Хозяйка Империи - Раймонд Фейст

— Джастин! Девяносто Второй Император!

Брызгая слюной, Мотеха прошипел нечто неразборчивое; Севеан остолбенел. Хочокена — впервые в жизни — лишился дара речи, и даже суровый Шимони не подумал о том, чтобы решить дело с помощью магии, когда все находящиеся в зале склонились перед законным монархом.

С пола медленно поднимались две странные фигуры — обессилевшие вконец двое магов из Чаккахи. Мара стояла между ними, стараясь скрыть ликование. Глашатаи великолепно справились со своей миссией. Они выглядели столь уверенно, что казалось очевидным: защитные заслоны не уничтожены, а сняты умышленно.

— У нас не осталось сил, — едва слышно шепнул властительнице Акомы маг из Чаккахи, стоявший слева от нее.

Мара сделала умиротворяющий жест.

— Великая Игра… — тихо откликнулась она. — Теперь нам всем придется играть или погибнуть.

Глава 17. ИМПЕРАТОР

Черноризцы разинули рты.

По обе стороны от входа в Тронный зал стояли навытяжку Имперские Белые в доспехах с золотой каймой. Нигде не было видно воинов в одежде цветов Акомы или Шиндзаваи, которых маги рассчитывали здесь обнаружить.

Они ожидали застать какие-то отголоски сражения: можно было предположить, что солдаты победившей стороны продолжат охрану своего предводителя, пока побежденные не присягнут на верность новому монарху. Во всяком случае, именно так разрешались споры о престолонаследии в прошлом. Однако Благодетельная не стала прибегать к принуждению для достижения своего триумфа. Никто не вырвался из толпы, чтобы броситься к ногам черноризцев и воззвать к их милосердию, умоляя Всемогущих отменить незаконный захват власти, учиненный Марой. Более того, если на каком-то из лиц и можно было уловить признаки неудовольствия, так причиной тому оказались сами маги, а точнее, их опрометчивое вторжение. Все выглядело так, будто каждый из присутствующих состоял в заговоре с Марой, и в результате она добилась всего, чего хотела.

Загремели барабаны; в их грохоте потонул возглас Мотехи, требовавшего тишины. Он размахивал воздетыми вверх руками, но ничего этим не добился. А тут еще, к немалому раздражению его собратьев, затрубили фанфары и горны, и их оглушительный рев разнесся над городом, не слышавшим ничего подобного со дня смерти Ичиндара; этот рев заглушил даже стук камней, вылетающих из осадных орудий и ударяющихся о стены города.

Стоявший чуть позади авангарда Всемогущих, Хочокена наклонился, чтобы поделиться с Шимони своими соображениями:

— Должно быть, слуги пробрались сюда загодя, чтобы все приготовить. Это дело не на один час.

Хотя его слова не предназначались для общего сведения, первым откликнулся Севеан:

— Ты имеешь в виду, что все было основательно спланировано?

Шимони взглянул на собрата с плохо скрытым презрением:

— В отличие от всех других правителей Империи Мара из Акомы никогда ничего не достигала без основательно продуманного плана.

Фанфары смолкли. Наступила тишина.

— Вас вызывают, — напомнили имперские глашатаи, отступив, чтобы освободить проход. Между рядами вельмож и должностных лиц, находившихся в зале, образовался длинный узкий коридор. Взбешенный Мотеха поспешил вперед; прочие маги следовали за ним по пятам, с изумлением оглядываясь по сторонам. Вид персон, собравшихся в парадной части зала, производил внушительное впечатление.

У подножия престола стояли при всех регалиях верховные жрецы и жрицы Двадцати Богов Верхнего Неба и Двадцати Богов Нижнего Неба. Согласно обычаю, в таком составе они созывались только по случаю коронации или похорон Императора.

Их лица обрамляли высокие причудливые головные уборы, сверкающие лаком, драгоценными камнями и редкостными металлами. Каждого из жрецов сопровождала пара служителей, имеющих при себе всю обрядовую утварь, которая могла потребоваться их патрону. Их одеяния также были украшены драгоценными камнями, металлическими накладками или развевающимися шелковыми лентами. Только одежда Сестер Сиби отличалась простотой: их черные балахоны и капюшоны, скрывающие лица, составляли зловещий контраст с роскошью плюмажей и облачений. Жреческое сословие было представлено во всей полноте.

Тут уж и Всемогущих обуял невольный трепет.

Хочокена передвинулся поближе к Фумите и Шимони. Требовалось обсудить, с чего это жрецы вдруг решили так красноречиво засвидетельствовать поддержку, которую храмы оказывают Маре в ее интригах. При том что ни один жрец не мог бы выстоять в единоборстве с любым из магов, даже Всемогущие были обязаны выказывать почтение верховным отцам настоятелям храмов Туракаму и Джастура, а также Сестрам Сиби. Колдовское искусство сохранило Тронный зал в неприкосновенности, несмотря на мощнейшую магию Ассамблеи. В своей непочтительности к воле небес Хочокена никогда не заходил так далеко, чтобы сбрасывать со счетов благоволение богов.

Осторожность не помешает, решил он.

В воздухе пахло дымком ароматических курений. Мраморный пол был усеян пылью от потрескавшейся штукатурки и сверкающими осколками стекла от разбитых верхних окон. Эти последствия штурма не могли отвлечь внимание магов, приближающихся к императорскому трону, от других примет разыгравшихся здесь событий. От их взглядов не укрылись ни две пустые тростниковые клетки, украшенные гирляндами из белых лент, ни кучка покрывал на ковре, недавно снятых с головы невесты, как того требовал освященный веками ритуал бракосочетания в знатных домах.

Когда приунывшая делегация Всемогущих достигла ограждения, где обычно останавливались просители, имперский глашатай трижды ударил о пол бронзовым жезлом и трижды провозгласил:

— Джастин, Девяносто Второй Император!

Воины императорской почетной гвардии, блистающие золотом доспехов, преклонили колени, присягая на верность новому монарху, когда с трона поднялся мальчик в сверкающем церемониальном облачении. Собравшиеся вельможи также опустились на колени. Мальчик, как видно, не чувствовал растерянности; плечи он держал прямо, а голову высоко поднятой, несмотря на солидный вес его золотых доспехов и массивной короны, усыпанной крупными топазами. Когда маги подошли к подножию престола и остановились, Джастин протянул руку своей супруге. Джехилья поднялась на ноги и встала рядом с ним — отныне уже не принцесса, а Императрица во всем величии своего титула; об этом говорил алмазный обруч, надетый поверх ее венчального головного убора.

Мотеха побелел. Некоторые маги из тех, что явились вместе с ним, поклонились в пояс — по традиции именно так Всемогущим полагалось выражать свое почтение Свету Небес. Шимони, Фумита и Хочокена были в числе первых, кто воздал царственным новобрачным должные почести; немало нашлось и таких, которые еще только приходили в себя от ошеломления.