Саратовские игрушечники с 18 века по наши дни - Пётр Петрович Африкантов

Прасковья с Евдокимом не слишком были в этом деле людьми одарёнными, но денежку, как Илларион, тоже хотели заработать, потому и избрали способ изготовления игрушек полегче, да попроще. Они игрушки не обжигали, а просто сушили и подкрашивали. Так игрушек можно было вдвое больше наделать, да пустить подешевле. Сами они игрушку придумать не могли, а всё Фимины копировали, только они у них хуже получались.

Илларион с Фимой игрушки обжигали. После обжига изделия из такой глины получали светло- бежевый оттенок и их можно было, не боясь расписывать. Расписывала их Фима как никто искусно и её бежевые игрушки выделялись из всего базара.

Дела шли у братьев неплохо. И всё бы хорошо было, кабы не зависть. Зависть к поделкам, зависть к умению Фимы шить и рукодельничать подтачивали добрые отношения двух семей и истоньшили ткань отношений до разрыва. Случилось это зимой. Мороз стоял на улице, а братья поехали в город на одной лошади. Товара было немного, и к Рождеству хотелось продать и чего-нибудь прикупить. Иллариону ещё нужно было к тестю заехать, подарки передать от Фимы. Пока ехали в город оттеплило, пошёл дождь, Евдоким не досмотрел, и часть его игрушек намокла. Когда он хватился, то вместо игрушек была уже глиняная жижа. Илларионовы игрушки тоже намокли, но им ничего не сделалось, и он их выгодно продал. Это заело Евдокима, и на обратном пути у них произошёл спор. В споре Евдоким обозвал Фиму «Горбушкой». Илларион обиделся и пересел на задок. Кончился этот спор тем, что при подъёме в гору, ударил Евдоким кнутом лошадь, та рванула, Илларион из саней выпал. Как потом рассказывал Илларион, он думал, что Евдоким поднимется повыше, где дорога ровнее и остановится, а он нет, выехал на горку, стеганул лошадь кнутом и ускакал. Илларионова шапка в санях осталась. Пришлось Иллариону идти пешком, без шапки. Ночью подморозило. Пришёл Илларион домой под утро, заиндевевший и злой. Пришёл, не раздеваясь, сел на лавку и сказал:

– Не брат он мне, так даже с гнилыми людьми не поступают. – Потом пришла Прасковья, говорила, что не заметил Евдоким, как Илларион выпал. Ясно, мужа выгораживает.

– Он что же и домой приехал, не заметил, что меня нет? – спросил Илларион, – почему не вернулся, раз нет?

– Думал, что ты спрыгнул, чтоб домой через овраг, покороче так, – мямлила Прасковья.

– Иди и передай – пока не покается – я его не знаю…

А когда Евдоким не пришёл ни через день, ни через неделю, сказал: «Видно нет у меня больше брата». Евдоким в ссоре пошёл ещё дальше. В то время продолжалась перепись населения и крестьяне получали фамилии. Кому фамилии давали по прозвищам, а чаще по именам родителей и дедушек. Сыновья Африканта: Михаил, Семён, Григорий, Ларион и Евдоким были записаны по имени отца – Африкантовыми. В ссоре Евдоким отказался с Илларионом носить одну фамилию и записался «Тетериным», по уличному имени деда, прозвище которого было «Тетеря». Больше к этому вопросу в семье Иллариона не возвращались. Только счастливая семейная жизнь у Иллариона с Фимой оказалась не очень долгой. Народив Николая, Федосью и Акулину, она при следующих родах умерла.

Долго горевал по Фиме Илларион, однако со смертью жены лепить игрушки не перестал, душой к лепке прикипел. Второй раз Илларион женился на Анфисе Васильевне, которая, тоже оказалась женщиной со сноровкой и с художественным вкусом, что для Илларионова игрушечного дела было как раз кстати. Думается, этот выбор не был случайностью. Видно он такую женщину и приглядывал себе в жёны, чтоб могла игрушечным делом заниматься.

Помирились братья в день рождения у Анфисы с Илларионом долгожданного сына – Андрияна. На радостях простил Илларион давнюю на брата Евдокима обиду и всех позвал на крестины. Евдоким тоже не держал зла на брата, а вот фамилию «Тетерин» менять не стал, сказав: «Чего её менять, чай не баренья какие, понятно чьи будем и ладно».

– Андриян Илларионыч Африкантов будущий игрушечных дел мастер, –говорил Илларион в изрядном подпитии, поднимая младенца к потолку.

Анфиса радостная стояла рядом и боялась, как бы, не уронили новорождённого. Никто из них в то время не знал, что в расшитом ещё Фимой одеяльце басовито кричит не только продолжатель рода Африкантовых, и будущий игрушечных дел мастер, но и от роду, свободный землепашец, а уж о том как его отец Илларион получил от барыни Быстряковой вольную, особый сказ.

Как Илларион от барыни

вольную получил

Дело это было ещё до отмены крепостного права. В каком точно году произошло это событие неизвестно, этого семейное предание не сохранило, а сохранило то, что вольную получил именно Илларион Африкантыч, проживший на свете 71 год и умерший в 1909 году. Если исходить из церковных записей Казанского прихода Ворыпаевской церкви, то именно Илларион в них называется – «крестьянин-собственник», а не «крепостной помещицы Быстряковой», что означает только одно, что выкупился именно Илларион. Доподлинно известно ещё и то, что получил прадед вольную не как другие через выкуп, а к выкупу ещё примешана заслуга пред барской семьёй. Заслуга, вроде, по деревенским меркам, и пустяшная, только не для барыни, которая обыкновенную холопскую сметливость и выдумку возвела в геройство. А дело это вот как было.

В то время Илларион Африкантыч в Большой Крюковке жил и был, как я уже сказал, барским холопом. Деревня же Малая Крюковка, что от Большой Крюковки в трёх километрах по прямой стояла, в то время только образовывалась, в ней селились как свободные, так и выкупившиеся от господ крестьяне. Деревню Малая Крюковка в то время называли «Выселками». Выселками называли потому, чтожителями её были в большинстве выходцы из деревни Большая Крюковка, переселённые в результате постоянного по весне затопления их домов водами речки. Большая Крюковка тогда называлась просто Крюковка. Слово «Большая» к названию прибавилось после того, как Выселки стали называть Малой Крюковкой. Вот такая история.

Хозяйство своё крестьянское мой прадед вёл исправно, да ещё помимо дохода с земельного надела, имел и побочный доход, потому копейка у него и водилась. Побочный доход у него был, понятно, с глиной связан – брал прадед в овраге глину, из неё лепил глиняные игрушки и продавал; как говорили в деревне – «копейку катал». Работа вроде пустяшная, но деньгу приносила, и не надо было из-за денежки в извозы ходить, нос в стужу морозить. Многие в деревне, глядя на Ларю, пробовали этим делом заниматься,