Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Триста тонн уранового концентрата, не доехавшего до «Манхеттена», исчезли. Их разведка, наверное, сейчас море ложками вычерпывает и через решето пропускает, чтобы узнать, куда делся груз. И если они узнают о причастности к этому СССР – мне даже представить страшно, что будет! А ведь британцы и янки – это одна компания, информацией поделятся обязательно!
Ну а дальше, как у Пушкина: «Никому не сказала, кроме как попадье». У этой Мани тоже была лучшая подруга, которая «совершенно точно никому и никогда», «но ты молчи, это страшный секрет!» И ведь самое плохое, что они честно пытались этот секрет соблюсти! Болтай они налево и направо, мы бы о том гораздо раньше узнали, а так – одна из наших оказалась в числе посвященных, когда поезд уже ушел. Хотя далеко ли? «Кассиопея» еще в наших водах – теоретически еще можно: плавающая мина или торпеда в борт от «неопознанной» подводной лодки. Но это точно не моя компетенция!
Ну почему именно сейчас? Если бы дядя Саша… товарищ Кириллов был здесь! А теперь – нет, инструкции мне даны, как раз на такой чрезвычайный случай. Всего лишь доложиться самому товарищу Берии и ждать от него указаний!
Связь ВЧ у нас здесь же, на территории «бригады строящихся кораблей» (как для непосвященных именуется воинская часть, обеспечивающая базирование атомной подлодки), этим же узлом связи пользуются и научники. Идем туда, оставляю Воронова за дверью, сама снимаю трубку. Ой, страшно!
Лаврентий Павлович долго не подходит, занят, наверное, государственными делами, от которых я его отрываю. Наконец слышу его голос и, собрав в кулак всю волю, докладываю. Душа уходит в пятки, но стараюсь говорить четко, коротко и ясно. Товарищ Берия сначала молчит, а затем слышу:
– Зам Кириллова – Воронов, кажется – рядом? Позови его, а сама пока подумай, как ситуацию исправить.
Зову Николая Константиновича. Ясно, решил его старшим переназначить, значит, кому-то придется ввести его в курс, что такое «Рассвет». Не по телефону же, хотя и ВЧ… Ой, а что со мной будет? Разжалуют, наверное, из старших назад в лейтенанты – это как минимум…
Воронов уверенно подходит, берет трубку и… Такой вид, словно ему в руку сунули гранату Ф-1 с выдернутой чекой! Лицо становится белым, как бумага, – и остается лишь догадываться, что говорит ему товарищ Берия, но это явно не приказ принять на себя руководство. Это длится довольно долго, минуты две или даже три. Наконец Николай Константинович, с таким же белым лицом, протягивает мне трубку:
– Вас, товарищ Лазарева!
– Ну что, товарищ старший лейтенант госбезопасности, – ох, выделил звание, значит, не разжалует, – что-нибудь придумали?
– Так точно, товарищ народный комиссар! Представить всё как провокацию немецкой разведки, распространяющей вредоносные слухи с целью вбить клин в отношения СССР и его союзников!
В трубке смешок – или мне показалось? И уже другим тоном, более веселым:
– Я рад, что не ошибся в вас, Аня. Воронов вам в помощь, слушайте его советов. Действуйте – и через сутки жду от вас доклад, что сделано.
Капитан ГБ Воронов Николай Константинович
Замечание, предупреждение, расстрел. Замечание с предупреждением у меня уже есть… ну а третья стадия – это, как правило, если есть тяжкие последствия, обычно же просто разжалование с понижением. Черт, ну говорил же товарищ Кириллов: «Ты исполнитель хороший, безотказный – но надо всё ж и голову иметь, чтобы хотя бы предвидеть иногда, про инициативу уж молчу!» Я пытался – за это замечание и получил, неснятое. Вот странно, капитана утвердили, а взыскания так и остались?
Снимут одну шпалу – черт с ней, переживу[57]. Но если это такой уровень, то могут ведь… Или загонят куда-нибудь в Оймякон, где лето тридцать первого июля начинается, а первого августа уже снег – и пожизненно, в отличие от зеков, которым лишь отсидеть и выйти. Но за что, я-то тут при чем? И Александра Михайловича нет, товарищ Кириллов бы словечко замолвил хоть самому наркому, уж сколько вместе работаем!
А Лазарева эта… точно стерва! Но умная. Потому ей и фартит – даже если и ошибётся, то быстро придумает, как исправить. И ведь далеко пойдет – похоже, Кириллов всерьез ее на свое место наметил здесь, в Молотовске – кончится ведь скоро война. Да и ее муж явно в фаворе у Хозяина, как бы не больше, чем комфлота. И ее прямой вины тут нет, да и дела только что приняла, так что наказывать всерьез точно не в масть, даже на взгляд Самого. А так как виновный всё же должен быть, если пожар не погасим – ой, своей шкурой уже чувствую, кого назначат! И даже если Лазаревой все ж в вину поставят, я при любом раскладе вперед неё пойду!
Ладно, и хуже бывало! Сказал же товарищ Берия, дал надежду: «Исправляйте», – ну это мы можем, хе-хе! Лазарева, конечно, умна, но вот всей нашей бюрократией, чтобы от и до, не занималась – так, местами. А сейчас, как я понял, бумажка – это первая забота! Как раз тот случай, когда не важно, как было, а важно, как записано.
– Значит, так, Анна Петровна, прежде всего – следственное дело, и чтобы было готово к завтрему, оформленное, как положено, со всеми датами, естественно, задним числом. Объекты, оперативные данные, материал разработки – кто, что, как, где, когда – вся шпионская сеть. Благо резидент Абвера у нас уже есть – тот самый Грюннер, которым американца прижали, сидит пока, ему приговор в исполнение еще не привели, как знали, что живой будет нужен. Остается лишь подобрать связи, общих знакомых, через кого этот Грюннер приказывал враждебные слухи распространять. Ну, а всю разработку по ним мы сами изобразим и даты проставим, не извольте беспокоиться, вам только завтра с утра ознакомиться и подписать. А уж фигуранты во всем сознаются и признания напишут…
– Ну, Анна Петровна, мы ж не звери. Помните, как из всех гансов именно Грюннера выбрали в резиденты Абвера? Ершистый, строптивый, всё разговоры вел, что Германия – это великая страна и всегда будет юбер – вместо того чтобы молча работать. А нам такого не надо! И сами же немцы, его товарищи по бригаде, нам доне… сигнализировали, и не единожды – теперь и им урок, как надо себя вести, а как категорически не рекомендуется! Так и с прочими – зачем мы информацию собираем, что вот такой-то что-то неподобающее сказал или еще какой малый грех совершил? Всех брать, кто работать будет –
