Люди и время - Геннадий Михайлович Черкасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я приехал на салон около часа. МП назначена на два. Хотел посмотреть на машины, да сдуру решил поснимать их. Приобрёл фотоаппарат. Интересно всё-таки: когда ещё попаду на такой праздник! Сделал много фотоснимков. Проверил ритм ходьбы и точку, откуда мог начать движение, чтобы ровно в два часа оказаться на месте передачи. Спрятал фотоаппарат в карман, спокойно начал движение. И тут ударил гром среди ясного неба — зонта нет! Он висел у меня на петле на левой руке и отвалился. Я застыл и понял, что провалил операцию. Развернулся и начал осматриваться. В трёх шагах от меня красивая женщина средних лет держит мой зонт. Меня заклинило. Я же не мог вырвать зонт у неё из рук. Видимо, в моих глазах явственно читалось: «Ну отдайте! Он мне очень нужен! Без него и жизнь не дорога!» Она протянула мне зонт. Поблагодарив, я посмотрел на часы над стендом. До передачи оставалось меньше двух минут. Пришлось увеличить длину шага, но на бег я не перешёл. Метров за двадцать уже шёл спокойно, смотря по сторонам. Надо заметить, народу вокруг было море. Спокойно и чётко сработали, в общем, как учили. Так что третий всегда лишний, я имею в виду фотоаппарат.
История
С каждым годом, старея, всё сильнее испытываю тягу к стране моего детства и юности — Союзу Советских Социалистических Республик. Россиянином я стал по случаю его развала. И сейчас считаю: моя Родина — Советский Союз. Беседуя с молодыми людьми, от них, я, проживший в СССР сорок пять лет, узнаю, как плохо в то время жили люди. В нищете, без права мыслить, в условиях национальной вражды. Я по роду своей деятельности проехал по стране от Калининграда до Хабаровска. Много времени провёл на Кавказе, в Прибалтике, Азии. Ничего из сказанного молодыми людьми не встречал. Хочу привести один из многих примеров из моей жизни. Передаю рассказ сына моего товарища — известного врача, хирурга-кардиолога, который уехал сразу после развала СССР на постоянное место жительства в США. В 1992 году я там был в командировке. Встречался с ним. Вот мнение Гиви.
«Я родился и жил в старом районе Тбилиси. Двор был большой. Здесь обитали семьи разных национальностей. В большинстве, конечно, грузинские. А их соседями были еврейские, русские, армянские и украинские семьи. Все праздники, включая национальные и религиозные, отмечали вместе. Накрывался большой стол посреди двора. На него выносили всё, что было в квартирах. Собирались взрослые и дети. Вместе были и в дни тяжёлых испытаний. Если у кого-то случалось горе в семье, то все помогали материально.
Конечно, быт есть быт. Ругались, и мы дети дрались, но я не помню, чтобы потасовки возникали на национальной почве. Я не представляю, что со мной было бы, если бы я пришёл после драки домой и сказал, что подрался с армянином, евреем, русским. Отец меня точно выпорол бы. И, не дай Бог, чтобы об этом узнал мой дед, который прошёл всю войну в пехоте, имел два ранения и множество наград. Вот такая простая история. Если мы потеряем преемственность поколений, то через поколение людям будет всё равно, есть ли у них родина и как она называется».
Традиция
Окончив институт, я пошёл в армию. Службу проходил в Центральном спортивном клубе Военно-Морского Флота СССР. Все шло нормально. Курс молодого бойца проходил во флотском полуэкипаже. У меня сложились хорошие отношения с мичманом Свиридовым, который больше двадцати лет отслужил на Северном Флоте. Мы с ним часто выезжали пристреливать оружие. Стрельба всегда шла хорошо. Специалисты говорили, что у меня способности к этому виду спорта. Стрелял уверенно с короткого и длинного ствола, а заодно помогал в роте проводить политзанятия. Хочу описать один случай.
Стою в строю перед нарядом на камбуз, подходит мичман и спрашивает: «А ты как сюда попал? — И сам ответил: Не дело. Завтра политинформация. Иди в библиотеку». А когда настало время отправиться к месту дальнейшего прохождения службы, он вызвал меня, угостил чаем и говорит: «Оставайся. Поможешь нам в организации спортивных мероприятий и проведении политзанятий».
Почему именно занятия по политической подготовке? Учась в институте, помимо основных предметов я серьёзно увлекался изучением истории и философии, и это всё благодаря моему преподавателю истории Людвигу Людвиговичу Шепутько — он привил мне интерес к этим предметам. Учась на втором курсе, я написал работу «Мировоззрения, убеждённость и общественная деятельность». С ней я должен был выступить на всесоюзном студенческом слёте в Алма-Ате. Но, увы, попасть я туда не смог, потому что в этот период участвовал во всесоюзных соревнованиях. Интерес к этим предметам, привитый Людвигом Людвиговичем, остался у меня по сей день, за что я ему благодарен.
Возвращаемся к разговору с мичманом. Он сказал: «С увольнительными у тебя проблем не будет». Я понял, что он был искренним. Напрямую отказаться не мог, а выложил правду: директива на меня о переводе к дальнейшему прохождению службы в ЦСКА ВМФ подписана в Генштабе ВМФ СССР. Он посетовал: «Очень жаль». Мичман давно ушёл из жизни, а память о хорошем человеке, защитнике Отечества у меня останется до конца жизни.
На следующий день все призванные спортсмены прибыли к месту прохождения службы. Я многих хорошо знал — вместе выступали за ЦСКА ВМФ.
Хочу рассказать об одной традиции в клубе — назовём её пропиской. Все молодые должны были её пройти, несмотря на возраст и спортивные регалии. В своё время не избежал её и я, но меня пожалели — удары имитировали. Как это делалось: на табурет ложится боец задом кверху и два старослужащих, в руках у каждого по одному кеду, по команде бьют по два раза. Это
