Герои битвы за Крым - Юрий Викторович Рубцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После войны командовал войсками Туркестанского военного округа, был первым заместителем главного инспектора Советской армии. С апреля 1953 г. — начальник Главного управления боевой и физической подготовки, с марта 1955 г. — первый заместитель главнокомандующего Сухопутными войсками, с января 1956 г. — главный инспектор Министерства обороны СССР.
Депутат Верховного Совета СССР 2–4-го созывов.
Герой Советского Союза (29 мая 1945 г.). Также награжден: пятью орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденами Суворова и Кутузова 1-й степени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, орденами Трудового Красного Знамени Туркменской ССР и Узбекской ССР; иностранными орденами, медалями.
Скончался 7 апреля 1958 г. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
«Мы идем прикрывать Севастополь»
Об этом совещании командования Приморской армии 31 октября 1941 г. нет следов в военных архивах. Известно о нем лишь из воспоминаний некоторых его участников, в первую очередь — Маршала Советского Союза Н. И. Крылова, в те дни — полковника, начальника штаба армии. Не озаботься видный военачальник записью, посчитай излишним зафиксировать на бумаге этот, конечно, далеко не самый яркий эпизод — и потомки лишились бы важнейшей подробности севастопольской эпопеи. Правда, командарм генерал-майор И. Е. Петров позднее называл иную дату — 27 октября, и хронология событий показывает, что он ошибался. Впрочем, это не так и важно, в данном случае куда важнее — сам факт совещания.
Состоялось оно в степном поселке Экибаш, что в 40 км севернее Симферополя. Генерал Иван Ефимович Петров вызвал командиров и комиссаров всех соединений Приморской армии на КП 95-й стрелковой дивизии. Съезжавшиеся под покровом быстро густевшей осенней тьмы командиры прислушивались к артиллерийской канонаде. Она не смолкала на севере, где, прорвав Ишуньские позиции и рассекая наш фронт, развивала наступление 11-я немецкая армия Э. фон Манштейна.
Захватив Джанкой, противник преследовал 51-ю армию, отходившую к Керченскому полуострову. За последние дни канонада с севера стала уже привычной. Но теперь орудийные выстрелы зазвучали уже и с запада, со стороны Евпатории и Сак. Слышны они были уже и на юго-западе. Что это означает — всем командирам было понятно: противник обошел левый фланг Приморской армии, вырвался в степь, и без хорошо подготовленных рубежей задержать его здесь было не под силу. Степь скоро кончается, далее — предгорья и горы, там будет много сложнее.
Взявший слово командарм подтвердил: утром немецкие танки появились в нескольких километрах южнее Симферополя. Дорога, идущая через Бахчисарай на Севастополь, вероятнее всего, перерезана. Связи с командованием и штабом войск Крыма нет… Генерал скуп на слова и переходит к самому главному: не сходя с места, командованию армии предстоит самостоятельно определить дальнейший порядок действий.
— Практически перед нами два пути: на Керчь и на Севастополь, — говорил Петров. — Путь на Керчь еще не закрыт. Есть примерно сорокакилометровый проход, воспользовавшись которым мы могли бы за ночь достигнуть Керченского полуострова и занять там оборону. Однако туда, как вы знаете, отходит 51-я армия. Думается, будет достаточно, если на Ак-Монайских позициях закрепится она… Свободного пути на Севастополь уже не существует, во всяком случае для всей армии. Идти туда — значит идти с боями. Но Севастополь — это главная база Черноморского флота. Удержать ее необходимо ради сохранения нашего господства на Черном море. Не секрет, что с суши город не прикрыт: полевых войск там нет. Если к нему не пробьется Приморская армия, если значительные силы противника ее опередят, Севастополь может пасть…{117}
Без лишних слов Петров обратился к присутствующим с предложением высказать свое мнение, куда следует идти армии. За то, чтобы пробиваться к Севастополю, высказались: командир 161-го стрелкового полка 95-й дивизии полковник А. Г. Капитохин, начальник артиллерии 95-й дивизии полковник Д. И. Пискунов, командир 25-й Чапаевской стрелковой дивизии генерал-майор Т. К. Коломиец и военком дивизии бригадный комиссар А. С. Степанов, командир 172-й стрелковой дивизии полковник И. А. Ласкин, командир 40-й кавалерийской дивизии полковник Ф. Ф. Кудюров. Несколько человек заняли иную позицию, причем сделали это аргументированно. Командир 95-й дивизии генерал-майор В. Ф. Воробьев резонно заметил, что отход на Керченский полуостров, куда еще можно выдвинуться свободно, позволит сохранить армию в то время, как при движении на юг, в районе Бахчисарая армия рискует попасть в окружение, из которого в связи с недостатком боеприпасов может и не вырваться. То есть ни армию не удастся сохранить, ни Севастополю — помочь.
По всему было видно, что у командарма готова была сорваться с языка какая-то реплика, но он молча выслушал доводы Воробьева и подвел итог: подавляющее большинство высказалось за отход к Севастополю. Это мнение полностью совпадает с решением, которое еще накануне принято Военным советом армии.
Н. И. Крылов и спустя многие годы помнил те жесткие нотки, которые прозвучали в голосе командующего, когда он формулировал приказ:
— Итак, мы идем прикрывать Севастополь. Отвод главных сил с обороняемого рубежа начнем с наступлением темноты. Направление — на Камбары, Булганак с выходом к утру на рубеж Альмы. А дальше… как покажет обстановка…
В 17.45 был подписан боевой приказ, определявший колонные пути движения дивизий, рубежи, на которые в установленные промежутки времени должны были выходить войска, позывные колонн, условные радиосигналы. Наступившая ночь была на руку нашим частям, она давала лишнюю возможность оторваться от противника.
«Вспоминая короткое военное совещание в затерявшемся среди степи поселке, совещание, не оставившее следов в архивах, но оказавшее определенное влияние на развитие событий в Крыму, — писал маршал Н. И. Крылов, — надо по справедливости сказать: для нас, приморцев, оборона Севастополя началась с Экибаша»{118}.
Опрос подчиненных командиров — для чего к нему прибег Петров? Люди, далекие от военного дела, могут решить — чтобы снять персональную ответственность с себя, разделить ее с подчиненными в случае неудачи. Но если в гражданской жизни это еще может пройти, то в армии — практически невозможно. Принимать единоличное решение — право, но и обязанность командира. За него, решение, он несет личную ответственность перед старшим начальником. Петров окончательно пришел к выводу о необходимости в интересах дела отходить именно к Севастополю еще до совещания. Другое дело, что сил и уверенности в правильности такого решения прибавилось, коль скоро он убедился в том, что большинство командиров его позицию разделяют.
Конкретно же Петрова подозревать в малодушном стремлении переложить ответственность на подчиненных — вообще пустое занятие. Против такого предположения восстает вся его служебная биография, пройденный им к тому времени боевой путь.
Впервые Приморская показала себя
