Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот только эту Пашкову однозначно придется по полной. И всех прочих, кто знает то, чего знать категорически не должны, насколько я понял. И это уже не шитье дел, а всерьез, мало ли кому они завтра сболтнут. За это товарищ Берия с нас обоих вместе спросит, уже без всякой пощады. Хотя, конечно, хорошо бы их удалось как-то к Грюннеру привязать, чтобы лишних людей не расходовать. Люди всё же не трава, как сказал товарищ Сталин, и год сейчас не тридцать седьмой.
Просто политическая необходимость такова, что надо иногда, скажем так, не совсем виновного оформить. Ради блага всех остальных.
– Вы, Анна Петровна, в органах год всего. Партизаны и подполье – это все ж несколько иное. А я с сорокового, и раньше на границе служил и дело имел со всякой швалью, шпионами, бандитами, контрабандистами – такого насмотрелся! Так что привыкнете!
Анна Лазарева
Дура, дура… Понимаю, что предтеча будущих интердевочек, а всё же жалко. Воронов за столом бумаги раскладывает, я будто так зашла, а эта – на стуле напротив. Вид у нее не скажу что сильно запуганный и сломленный. А скорее, как у школьницы, которую к директору вызвали за разбитое окно.
– Зачем англичанина-то? – спрашиваю я. – Что, наших парней не хватало?
– Наши… – бросает она будто с презрением. – А тут настоящий лорд.
– Лорд? – смеюсь я. – Что он представлялся тебе аристократом, четвертым сыном кого-то там, показания твои читала. А ты поверила, дура? Суперкарго – это второй помощник капитана всего лишь. Да и будь он даже настоящим сыном британского лорда! У них же майорат, то есть старший сын получает всё, а прочим – дырка от бублика. Тебя, дуру, просто валяли за красивые сказки, а ты верила?
– И пусть! – вдруг почти кричит эта дура. – А если я хотела? Хотела верить, что вот этот, лорд, завтра увезет меня куда-то, где мы будем жить счастливо? А то у нас про один лишь план и эту войну проклятую, а где любовь? Надеяться хотелось, что вот завтра, завтра, снова завтра! И сейчас мне так жить легче. Чем наши серые будни – на заводе одиннадцать часов, после лишь в койку, и снова!
– А дальше что, – спрашиваю, – зачем нужны мечты, если их нельзя воплотить? Тогда они, как опиум для народа – смотри розовые сны, сидя в грязи.
– Ну не всем же адмирала удается окрутить, – вдруг щерится она, как зверек, смотря на меня с ненавистью, – сама-то ходишь во всем буржуйском? А твои стервочки и их дружки моего Андрюшеньку грабили и били, когда он ко мне шел. «Наши женщины – это наше достояние», – я вас просила меня защищать? Я передовичкой была и в комсомол заявление подавала, а мой отец в Красной Армии с восемнадцатого, и первым колхоз организовывал в нашем уезде!
Я даже не знаю, что ответить. Тут вмешивается Воронов, и разговор идет на повышенных тонах. Короче, выясняется, что в убеждениях этой дуры сущая мешанина – у нас надлежит всем маршировать строем, разговаривать лозунгами, одеваться в дерюгу, «быть как все», женщинам рожать будущих красноармейцев – и без всяких там нежностей-ухаживаний, поскольку это разлагает. Но так как товарищ Сталин провозгласил, что социализм в одной стране, то всё это исключительно у нас, а за границей совсем другое – и любовь, прекрасная как сон, и утонченно-изысканные лорды, целующие дамам ручку, и роскошные дворцы, и красивые платья… ну, в общем, всё прилагающееся.
– Тебя кто этому учил?
– Отец солдатским ремнем вбивал, как социализм-коммунизм строить, ну а я по ночам книжки всякие читала, отец малограмотный был, лишь посмеивался.
По бумагам, отца твоего в тридцать седьмом… потому тебя в комсомол и не приняли. Да, в своем колхозе ты так и осталась бы с мечтами – но угораздило же попасть туда, где есть самые настоящие иностранцы, вот и переклинило мозги: всё время живу как положено, план выполняю, но хоть на минуту туда заглянуть, в мир мечты!
– Так и запишем, – сказал Воронов, – дочь осужденного троцкиста. Плюс искажение учения товарища Сталина относительно принципов построения социализма в одной стране и справедливой оплаты по труду. В итоге имеем скрытого врага советского строя. У вас есть возражения, товарищ Лазарева?
Я лишь пожимаю плечами.
– И что самое занятное, товарищ Воронов, что этой дуре только навесь лапши – она и побежала. Что за лордом, что за последним кочегаром, якобы грузившим в Африке бочки с алмазами от интернациональных товарищей. А мужики и пользуются. Может, выпихнуть её из страны следующим рейсом, из УК ведь меру наказания – высылку из СССР – не исключали? Пусть к лорду катится, в Лондоне дальше панели не попадет.
Воронов секунду смотрит недоуменно, затем спрашивает:
– Так что, эту отпустить?
– Зачем, – отвечаю, – она же дура, а вдруг своим ложным пониманием учения товарища Сталина еще кого-то с истинного пути собьет. Пусть посидит, пока бумаги оформим, и найдем еще англичан, кто бы это сокровище принял на борт. Или думаешь, дура, твой суперкарго вернется? Да он тебя забыл давно, у него таких, как ты, в каждом порту – поматросить и бросить!
– А в самом деле! – подхватил игру Воронов. – Если на этой официально женится ихний не то что лорд, но даже последний грузчик, то она уже вроде как подданная той страны и может валить отселева ко всем чертям, а что с ней там будет, то не наше дело. А если такого не найдется, то налицо в дополнение к вышесказанному еще и разврат, подрыв моральных устоев и дискредитация советских женщин в глазах мирового сообщества. Тогда – кайлом помашет, может, поймет, чего лишилась. Ну что, будем ждать, пока этот твой Эндрю вернется, поскольку в тюрьме тебе другого найти будет затруднительно? Сама-то веришь, что он, как узнает, прибежит тебя замуж брать?
И тут эта дура заревела, как пароходная сирена, размазывая по лицу слезы. Прав был товарищ Пономаренко, подумала я, была бы у нас такая служба, что следила бы за такими, с кашей в мозгах, и помогала вовремя излечивать свои заблуждения, может быть, и удержали бы человека от морального падения. Мечтать никому не вредно, вред – когда эти мечты против настоящей жизни идут.
Дура не умолкала. Воронов протянул руку к кнопке, вызывая конвой.
Лазарев Михаил Петрович, командир АПЛ К-25 «Воронеж». Норвежское море, 7 сентября 1943 года
За вражьей лодкой началась охота, она от нашей гвардии услышит вой
