головой и что-то невнятно прохрипел, но я каким-то внутренним чутьем поняла, что не худо бы его сейчас напоить. Злобные римляне ведь неспроста его именно сюда привязали, на воду можно смотреть, воду можно слушать, а вот ни глоточка не сделаешь. Изверги, одним словом! И в чем же мне принести ему воды… ни чашки, ни какой другой посудинки не наблюдается… что же делать-то… скорее… а то явится еще кто…

Некоторое время я металась по сторонам в поисках подходящей посудины. Не в горстях же тащить ему воду, в самом деле. Я же все по пути разолью, да и пока буду задирать руки наверх до его лица, он вон какой высоченный. Так ничего другого не сообразив, я попыталась оторвать край своего платья, но крепкая ткань совершенно не поддавалась.

Тогда я психанула и вытащила через рукав столы свой бюстгальтер производства «двадцать первый век», ну, не трусики же снимать для самых благородных целей. Ничего, бюстгальтер наполовину из хлопка, как гласила этикетка, должен задержать хоть немного влаги. Я щедро вымочила эластичную белую тряпицу в воде и подбежала обратно к мужчине.

– Эй, голову подними, я тебя хотя бы умою, давай скорее, пока не все вылилось на землю, ну же…

Раб повернул шею набок и сквозь завесу спутанной темной гривы на